Многообразие русских переводов стихотворения Кристофера Марло «Страстный пастух - своей возлюбленной»: опыт анализа

The variety of Russian interpretations of Christopher Marlowe’s poem «The Passionate Shepherd to His Love»: an experience of the analysis

Dmitrij N. Zhatkin

DSc, Professor, Head of the Department of Translation and Methods of Translation of the Penza State Technological University

1a/11 Bajdukova Pr. / Gagarina Str., Penza 440039, Russia

Anna A. Ryabova

История русских прочтений пасторального стихотворения Кристофера Марло «Страстный пастух — своей возлюбленной» («The Passionate Shepherd to His Love», не позднее 1593) ведет свое начало от анонимного подстрочного перевода, опубликованного в 1914 г. в «Полном ключе к историко-литературной хрестоматии», приложении к книге «Историко-литературная хрестоматия», сопровождавшей издание курса английского языка Академии иностранных языков. В виду практически полной неизвестности и труднодоступности этого перевода приводим его полностью: «Приходи жить со мною и будь моей любовью; / И мы все удовольствия испытаем, / Которые холмы и долины, долинки и поля, / Леса или крутая гора предоставляет. / И мы будем сидеть на утесах, / Глядя на пастухов, пасущих их стада / У мелких речек, падениям которых / Мелодичные птицы поют мадригалы. / И я сделаю тебе постели из роз / И тысячи душистых букетов; / Шляпу из цветов и юбочку, / Окаймленную всю листьями мирты; / Платье, сделанное из лучшей шерсти, / Которую из наших хорошеньких овец мы вырываем; / Прекрасные подбитые туфли от холода / С пряжками из чистейшего золота; / Пояс из соломы и молодых побегов плюща / С коралловыми застежками и янтарными пуговицами. / И если эти удовольствия могут тебя тронуть, / Приходи жить со мною и будь моей любовью. / Юные пастухи будут танцовать и петь / Для твоего восхищения каждое майское утро; / Если эти удовольствия твой ум могут тронуть, / Ты живи со мной и будь моей любовью» [5, с. 18]. В комментарии к переводу отмечалось, что под падением мелких речек подразумевается водопад и что слова об удовольствиях, способных тронуть , были бы более точными при использовании глагола прельстить .

Следующим событием в русской рецепции марловского произведения стала вольная интерпретация Т. Л. Щепкиной-Куперник «Любовная песня пастушки (на тему из Марлоу)», которую можно предположительно датировать 1930– 1940-ми гг.; это произведение, оставшись неопубликованным, сохранилось в двух редакциях — ранней и окончательной, отличающихся разночтениями в трех стихах, в фонде Т. Л. Щеп-киной-Куперник (ф. 571) в Российском государственном архиве литературы и искусства [9; 10]: «Уйди со мной и будь моим! / И жизнь мы в счастье превратим. / Все радости познаем мы, / Что дарят лес, луга, холмы. / Мы не устанем никогда / Смотреть как резвятся стада, / У тихих рек, где птички малы / Струям слагают мадрига- лы. / Из роз мы ложе возведем / В цветах душистых все кругом, / Ты вечно будешь мной любим: / Уйди со мной – и будь моим! / Тебе с овечки тонкорунной <в ранней редакции – Тебе из пряжи тонкорунной> / На платье соберу я пух. / Игрой свирельной ночью лунной <в ранней редакции – Игрой свирельною и струнной> / Я буду услаждать твой слух. / Налью я молока и меда / Тебе в серебряный бокал: / Плодов румяных даст природа, / Когда бы, милый, ты взалкал! / Из мирт устроим мы чертоги / И будем счастливы как боги: / Всю жизнь любви мы посвятим — <в ранней редакции — Всю жизнь любви мы отдадим> / Уйди со мной и будь моим!».

Первые поэтические переводы марловского стихотворения принадлежат И. Н. Жданову и В. В. Рогову, причем в сборнике Марло 1961 г. первоначально планировалась публикация перевода В. В. Рогова, о чем свидетельствует сохранившийся в авторском деле в РГАЛИ план издания однотомника [8], однако напечатан был все же перевод И. Н. Жданова [6, с. 610–611]. Перевод В. В. Рогова оказался востребован только в 1974 г., когда он вошел в том «Европейские поэты Возрождения» «Библиотеки всемирной литературы» [3, с. 501]. Вероятно, к 1970 — началу 1980-х гг. относится перевод пасторального стихотворения, выполненный В. В. Новожиловым – известным ученым в области механики, академиком АН СССР, Героем Социалистического Труда; этот перевод увидел свет в сборнике поэтических опытов ученого, выпущенном в 1995 г. Центральным научно-исследовательским институтом им. академика А. Н. Крылова [7, с. 53]. В постсоветскую эпоху произведение Марло было переведено Г. М. Кружковым и А. В. Лукьяновым, причем первый из названных переводов был включен в том «Поэты английского Возрождения» серии «Библиотека зарубежного поэта» [4, с. 182–183], второй — размещен в сети Интернет [2].

Авторский зачин «Come live with mee, and be my love, / And we will all the pleasures prove» [11, vol. 2, p. 537], повторенный в конце пятой строфы («And if these pleasures may thee move, / Come live with mee, and be my love» [11, vol. 2, p. 537]) и преобразованный в вывод в финале («If these delights thy minde may move, / Then live with mee, and be my love» [11, vol. 2, p. 537]), был передан И. Н. Ждановым однообразно: «Приди, любимая моя! / С тобой вкушу блаженство я. / <…> / С тобой познаю счастье я, / Приди, любимая моя! / <…> / Волненье сердца не тая, / Приди, любимая моя!» [6, с. 610–611]. Подобный же подход характерен для перевода А. В. Лукьянова: «Приди ко мне, и стань моей! / Так насладимся мы полней / <…> / Коль жаждешь неги, поскорей / Приди ко мне и стань моей / <...> / Услады хочешь/жаждешь? Так смелей / Приди ко мне и стань моей» [2].

В. В. Рогов, как и Марло, счел необходимым внести минимальные отличия в текст первого и последнего стихов, однако заключительный стих пятой строфы оказался у него идентичен не первому (как у Марло), а заключительному стиху пасторали: « О, стань возлюбленной моей , / Живи со мной среди полей! / <…> / Коль мило то душе твоей, / То стань возлюбленной моей. / <...> / Коль есть отрада в жизни сей, / То стань возлюбленной моей » [3, с. 501]. В прочтении В. В. Новожилова усилен элемент нетерпения («Приди ко мне <…> Приди скорей <…> Приди ж скорей»), подчеркивающий одновременно и страсть, и отчаяние пастушка, переживающего любовные страдания: « Приди ко мне и будь моей , / Счастливей станем всех людей / <…> / Коль мил тебе подобный рай, / Приди скорей и будь моя. / <...> / Приди ж скорей и будь моя » [7, с. 53]. Г. М .Кружков сделал акцент на идеализации как одной из особенностей пасторального текста, в результате чего было внесено сравнение как / словно голубь с голубком , позволившее стихам зазвучать особенно трепетно и нежно: « Пойдем со мной и заживем, / Любясь, как голубь с голубком, / <^> / Согласна ль ты в раю таком / Жить, словно голубь с голубком? / <...> / Чтоб нам с тобой в раю таком / Жить, словно голубь с голубком » [4, с. 183]. Самое необычное из прочтений принадлежит Т. Л. Щеп-киной-Куперник, в чьем стихотворении «на тему из Марлоу» монолог звучит из уст девушки: « Уйди со мной и будь моим! / И жизнь мы в счастье превратим. / <…> / Ты вечно будешь мной любим: / Уйди со мной - и будь моим! / <...> / Всю жизнь любви мы посвятим — / Уйди со мной и будь моим! » [10].

При помощи нагнетания предлога среди В. В. Новожилов и Г. М. Кружков подчеркнули значимые для пасторали красоты сельской природы, ср.: «And we will all the pleasures prove, / That Vallies, groves, hills and fieldes, / Woods, or steepie mountaine yeeldes» [11, vol. 2, p. 537] — «Счастливей станем всех людей / Среди полей, холмов, долин, / Среди лесов, среди вершин» (В. В. Новожилов; [7, с. 53]) — «Любясь, как голубь с голубком, / Среди лугов, среди дубрав, / Среди цветов и горных трав» (Г. М. Кружков; [4, с. 182]). В других переводах и в стихотворении Т. Л. Щепкиной-Куперник данный мотив несколько ослаблен: «Все радости познаем мы, / Что дарят лес, луга, холмы» (Т. Л. Щепкина-Куперник; [10]); «Открыты нам полей простор, / Леса, долины, кручи гор» (И. Н. Жданов; [6, с. 610]); «Всем наслаждаться будем мы, / Чем славны долы и холмы» (В. В. Рогов; [3, с. 501]); «Так насладимся мы полней / Красой долин, полей, лугов, / Крутыми склонами холмов» (А. В. Лукьянов; [2]).

Г. М. Кружковым, пользовавшимся, вероятно, иной редакцией марловской пасторали, переведена дополнительная строфа, находящаяся между пятой и шестой строфами: «В обед мы будем каждый день / На мраморный садиться пень / И пить нектар, как боги пьют, / И есть из золоченых блюд» [4, с. 183]. Тот же мотив можно видеть в произведении Т. Л. Щепкиной-Куперник, не разделенном на строфы: «Налью я молока и меда / Тебе в серебряный бокал: / Плодов румяных даст природа, / Когда бы, милый, ты взалкал! / Из мирт устроим мы чертоги / И будем счастливы как боги» [10]. Т. Л. Щепки-ной-Куперник дополнительно внесены строки о музыке, никак не соотносимые с текстом Марло: «Игрой свирельной ночью лунной / Я буду услаждать твой слух» [10].

Как видим, пасторальное стихотворение «Страстный пастух – своей возлюбленной», не относящееся к числу существенных творческих достижений Марло, вызвало значительный интерес у русских переводчиков, каждый из которых имел свои причины и основания, чтобы обратиться к его интерпретации. В содержательном плане пастораль Марло могла привлекать тем, что явилась ярким отражением литературного и культурного процесса своей эпохи, ушла в народ, где распространялась в многочисленных списках, была неоднократно положена на музыку, вызвала «поэтический разговор», в котором приняли участие Шекспир и Донн, Уол-тор Рэли и неизвестный автор [1, с. 106–125]. Пастораль была насквозь пронизана живой экспрессией, характеризовалась языковой незатейливостью, придававшей ощущение искренности, чистоты, первозданности, что не могло не привлечь пристального внимания. Наконец, успешному решению переводческих задач способствовал и скромный по размерам текст пасторали, не идущий в сравнение с прочими объемными сочинениями Марло.