Миграции населения в Восточной Сибири в постсоветский период (1989-2002 годы)

Распад СССР на отдельные независимые государства и социально-экономические реформы 1990-х гг. оказали огромное влияние на демографическое развитие России. Для Восточной Сибири постсоветский период также стал особенным по нескольким причинам. Динамика численности проживающего здесь населения исторически во многом зависела от государственной экономической политики, проводимой первоначально царской Россией, а в последующем и Советским Союзом. Аграрное переселение из европейских районов, строительство Транссиба, воплощение в жизнь крупных советских народнохозяйственных проектов стимулировали приток мигрантов извне и, соот- ветственно, рост численности местного населения. Снижение государственной инвестиционной активности в 1990-е гг., распад командно-административной системы и свертывание практически всех программ хозяйственного развития сразу же сказалось на социально-экономическом положении восточносибирских регионов. Качественно новые характеристики приобрели и миграционные процессы.

В послевоенный период, благодаря сдвигу производительных сил на восток, экономика Восточной Сибири испытала мощный подъем, получив значительные государственные капиталовложения. Несмотря на то, что по размерам привлеченных инвестиций она уступала западносибирским регионам, политика центральных органов власти способствовала не только удержанию на месте части населения, но и притоку некоторых демографических ресурсов. Так, например, за период с 1975 по 1988 гг. положительное сальдо миграции составило здесь 52,8 тыс. чел.

Согласно Всероссийской переписи 2002 г. население Восточной Сибири сократилось на 6,7 %, больше, чем по России и Сибири в целом (соответственно на –1,3 % и –3,5 %). Если за счет пространственных перемещений Российская Федерация за межпереписной период приобрела дополнительно 5,8 млн. чел., то сибирские регионы за эти же годы лишились 370,0 тыс. чел. Заметим, что если в Западной Сибири был зафиксирован положительный баланс прибывшего и выбывшего населения (186,6 тыс. чел.), то в Восточной Сибири демографические потери от миграций достигли 556,3 тыс. чел. [Дашинамжилов, 2011, с. 73]. Эти отличия не были случайными и были обусловлены их территориально-географическим расположением и предшествующими историческими этапами развития.

В основе оттока населения из Восточной Сибири лежали несколько факторов. В 1990-е гг. сильно возросла межтерриториальная экономическая дифференциация в уровне доходов граждан. Экономические комплексы регионов в условиях самофинансирования и самоуправления оказались в разной степени подготовлены к условиям рынка. Преимуществами стали обладать те республики, края и области, важнейшие предприятия которых могли производить товары, пользовавшиеся высоким спросом в стране и за рубежом. Часть административных образований Восточной Сибири по этому параметру оказалась в менее благоприятном положении. Сырьевые и энергетические ресурсы восточносибирских регионов, за некоторым исключением (Ангаро-Енисейский ТПК), стали разрабатываться достаточно поздно, многие предприятия сырьевого сектора к началу реформ не только не достигли проектных мощностей, но и были зачастую нерентабельны. Именно поэтому, несмотря на сравнительно неплохое хозяйственное положение

Красноярского края и Иркутской обл., из Восточной Сибири в целом начался отток населения.

Эмиграции жителей способствовало также и то, что из-за сравнительно позднего хозяйственного освоения немалая часть местного населения проживала здесь сравнительно недолго и не успела полностью закрепиться. Дело в том, что в советское время европейские регионы, Урал и Западная Сибирь являлись важными источниками пополнения трудовых ресурсов Восточной Сибири, и после наступления экономического упадка работники попавших в затяжной кризис предприятий стали возвращаться в родные места, увеличивая размеры миграционного оттока. При этом мигранты из Восточной Сибири в большинстве своем домой не возвращались. Дело в том, что последняя по своим природно-климатическим условиям и степени развития социальной сферы проигрывала не только европейским регионам России, но также и Западной Сибири. В итоге, чем восточнее располагался регион, тем, как правило, демографические потери были выше. К этому следует добавить и то, что рассматриваемом экономическом районе в силу географической отдаленности осело значительно меньше мигрантов из Казахстана, Средней Азии и закавказских республик [Октябрьская, Соболева, 2006].

При анализе территориальных миграционных процессов выявлено, что в сравнительно благоприятном положении в 1990-е гг. оказался Красноярский край (вместе с Республикой Хакасия). Самый развитый в социально-экономическом отношении регион Восточной Сибири понес наименьшие демографические потери от миграции в расчете на 1000 населения – 31,9 чел. (в абсолютном выражении 97,9 тыс. чел.). В его экономической структуре важное место занимали отрасли сравнительно легко сумевшие найти свою нишу в хозяйственной жизни постсоветской России (энергетика, цветная металлургия, добыча угля). К тому же географическое положение позволило краю до некоторой степени компенсировать миграционную убыль за счет переселенцев из Казахстана, Средней Азии и других восточных районов страны.

Самые большие показатели отрицательного сальдо были отмечены в Читинской и Иркутской обл. (вместе с Усть-Ордынским Бурятским автономным округом) (179,7 тыс. чел. и 156,3 тыс. чел.). Однако при сравнении общих коэффициентов, рассчитанных на 1000 жителей, выявлено, что демографические потери Читинской обл. оказались в два с лишним раза выше (–139,9 ‰ и –57,9 ‰). Иркутская обл. являлась после Красноярского края самым освоенным и развитым регионом Восточной Сибири с высоким накопленным промышленным потенциалом. В ее хозяйственной структуре также заметное место занимали производства, которые обладали хорошими возможностями для сбыта сво- ей продукции на отечественном и мировом рынках. Кроме того, регион даже в условиях кризиса обладал неплохими перспективами для реализации отдельных рентабельных экономических и инфраструктурных проектов общероссийского значения, связанных с добычей и транспортировкой природных ресурсов.

Потенциал Читинской обл. (вместе с Агинским Бурятским автономным округом) был намного меньшим. Ее роль определялось не хозяйственными, а, скорее, военно-политическими факторами, которые в 1990-е гг. после распада СССР временно утратили свое прежнее значение. Сырьевые отрасли экономики не получили здесь высоких импульсов для развития, как, например, в Красноярском крае или Иркутской обл. В структуре экономики региона важную роль играли предприятия, тесно связанные с материальным обеспечением Забайкальского военного округа, финансовое положение которого в годы реформ пошатнулось. Миграционные потери Читинской региона как в абсолютном, так и в относительном выражении оказались самыми высокими в Восточной Сибири, сравнимыми с показателями административных образований Дальнего Востока.

Довольно высокие отрицательные сальдо миграции продемонстрировали национально-территориальные образования Восточной Сибири – Республики Бурятия и Тыва. Так, за 1989–2002 гг. они достигли 84,5 тыс. чел. и 36,3 тыс. чел. соответственно. Республика Бурятия в советский период также не входила в число приоритетных для экономического развития регионов. Исключением стала Байкало-Амурская магистраль, одна из транспортных веток которой пролегла по северным районам республики. Однако в условиях слабой востребованности и малой загруженности железной дороги, а также свертывания программ строительства добывающих предприятий, территории, прилегающие к магистрали (в том числе в других регионах), стали испытывать серьезные экономические трудности и превратились в главные районы оттока населения. Кроме того, костяк экономического комплекса Бурятии составили отрасли, больше всего в 1990-е гг. пострадавшие от кризиса: машиностроение, легкая, пищевая, лесная промышленность, сельское хозяйство. Именно поэтому материальные и финансовые возможности республики по преодолению негативных последствий реформ оказались невелики, и по размерам миграционной убыли на 1000 населения она заняла третье место (–83,0 ‰).

Кризис в хозяйственном комплексе Республики Тыва оказался самым глубоким в Восточной Сибири. Из-за того, что она вошла в состав СССР только в 1944 г. индустриализация здесь началась довольно поздно. Даже в советское время регион не отличался высоким уровнем развития промышленности и урбанизации. К началу рыночных пре- образований здесь почти не было предприятий, продукция которых могла быть востребована на внешнем рынке. Отсутствие прямого железнодорожного сообщения с другими административными образованиями России и развитой социальной инфраструктуры снизило инвестиционную привлекательность республики, а доходы на душу населения в Тыве оказались одними из самых низких в стране. При этом следует отметить, что динамика пространственных перемещений населения, особенно в первой половине 1990-х гг., определялась не только социально-экономическими факторами. Масштабы эмиграции возросли из-за ухудшения межнациональных отношений. За 1989–2002 гг. отрицательный баланс прибывшего и выбывшего населения составил 36,3 тыс. чел., а по интенсивности переселений (–117,4 ‰) регион занял второе место после Читинской обл.

Таким образом, в 1990-е гг. миграционные потоки на постсоветском пространстве устремились с юга на север, с северных и восточных территорий – в западные [Базаров, Балдано, Бодараев, и др., 2015, с. 217]. Переход на принципы самоуправления и самофинансирования областей, краев и республик, а также прекращение политики хозяйственного освоения немедленно отразились на восточносибирских регионах, которые понесли значительные миграционные потери. В XXI в. со всей остротой встал вопрос о необходимости формирования новой экономической политики в отношении восточных районов России. Ее успешная реализация, возможно, позволит частично перенаправить существующие переселенческие потоки в пользу азиатских территорий страны.