Модернизация в контексте цивилизационного развития: социально-философский аспект

ТИХОНОВА ВАЛЕРИЯ АЛЕКСАНДРОВА – доктор философских наук, профессор, заведующая кафедрой социально-философских наук Московского государственного института культуры, Почётный работник высшего профессионального образования Российской Федерации

TIKHONOVA VALERIYA ALEKSANDROVA – Full Doctor of Philosophy, Professor, Head of Department of Social and Philosophical Sciences, Faculty of Social Studies and Humanities, Moscow State Institute of Culture, Honored Worker of Higher Professional Education of the Russian Federation

• V.    A. Tikhonova

  Moscow State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation

MODERNIZATION IN THE CONTEXT OF CIVILIZATION

DEVELOPMENT: SOCIAL AND PHILOSOPHICAL ASPECT

Цивилизация как способ жизнеустройства сообщества людей возникла около пяти с половиной тысяч лет назад. Это явление было связано с возникновением нового типа культуры людей, позволившего им по мере накопления знаний и навыков общения друг с другом обеспечивать не только выживание, но и достижение надёжных средств существования.

Среди множества дефиниций цивилизации сошлёмся на сформулированную членом-корреспондентом РАН, руководителем Центра изучения социокультурных изменений Института философии РАН Н. И. Лапиным: «Цивилизация – исторически сложившееся состояние способа жизнеустройства большого сообщества людей и/ или их совокупностей, занимающих определённое географическое пространство, которое обеспечивает относительно устойчивое существование homo sapiens и позволяет людям создавать условия для саморазвития и собственно человеческих качеств» [5, с. 6].

При анализе различных типов цивилизации особое значение приобретает взаимосвязь типа социума с типом культуры, учитывая, что при их соответствии может быть обеспечено устойчивое существование сообществ людей, и наоборот. Основой цивилизационного развития является сам человек с его потребностями познания, преодоле- ния отсталости, качественного новых условий жизни, что в конечном счёте и мотивирует потребность в цивилизационной модернизации.

Научным сообществом фиксируются две стадии такой цивилизационной модернизации, в основе своей означающей обновление, усовершенствование среды обитания во всем её многообразии либо определённого объекта. Первая стадия – индустриальная модернизация, проявившаяся в технологических процессах, связанных с машинным оборудованием индустриального общества. Она характеризуется в основном как экономическая. Однако она проявляется не только в экономической сфере. Кардинальным изменениям подвергается вся социально-политическая общественная сфера, в особенности её социокультурная основа. С неё и началась подготовка индустриальной модернизации, имея в виду открытия первой научной революции, идеи эпохи Просвещения, первых буржуазных революций, то есть совокупность тех предпосылок Нового времени, наступление которого и связано с развитием капитализма как отражения индустриальной мобилизации.

Вторая стадия цивилизационной модернизации связана с наступлением постиндустриальной эпохи, с модернизацией информационной среды, где доминирующим является тип цивилизации, основанный на знании. Эта стадия модернизации взаимосвязана с развитием процесса глобализации, его направленностью на реализацию во всемирном масштабе. По этому поводу немецкий учёный Юрген Хабермас отмечал, что слово “modern” стало впервые использоваться в Европе в конце V века для разграничения христианства и язычества. С течением времени смысл его изменился и в нынешнем понимании оно стало созвучно глобализации, которая, проявляясь в движении к интегрированному экономическому, правовому, информационному, образовательному и культурному пространству, является современным этапом модернизации и связанными с ним трансформациями различных общественных сфер [цит. по: 11, с. 10]. Отечественный исследователь Э. А. Орлова, отмечая универсальный облик модернизационных трансформаций, характерных для ХХ века, заметила, что на уровне социокультурных организаций общества модернизация проявляется в форме движения от индустриализма к постиндустриализму в экономической сфере, в политической – как движение от авторитаризма к демократическим режимам, в правовой – как переход от обычного к юридическому праву. «Им соответствуют изменения в области социально значимого знания и мировоззрения: в религиозной сфере замечен сдвиг от священного к более светскому обновлению миропорядка; в философии – от монистического к плюралистическому миропониманию; в искусстве – от стремления к стилистическому единству к полистилистике; в науке – от объективизма к антропному принципу; совокупность этих общих социокультурных тенденций принято называть модернизацией» [8, с. 7].

По мнению английского учёного В. Мура, модернизация является тотальной трансформацией традиционного домодернистского общества в такую социальную организацию, которая характерна для «продвинутых», экономически относительно процветающих и в политическом плане стабильных наций

Запада [3, с. 364]. Подобное мнение отражает трактовку модернизации с позиций европоцентристской парадигмы, представляющей Европу образцом для подражания, на которую должен равняться весь остальной мир.

Ныне западная цивилизация представлена двумя направлениями – европейским и североамериканским, причём именно последнее выступает основным претендентом на мировое лидерство. По этому поводу З. Бжезинский писал ещё во второй половине 90-х годов ХХ века: «Сегодня в Евразии руководящую роль играет неевразийское государство, и глобальное первенство Америки непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно будет сохраняться её превосходство на евразийском континенте» [1, с. 43]. В книге «Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство», опубликованной в США в 2004 году, предлагая концептуальную программу внешнеполитической стратегии США в первой половине ХХI века, Бжезинский пишет: «Американская глобальная гегемония в настоящее время является фактом жизни. Ни у кого, в том числе и у самой Америки, нет выбора в этом вопросе» [2, с. 242]. Он называет Вашингтон первой «глобальной политической столицей в мировой истории» [2, с. 199]. Устремления выразителей ценностей североамериканской цивилизации уже не ограничиваются планетарными масштабами, о чём, в частности, предупреждает известный немецкий исследователь Уильям Энгальд, анализируя принятую Пентагоном «Стратегию модернизации армии – 2008». Он отмечает, что «целью американской военной стратегии является захват и доминирование во всей вселенной, а не только на этой планете… Ни одна армия за всю мировую историю не ставила перед собой такие масштабные цели. США имели целью обеспечение тотального контроля буквально во всём, везде и над всеми» [14, с. 316]. Однако, как замечает Н. И. Лапин, «перед широкой публикой высокопоставленные североамериканские адепты глобаль- ного капитала обычно выступают под маской духовных миссионеров западной цивилизации и, сопровождая свои поучения упоминаниями Господа, представляют эту цивилизацию во всемирной информационной сети как самую передовую и достойную всеобщего подражания» [5, с. 8–9]. Уильям Эндгаль, комментируя стремления американских политиков использовать религию в реализации своих целей, отмечает, что «в новой американской культурной парадигме религиозный абсолютизм сочетался с постоянной готовностью воевать и побеждать во имя Христа, причём образ Христа, предложенный этой культурой, сильно отличался от библейского образа любящего и прощающего Спасителя» [14, с. 11].

Вопреки идеологии глобализации, которая мыслилась как диалог различных цивилизаций и культур, как взаимодействие стран и народов на основе добровольного и взаимовыгодного сотрудничества, фактически, при навязывании североамериканской системы ценностей, в том числе и о «благе» концентрации экономики в руках крупных частных монополий и транснациональных корпораций, игнорируются нравственно-этические, морально-правовые принципы модели глобализации, предполагавшей обеспечение устойчивого развития всех субъектов процесса глобализации. Известный израильский учёный Ш. А. Айзентшадт заметил, что «противоречие между уникальностью Запада и тем, что он был как бы моделью для остального мира, а с другой стороны – спецификой динамики других цивилизаций, не было вполне очевидным во времена Маркса или Вебера, когда распространение капитализма и модернизация за пределами Европы были на равных стадиях. Но оно стало гораздо более очевидным на более поздних стадиях модернизации после Второй мировой войны» [3, с. 364].

Становится очевидным вывод, что объявленные «универсальными» и «общечеловеческими» ценности воспринимаются другими странами, особенно третьего мира, лишь как возможность выравнивания уровня своего развития, и то при условии, если они, следуя за США в региональной политике, признаются «демократиями», а не «изгоями цивилизованного мира» – в случае их несогласия с политикой США. Всё усиливающиеся военные конфликты, информационные войны, стремление превратить страны и народы из суверенных субъектов международной политики в управляемые объекты – всё это вступает в противоречие с одним из основополагающих демократических принципов – права человека на жизнь, на защиту человеческого достоинства. Н. И. Лапин в своей статье, посвящённой фундаментальным ценностям цивилизационного выбора в ХХI веке, приводит примеры рассуждений ряда известных философов о человеческом достоинстве как цивилизационной фундаментальной ценности, характеризующей само предназначение человека, как «ненасилие в отношениях между людьми, соответствующее самоценности их жизни и достоинства и являющееся конкретизацией “золотого правила нравственности”, как “моральный источник”, откуда подпитывается содержание всех основных прав…» [5, с. 12]. Так, Юрген Хабермас ненасилие представляет высшим этическим принципом человеческого достоинства, подтверждая базовую роль именно этого принципа в оценке модернизационных аспектов современной цивилизации. Н. И. Лапин подчёркивает, что заслуживает особого внимания пропаганда идеи «аксиологического императива», сформулированной академиком А. А. Гусейновым. «В настоящее время, – заявил А. А. Гусейнов в интервью, данном в Нью-Йорке накануне третьего тысячелетия, – у человечества нет объединяющей идеи, нет общего морального горизонта. Я думаю, именно ненасилие является такой идеей. Ненасилие есть новая духовнопрактическая высота, которую человечество должно взять. Это необходимо и для того, чтобы оно смогло выжить, и для того, чтобы смогло уберечь достижения цивилизации. Этому нет никакой альтернативы» [5, с. 12].

Предлагаемый путь избавления человечества от насилия, основанного на «праве сильного», заключается в идее подготовки перехода к качественно иной стадии цивилизационной модернизации – гуманистической модернизации. Представляется, что определение пути развития цивилизационной модернизации в сторону её гуманизации является действительно безальтернативным в выборе модели гармоничного мира будущего. При осознании той угрозы, которая заключена в попрании ценности человеческого достоинства, во вседозволенности конструкции однополярного мира, будет возрастать, как полагают многие учёные, число последователей идеи подготовки перехода человечества к «цивилизации реального гуманизма». Как отмечает Н. И. Лапин: «Аксиологический выбор движения к цивилизации реального гуманизма может быть сделан уже в настоящее время. Но пока не сделан… Однако большинство населения России уже сделало свой выбор» [5, с. 13].

Сегодня, когда Россия сталкивается со всё новыми «вызовами» «сил насилия», стратегия её модернизационного развития направляется не только на значительное укрепление материальной мощи страны, защиту её суверенитета, национальных интересов, но, и даже в большей степени, на её духовные силы. «Громадная территория, внушительная экономика, военная мощь и даже ядер-ное оружие, как показали недавние унижения России, мало стоят сами по себе. Ибо материя без духа не способна творить историю» [7, с. 532]. Истоки такой духовной силы – в нравственных основах культуры, сплочённости многонационального народа, особенно наиболее зримо проявляемых в периоды суровых испытаний, угрожающих сво-