Мир детства в поэзии Огдо Аксёновой и Антонины Кымытваль

Стихи о детях и для детей в лучших своих образцах стремятся отразить чистое, не отягощенное взрослым опытом мировоззрение ребенка, чуждое условностей и стереотипов. В случае с литературами народов Крайнего Севера и Дальнего Востока к этому добавляются элементы мифопоэтического сознания, что роднит между собой стихи для детей и фольклор. Детская литература названного региона проходила сложный путь становления и развития и испытала на себе сильнейшее влияние культур и литератур с более давней историей (в основном русской, отчасти западной).

Одной из основоположниц поэзии для детей в литературах названного региона стала выдающаяся чукотская поэтесса Антонина Кымытваль. Eе первый стихотворный сборник для детей «Кто это?» вышел в свет в 1968 г. Ю. Шпрыгов [8, с. 19] называет многих поэтов, которые стали для А. Кы-мытваль творческим ориентиром, в первую очередь, ее старших современников К. И. Чуковского, С. Я. Маршака и А. Л. Барто ‒ с последней ее связывали не только литературные контакты, но и личная дружба. Однако находящиеся на стадии становления младописьменные литературы выдвину- ли к этому времени и своих талантливых мастеров слова, среди которых были чукотские литераторы Юрий Рытхэу, Василий Ятыргин, Виктор Кеулькут, замечательный эскимосский лирик Юрий Анко. Поэтому созревание А. Кымытваль как поэта, детского поэта в частности, происходило также в процессе взаимодействия с творчеством земляков.

Долганская поэтесса Огдо Аксенова в какой-то мере создавала традицию сама, будучи первым и едва ли не единственным представителем долганской литературы, создателем национального алфавита, азбук, учебников и словарей, настоящим подвижником в сфере просвещения и сохранения культуры своего народа. При этом на нее оказали влияние традиции русской и украинской поэтической классики (в особенности стихи С. Есенина и Т. Шевченко) и творчество представителей других малочисленных народов региона. Наряду с книгами для взрослого читателя («Бараксан», «Талые воды» и др.), Аксенова публиковала стихи и сказки для детей (сб. «Морошка», «Тундровичок» и др.) [1; 2]. Сопоставление произведений, созданных двумя поэтессами для детской аудитории, позволяет выявить как индивидуальные, так и общие черты проблематики, передачи авторами детской психологии, а также особенности поэтики и стиля.

Одним из наиболее заметных и характерных для А. Кымытваль стихотворений этого круга ‒ «Весеннее», которое вошло в ее второй сборник «Тебе» (1969). Центральным в стихотворении стал мотив игры природы с человеком; солнце, как ребенок, играет с людьми: «… дурачится, / Открыто смеется / Над теми, кто в пологе прячется», «И вперит глазищи, / И влезет без спроса в ярангу», «целует девчат безнаказанно» [5, с. 21]. С помощью этих олицетворяющих метафор антропомор-фичность образа светила усиливается. Весеннее солнце предстает как шаловливый, непоседливый и любопытный ребенок:

Таись не таись ‒

Подсмотрит такие секреты,

Сердись не сердись ‒

Обходит любые запреты (пер. В. Сергеева).

Его капризы и шалости граничат со своенравием:

А если найдёт

Тоска на него или злоба ‒

За тучи зайдёт

Тогда отыщи-ка попробуй.

Но если же кто

Ему откровенно приглянется,

Оно ни за что

До вечера с ним не расстанется.

Шаловливое дитя рвется всем помогать, но часто только мешает:

Порой от такого

Помощника просто нет спасу… Открыто бросает свой вызов И прятать не хочет

Капризов своих и сюрпризов [5, с.21].

В этом стихотворении А. Кымытваль высказывает мысль, расходящуюся с традиционными методами воспитания детей: послушные дети нужны лишь для удобства взрослых, самому же ребенку совсем не следует, а в некоторых случаях даже вредно, быть послушным. Детям необходимо двигаться и шалить, чтобы свободнее познавать мир, потому что чрезмерная дисциплина убивает детскую открытость и непосредственность, гасит творческие силы, слишком рано загоняет в рамки пока ненужных «взрослых» условностей. Люди в ее стихотворении ждут от солнца «послушания» и дисциплинированности, совсем как взрослые ‒ от ребенка. Очевиден параллелизм образов как центральная идея стихотворения: солнце ‒ ребенок, люди (коллективный образ) ‒ взрослые. Вывод, к которому приходит поэтесса: необходимо уважать детскую свободу так же, как и считаться с капризами природы, которую олицетворяет солнце: «... оно служит Лишь тем, - учат мудрые старцы, - Кто чутко с ним дружит,Кто с солнцем умеет считаться [5, с. 22]. Дети, в свою очередь, слушаются именно тех, кто их любит и уважает. По мысли Ю. Шпрыгова, это стихотворение отражает «забавный детский взгляд на мир» [8, с. 19].

Выделим еще одно стихотворение, вошедшее в сборник «Тебе», ‒ «В ожидании Нового года», в котором отражение непосредственного детского восприятия мира дополняется философскими размышлениями ребенка. В его наивной философии поэтесса видит глубинное понимание смысла бытия и целей человеческой жизни. Стихотворение построено в форме диалога взрослого с ребенком. Вопросы последнего отражают его конкретно-образное мышление, желание все потрогать руками и попробовать на вкус: «Новый год? А где его отыскать?», «А какой же он? Покажи скорей. / Может, вот он ‒ среди прохожих?», «А конфет, скажи, принесет он мне?» [5, c. 34]. Ответы взрослого способны утолить познавательные потребности маленького собеседника, и, что важно, они ненавязчиво назидательны, лишены высокомерно-нравоучительных интонаций. В словах взрослого человека слышится искренняя забота о ребенке, его чувствах и будущем счастье, стремление внушить ему веру в светлое и справедливое начало жизни:

Новый год ‒ это много-много дней,

Много дум и желаний хороших.

… щедр он не только на сласти ‒ Он нас сделает взрослей, умней, Он подарит нам новое счастье.

И с ним, может, дверь из космической тьмы Нам откроют звёзды подросшие.

Но у ребенка есть свои категоричные и бескомпромиссные взгляды на то, что такое справедливость:

Пусть враги тогда переедут, а мы

Здесь останемся ‒ мы же хорошие.

Пусть с земли Новый год, ты ему скажи,

Всех плохих, непослушных прогонит:

Ведь тогда веселее нам будет жить, Ведь тогда нас никто не тронет [5, с. 34].

Дети всегда чутко и остро реагируют на малейшую несправедливость, поэтому, как видим, именно в слова ребенка поэтесса вложила тревогу за будущее всех хороших и честных людей.

Причудливая образность, свойственная детскому мировосприятию, проявилась в стихотворении «Что же это?», вошедшем в сборник 1968 г. «Кто это?». Оно построено в форме диалога, но на этот раз диалога детского, «горизонтального». Олицетворяющая метафора ‒ главный художественный прием, лежащий в основе образной системы этого стихотворения, что, впрочем, характерно для детской литературы вообще. У Кымытваль, поэзия которой тесно связана с бытом народа, дети, с младенчества привыкшие к трудовой жизни, в капельках росы могут увидеть трудовой пот природы:

Небо синее, день встречая,

Не минуту, не год, а века

На себе держит уток, чаек, Солнце, ветер и облака.

И ночами стоит на посту:

Это тоже нелёгкое дело ‒ На себе держать темноту. Поработало ‒ вот и вспотело [4, с. 10].

Детское сознание очеловечивает мир природы, вызывая у читателей радостное чувство сопричастности и сопереживания, пробуждает в них способность видеть прекрасное вокруг.

Метафоричность и самобытность детского «обживания» окружающего мира нашли отражение в стихотворении Огдо Аксёновой «Рисунок» (пер. Л. Яхнина). Основное внимание поэтессы сосредоточено на словах девочки Татый:

‒ Нет, мама, это не цветы, А звезды на снегу.

Они упали с высоты, И я их берегу.

Упали утром ранним, Лежат в моей тетрадке И с северным сияньем Играют в прятки [2, с. 9].

В стихотворении, как видим, сопоставляются мировосприятие взрослое, более шаблонное, и детское, на стороне которого симпатии поэтессы и, вслед за ней, читателей. Мышление детей более свободно, поэтому способно находить разнообразные, часто очень поэтичные связи между самыми разнородными явлениями и предметами. Поэтесса побуждает читателя взглянуть на мир глазами ребенка и художника, которые в данном случае тесно сближаются из-за способности увидеть в природе чудо. Его невозможно объяснить рационально, к чему обычно стремится зрелый разум, и поэтому слова девочки обретают еще более глубокий смысл.

Детской готовности увидеть чудо посвящено и стихотворение О. Аксёновой «Чу-кил-лик!». Лирический герой этого стихотворения ‒ ребенок, который мечтает увидеть гнездо кулика, прилетевшего в тундру весной. Текст начинается с приветствия-звукоподражания в честь весны: « Тундра весело запела: / Чу-кил-лик! Чу-кил-лик! / По весне к нам прилетела / Птица петрая кулик... [2, с. 12]

Звукоподражание «чу-кил-лик» повторяется рефреном на протяжении всего стихотворения. Художественным открытием О. Аксёновой стал «психологизм» образа птицы-кулика, повадкам которой отведено больше внимания, чем внешним деталям, впрочем, очень выразительным и тронутым авторской иронией:

Ноги ‒ крючья. Нос длинней,

Чем олений прут хорей… Ты умна и осторожна, Птица чуткая кулик… И за мною глазом зорким Настороженно следишь, Птица тайная кулик.

Через мелодичное, певучее звучание стихотворения, которое Л. Яхнину удалось сохранить в переводе, читатель воспринимает своеобразную красоту, незаурядный ум и смекалку, свободолюбие птицы ‒ то, чем она завораживает героя-ребенка. В стихотворении утверждается мысль о бережном отношении к природе («Не хочу тебя обидеть, / А хочу тебя увидеть» ), о том, что каждое живое существо жаждет свободы и должно быть свободным.

Важнейшее место в поэзии для детей обоих авторов занимают стихи, в которых главными героями становятся сами дети. В стихах создана целая галерея образов маленьких героев: любознательные и непоседливые девочки-хозяйки («Мешочек с умом», «Кто хозяйка?», сборник «Непоседа» ‒ стихи о девочке, по имени Илюкинэ), мальчик Тэнтикэй, который хочет казаться взрослым (стихотворение «Кто это?»), шаловливый Тато («Безухий ‒ с ушами?!») ‒ у Кымытваль; мечтательный и сообразительный Уйбача и неловкий, но старательный Бакыт (книга «Тундровичок») ‒ у Аксёновой. Все герои изображены любовно и с юмором. П. Нефедов отмечал «мягкую лиричность», «лукавый юмор», «легкость стиля» детской поэзии Кымытваль [7, с. 4]. Эти характеристики применимы и к детским стихам Аксёновой. Большая часть таких стихотворений ‒ лирические миниатюры, в которых запечатлены разнообразные бытовые сценки, игры, проявляются характеры детей, богатство детского воображения. Так, мальчику Уйбаче посвящены несколько стихотворений в книге О. Аксёновой «Тундровичок» (1979), поэтому их можно рассматривать как цикл (пер. С. Пайны).

Доверчивая детская фантазия способна прозревать чудеса в самом обыденном, выстраивать неожиданные аналогии: самолет представляется огромной железной рыбой («Ух, какой большой налим! / И на нём мы полетим?» ); мир природы, увиденный с высоты, вызывает сначала восторг, а затем испуг у впечатлительного ребенка:

Облака под нами

Белыми холмами,

Пологом оленьим

Землю укрывают…

Кажется река нам

Вьющимся арканом… Землю нашу прячет Самолет от нас… [3, с. 11]

Мальчик пугается не столько высоты, сколько разлуки с землей («Полетим на нем низко-низко, / И земля будет близко-близко»). Окружающий мир оживляется воображением Уйбачи, способным вдохнуть жизнь даже в неодушевленные предметы ‒ самолет, поезд. Если самолет показался мальчику огромной рыбой, то поезд напомнил ему оленя ‒ эти ассоциации отражают бытовые реалии жизни народа, закрепившиеся в сознании маленького героя:

Скорый поезд, как олень.

Ночь бежал и целый день.

Но бывало, что устанет:

Ход замедлит поезд, встанет.

Отдыхает поезд стоя,

Как олень, в снегу по пояс [3, с. 13].

О том, какое удовольствие доставляет мальчику общение с живой природой, рассказывает стихотворение «Уйбача рад». В нем отразилось стремление каждого ребенка творчески преобразовывать мир, нередко в самых забавных формах: Уйбача решил вывести птенца в пустом птичьем гнезде, найденном в кустах, из куриного яйца, взятого в холодильнике: «Положу в гнездо яичко / И накрою рукавичкой, / И из этого яйца / Буду ждать теперь птенца» [3, с. 14].

Творческое преобразование действительности, за которое берется Уйбача, отразилось и в стихотворении «В городе» (пер. Л. Яхнина). Мальчик скучает по родному поселку в тундре, вспоминает «лед океанский / И говор долганский» . Воображение приходит ему на помощь: « Уйбача берёт апельсинные корки, / Кладёт на столе апельсинные горки, / За рыбой уходит по скатерти синей / На лодке из корочки апельсинной [3, с. 15].

Детская игра освобождает сознание человека от правил и условностей, позволяет перейти грань между реальным и воображаемым, поэтому Уйбаче так легко прогнать тоску по тундре, в отличие от взрослых людей (лирические герои многих стихотворений А. Кымытваль и О. Аксёновой с трудом преодолевают в себе чувство ностальгии по малой родине).

Стихотворение «Помогаю» (пер. В. Кравца) отразило работу творческого сознания ребенка в общении с природой. Текст написан от первого лица ‒ эта форма приближает лирического героя-ребенка к читателю. Как и в стихотворении «Уйбача рад», малыш стремится созидать и творчески преобразовывать мир, чувствуя себя его органической частью: «Песни птички я люблю, / Ей комариков ловлю, /Помогаю серокрылой /Прокормить птенцов крикливых . [3, с. 16].

Звучание стихотворения имеет песенный характер, как и в случае с «Чу-кил-лик!». Важную роль в создании этого эффекта играют звукоподражания («Чып-чып, чыбы-чак», - / Пела звонкая чы-чаак» ), создающие еще и внутренние рифмы [2, с. 10]. Творческое сознание приближает ребенка к природе, он учится дружить, воспринимая птицу и ее птенцов как близких друзей, учится быть отзывчивым и чутким к чужим трудностям.

Главный герой лирической миниатюры «Малыш Бакычык» (пер. В. Кравца) отмечен мягким авторским юмором: искренне стремясь помочь старшим, он попадает в неприятные ситуации. Сообразительность и настойчивость малыша проявляются в его рассуждениях о том, как решить неизвестную жизненную задачу ‒ поймать рыбку в ведре. Эти рассуждения занимают большую часть текста:

И руками поймаешь не вдруг ‒ Выскользает сорожка из рук. Он ведро опрокинуть бы рад, Да не может ‒ еще маловат… Он другое придумал ‒ ура! ‒ Воду ложкой хлебать из ведра… Он собаку позвал, чтоб она

Воду выпила жадно до дна… [3, с. 19]

Пытаясь найти выход из затруднительного и непривычного для него положения, Бакычык познает действительность, развиваются его воображение, ум и смекалка.

Взросление маленького героя происходит и в стихотворении «Бакыт». Мальчику хочется делать то же, что и взрослые, поэтому он пытается сам поставить рыбацкую сеть и ничего не выходит, но его неудача в этом деле осмысляется поэтессой как обретение нового жизненного опыта.

Герои лирических миниатюр А. Кымытваль тоже отличаются любознательностью и творческим мышлением, но их поведение и поступки более созидательны. Отметим важную особенность сборника «Кто это?» ‒ вопросительные заглавия многих стихотворений («Кто хозяйка?», «Что же это?»,

«Безухий ‒ с ушами?!», «Кто это?»). Такой синтаксис заглавий апеллирует к характерной черте раннего детского мышления ‒ стремлению задавать бесчисленные вопросы.

Героиня стихотворения «Кто хозяйка?» с удовольствием занимается делами, которые взрослым кажутся привычными и скучными домашними обязанностями. Девочке нравится быть хозяйкой, поэтому она подходит к делу ответственно: «Как большая, на заре / За водою ходит, / В комнате и на дворе / Чистоту наводит...» [4, с. 7].

Прием иронической гиперболы («А какой ей годик? / Много. Скоро три») передает одновременно интонацию взрослого, умиляющегося трудам ребенка и серьезное восприятие девочкой себя самой как «большой», ответственной за порядок в доме. Это усложняет психологический план стихотворения. Продолжение темы находим в миниатюре «Мешочек с умом». Видя недостатки и оплошности взрослых, девочка их критикует и поучает: «Почему снимаете, для чего берете?»; «Не туда вы ставите и не так кладете!». Маленькая ворчунья предпочитает все делать сама: «Я на старой шубе / все зашью прорехи, /вы же ведь не сможете: /вы же неумехи!..» [4, с. 8]. В ее детском стремлении созидать свой порядок и критиковать взрослых проявляется скрытый протест против непонимания ими внутреннего мира ребенка, несерьезного и даже пренебрежительного отношения к его стараниям и мнению.

Герой стихотворения «Кто это?», давшего название сборнику, необычайно гордится своей взрослостью, глядит «серьезным, строгим взглядом» . В нескольких точных штрихах поэт показывает, как ребенок неосознанно выбирает поведенческую стратегию, как впервые в жизни заявляет о своей личности и своем характере. В контексте этой проблематики особенное значение имеет композиция стихотворения: имя маленького героя звучит в последней строке и является завершающим словом. Это придает образу дополнительную основательность, как и ряд лексических повторов (производные от слова «важный»): «И неважно, сколько ему лет /Где живет он с мамою своей, - / Важно то, что это наш сосед, / Важный и серьезный Тэнтикэй [4, C. 9].

Образы детей в поэзии Аксёновой и Кымытваль, как видим, отличаются неповторимым многообразием. Стремясь запечатлеть характерные особенности психологии раннего детства, поэты создают целый ряд индивидуальных характеров, в которых отражаются и общечеловеческие, и национальные черты, ощутимо влияние определенного культурно-исторического опыта. Выделяются особо ценные и значимые качества детской натуры, такие как внутренняя свобода и богатство фантазии, готовность и способность к созидательному труду, чуткость зрения и слуха при освоении окружающего мира и мира взрослых, здоровые представления о добре и зле, неукротимое желание творить, постоянно меняться, сохраняя при этом свою личность. В силу нацеленности приведенных текстов на детскую аудиторию они обходят проблематику сложных семейных конфликтов, психологических травм, бытового национализма и т. п., выполняя задачу гармонизирующего воздействия на сознание ребенка-читателя (слушателя). В них преобладают жизнеутверждающий, гуманистический пафос и жизнерадостный юмор. Авторы стремятся поддержать и закрепить свойственное детям ценное умение любить жизнь, способность по-доброму смеяться, в том числе и над самим собой, радоваться без видимого повода, что является одним из качеств внутренне свободной личности, как и радость творчества, так хорошо знакомая маленьким героям обоих авторов. Дети во многих стихотворениях предстают как художники, моделирующие и оживляющие нехитрое пространство дома, в процессе познания и игры легко вовлекаются в мир природы, который воспринимают как родственный и преобразуют посредством фантазии.

Детская поэзия при видимой легкости и простоте требует от поэта особо тонкого эстетического и этического чутья, остроумия, способности видеть мир незамутненными глазами ребенка. Добиваясь прозрачности форм, подвижности и легкости языка и стиха, выразительности и доступности образов, автор должен чувствовать меру, не сфальшивить, пытаясь говорить за героя-ребенка, не впасть в морализаторство, вспоминая о своей «учительской» функции. Однако поэту, чье сознание и мироощущение близко детскому, обычно свойственны непосредственная эмоциональность и открытость впечатлениям бытия, что в полной мере относится к О. Аксёновой: окружающий мир она воспринимает настолько восторженно, иногда совсем по-детски, что он приобретает новые, неведомые незнакомому с тундрой читателю краски и мелодии. В этом смысле А. Кымытваль проявляет себя менее восторженно, зато более проникновенно, она способна задеть читателя за живое. В обоих случаях при создании детских стихов и циклов лирических миниатюр поэтессам, безусловно, удается приблизить к читателю, даже минимально знакомому с жизнью народов Крайнего Севера и Дальнего Востока, неповторимый мир родной культуры и природы, вписать самобытные характеры, уникальные реалии, впитанные с детства краски и звуки в общечеловеческий контекст.