Молодежные регионализмы в русской речи иностранных студентов: ортологический и лингвокультурологический аспекты

«Трудности перевода» молодежной речи, еще чуть более десяти лет назад казавшиеся почти непреодолимыми [1, с. 234], снимаются в настоящее время благодаря широкой представленности сленговой эквивалентики в специальных двуязычных словарях [2; 4; 18; 20]. Обосновывая расширение словника сленгового словаря за счет единиц городского просторечия, Х. Вальтер и В.М. Мокиенко подчеркивают, что в речи молодежи гораздо больше нестандартных слов, чем в молодежном сленге в узком смысле [1, с. 235; 10, с. 68–69].

Что касается иностранцев, то интерес к этому лексическому материалу проявляют не только переводчики, но и студенты, обучающиеся в российских вузах. Те из них, кто стремится интегрироваться в российскую молодежную среду, уже на этапе предвузовской подготовки, едва усвоив основы языковой системы и базовые речевые образцы, пытаются использовать частотные сленгизмы, интуитивно чувствуя их «парольную» функцию и «коммуникативную ценность» для молодежного социума. Прежде всего, это лексика учебной сферы (универ – ‘университет’, препод – ‘преподаватель’, зач – ‘зачет’, экз – ‘экзамен’, рефер – ‘реферат’, упры – ‘упражнения’, за валить – ‘получить неудовлетворительную оценку на экзамене’, спихнуть – ‘сдать экзамен’), слова, отражающие реалии повседневной жизни (общага – ‘общежитие’, магаз – ‘магазин’, больничка – ‘медпункт, поликлиника’, прикид – ‘одежда’, штука – ‘тысяча рублей’), лексикон сферы отдыха и развлечений (клубешник – ‘молодежный клуб’, тусить – ‘проводить время с друзьями в клубе, на вечеринке’, зажигать – ‘активно отдыхать на вечеринке, веселиться’) и др.

Иностранные студенты используют сленгиз-мы без учета их функционально-стилистических особенностей, которые не осознают в полной мере, что ведет к нарушению норм статусноориентированного учебно-научного дискурса в условиях академической среды вуза и норм делового общения в административной сфере (ср. фрагменты объяснительных записок на имя декана: я не ночевал в общаге (общежитии); это были не мои шпоры (шпаргалки); я в это время был в качалке (тренажерном зале) и т.д.).

В конкретном регионе обучения сленговый словарный запас иностранного студента наряду с общемолодежными сленгизма-ми формируют регионализмы, которые также представляются иностранцу крайне необходимыми для вхождения в молодежное коммуникативное пространство города и вуза, обеспечивающими успешное взаимодействие в нем с собеседниками – местной молодежью.

Словари, отражающие региональный молодежный лексикон, крайне немногочисленны [3; 9; 11], абсолютно все они выполнены в одноязычном варианте и не рассчитаны на студентов-иностранцев с базовым уровнем владения русским языком. Таким образом, большинство региональных сленгизмов иностранный студент усваивает «беспереводным методом» – в условиях живого общения с носителями молодежного сленга, опираясь при этом лишь на свой коммуникативный опыт и языковую догадку.

Справедливости ради необходимо отметить, что региональные словари сленга, как и сленговые словари в целом, не всегда оперативно фиксируют новые явления в молодежной речи как результат лингвокреативной деятельности субкультурного языкового сознания. Так, в русле общей тенденции к люди-ческой ориентации речи молодежь псковского региона все чаще обращается к травести-рованию народных говоров: Ох-ти тошненько! Куда ж он без зачетки ушотцы? ; Вот и флэшка у меня кублен (куплена) и папка кублен (здесь и далее – записи 2014–2015 гг.).

Если во второй половине прошлого века нарушение языковых норм, обусловленное влиянием диалекта, было серьезной лингвометодической проблемой и решалось на Псковщине с использованием специально разработанного учебного пособия [17], то в настоящее время устойчивой ошибкой такого плана в речи горожан, в том числе студентов ПсковГУ, являются лишь диалектные акцентологические варианты глагольных форм ж.р. прошедшего времени: звала, налила, брала, спала и отсутствие качественной редукции в первом предударном слоге в падежных формах числительных двадцать и тридцать : [двъццат’и] вместо [двъццы^эт’и], [тр’иццат’jу] вместо [тр’иццы^эт’jу] и т.д. Эти ошибки проникают и в русскую речь иностранцев. В рамках дисциплины «Основы культуры речи» на 1-м курсе они получат сведения об особенностях диалектной речи, но уже на предвузов-ском этапе обучения преподаватель, корректирующий отмеченные выше фонетические ошибки, может ввести в свой комментарий минимум информации о псковских говорах, противопоставить нормативное литературное произношение диалектному.

Остальные же диалектизмы в речи псковской молодежи являются нарочитым искажением нормы, например, на грамматическом уровне: 1) категория рода существительных: О, это чей такой собака? Наташкин? (ср. в псковских говорах: собака – сущ. м.р.); Эта новенькая на мыша похожа (ср. в псковских говорах: мыш – сущ. м.р.); 2) формы словоизменения существительных: Сплю под двумя одеяльями; Протри глазы; 3) формообразование прилагательных и наречий: Ширше, шир-ше открывай (окно); Красная-то покрасив-ше (куртка); 4) глагольное формообразование: пришовши, ушолши, всталши. Ср. в речи иностранцев, копирующих трансдиалектные (территориальные диалекты -> социальные диалекты) грамматические формы и словообразовательные модели: В иностранном отделе были большие очередя; Книга моей сестры – еённая книга (ср. в псковских говорах и сленговой речи: евонный – ‘его’).

Лексические диалектизмы-сленгизмы в речи псковской молодежи также узнаваемы:

ВОВСЮДА (‘везде, повсеместно, во все возможные места’): – А куда посылать-то (резюме)? – А посылай вовсюда, где-нибудь да возьмут. Ср. в псковских говорах: Ево таскали вовсюда. Пл. Вафсюда суёшся са сваим носъм. Кар. [14, с. 69];

КУРАТ (‘эстонец’, от эст. kurat – ‘черт’ – ругательство, часто повторяемое эстонцами):

– Приехали кураты на практику. – И кто куратор куратов? Ср. в псковских говорах: A Пячёрах многа куратоф живет [16, с. 380].

КАЛЯНО (‘грубо, резко, нетактично’): Ну зачем же так каляно? Можно было просто сказать, что я вам не подхожу. КАЛЯНИТЬ (‘грубо играть’ – о футболисте): Калянят те, кому техники не хватает. Калянят, ну, грубо играют, каляно [12, с. 104]. Ср. в псковских говорах: Каляный, ая, ое. … 5. Резкий в общении с людьми, грубый. Ана [соседка] каляная, я так и злюсь на яну. Ана зацепила людей. Пыт. Карахтер каляный. Пск. [15, с. 431–432].

Особенно нелепо смотрятся лексические диалектизмы-сленгизмы в речи иностранных студентов: Пусть лучше мальцы из Гвинеи споют по-французски. Дочуш, я Анхель, а тебя как зовут? Ср. диалектные заимствования в молодежной речи: малец – ‘парень, юноша’; дочуша – шутл. ‘дочь’ (чаще в роли обращения к очень молодой девушке). Или же семантические диалектизмы, например, употребление местоимения кто по отношению к референту, относящемуся к классу неживых предметов: а) в псковских говорах: Ели крупеню, а каво ш большэ было ись? Порх. От думаю, каво ш тя-перь мне делать с этим катятам-та? Палк. [16, с. 302]; б) в речи русскоязычной молодежи: Кого ты мне тут лепишь (говоришь неправду); в) в речи иностранных студентов: – Боб-Тристан, кого есть будем? – Кого? Нет никого (диалог студентов из Вьетнама и Конго). Детализированный лингвокультурологический комментарий подобного «отрицательного» языкового материала с экспликацией его трансдиалектного характера может быть предложен студентам-филологам на продвинутом этапе обучения. В рамках же предву-зовского курса русского языка важно сосредоточить внимание учащихся на ортологической стороне речи, в качестве приоритетных ввести в активный оборот средства литературного языка, функционально эквивалентные слен-гизмам, разграничить сферы их употребления.

Материал неофициальной городской топонимии, который также проникает в речь иностранных студентов из лексикона их русскоязычных сверстников, должен быть скорректирован в ортологическом смысле, а также представлен в лингвокультурологическом аспекте, что позволит оптимизировать процесс социокультурной адаптации иноязычных студентов в регионе обучения.

Авторы лингвокультурологических исследований и составители учебных пособий рассматривают официальную топонимию россий- ских регионов как ценный материал для формирования лингвокраеведческой компетенции иностранных студентов уже на предвузовском этапе обучения [5; 7]. В дальнейшем изучение этого лексического пласта будет актуальным и при формировании профессиональной лингвокультурологической компетенции иностранных студентов-филологов и сможет вывести их на проблемы реконструкции картины мира по данным топонимии, позволит освоить приемы лингвокогнитивного анализа ментального семантического пространства топонимии. Такие подходы к региональной топонимии реализуются, в частности, в работах Е.А. Лукьяновой [8], Р.Ш. Шагеева [19].

По нашему мнению, неофициальные городские названия, функционирующие в основном в речи молодежи, обладают не меньшим лингвокультурологическим потенциалом. В них – отношение молодого поколения к реалиям прошлого (ласк. Олюшка – Ольгинская набережная, названная по имени княгини Ольги, основательницы Пскова; шутл. Ленка – площадь Ленина; шутл.-ирон. Гитлер-капут – парикмахерский салон «Шварцкопф») и современные ценностные предпочтения: Ев-рик, Евро – кафе «Европарк»; Народ (narod). ru – ул. Народная, Косуха – ул. Рокоссовского (ср.: сленг. косуха – ‘кожаная куртка с диагональной застежкой-молнией’) и т.д., а также нацеленность на языковую игру как средство создания комического эффекта номинации: Плешь, Плешка – ул. Плехановский посад, Застенки – ул. Застенная, Гражданочка – ул. Гражданская, Фингал – Финский парк и др. Детализированный лингвокультурологический комментарий, адресованный студентам-филологам продвинутого этапа, может раскрыть ассоциативную природу языковой игры и оценочные коннотации сленговых урбанонимов. Ощутить смеховой эффект подобных наименований при соответствующем их комментировании могут и студенты предвузовского этапа.

Не менее важной составляющей такого комментария в данной аудитории должна стать функционально-ситуативная характеристика сленгового урбанонима в соотнесении с официальным наименованием, которое и отрабатывается в качестве основного номинативного средства городского объекта. Такая работа приобретает особую значимость на начальном этапе обучения, ведь, как показывают наши наблюдения, наиболее актуальные для иностранных студентов урбанонимы закрепляются в их лексиконе уже в первые дни пребывания в Пскове именно в сленговых вариантах в силу частотности их употребления в речи не только русскоязычной молодежи, но и соотечественников-старшекурсников. Прежде всего, это названия улиц, на которых расположены общежития и корпуса университета (Львуха, Толстушка – ул. Льва Толстого, Некрасы – ул. Некрасова, Шуйка – ул. Воеводы Шуйского, Позём – ул. Леона Поземского, Краска – Красноармейская набережная), наименования объектов сферы отдыха (Парик – клуб «Пароход», Таблетка – дискотечный павильон в Летнем саду, Финик – Финский парк).

Нельзя забывать и о том, что каждый случай неуместного употребления иностранцами неофициального урбанонима – это не только повод для работы над культурой речи, но и возможность ввести лингвокультурологическую информацию – раскрыть социокультурный потенциал официального урбанонима, перейдя к нему от сленгового наименования. Так, комментарии к упомянутым выше городским названиям позволят напомнить студентам о русских писателях, рассказать об их связи с Псковом, познакомят с фактами истории России и Псковского края, современными связями Пскова с зарубежными городами-партнерами. Такую информацию содержат статьи лингвокультурологического словаря «О чем рассказывают городские названия» [13], разработанного преподавателями и студентами Псковского университета:

… Для большинства ценителей русской поэзии А.Н. Некрасов является поэтом-народником, повествующим о тяжёлой жизни и проблемах провинции. Одним из воплощений такой провинции в творчестве поэта стал Псковский край (сатирический рассказ в стихах «Провинциальный подьячий в Петербурге», водевиль «Феоклист Онуфрич Боб, или Муж не в своей тарелке»). В 1854 году А.Н. Некрасов побывал на Псковщине: уже являясь руководителем журнала «Современник», он навестил своего друга – литературного деятеля А.В. Дружинина, родовое имение которого находилось в Гдовском уезде (статья «Улица Некрасова») [Там же, с. 90–91];

... При дворе Ивана Грозного Иван Петрович Шуйский был одним из главных воевод, а в 1577 году вновь стал псковским наместником; с этим титулом он участвовал в победоносном походе в Лифляндию. Особая заслуга И.П. Шуйского заключается в организации обороны Пскова от войск Стефана Батория в 1581 году. После нескольких месяцев осады город не сдался, и Стефан Баторий вынуж- ден был заключить мирный договор с Россией. После снятия осады Шуйский ещё два года воеводствовал в Пскове, затем переехал в Москву и был введён Иваном Грозным в состав регентского совета (статья «Улица Воеводы Шуйского») [Там же, с. 11].

… Финский парк был заложен в год 25-летия установления дружеских связей между Псковом и финским городом Куопио. Представители этого города-побратима оборудовали в парке детскую площадку. Отсюда и название парка – Финский (статья «Финский парк») [Там же, с. 110].

Такие материалы могут быть использованы при подготовке лингвокраеведческих комментариев к единицам ономастического минимума для студентов-иностранцев, проблемы формирования и лексикографической разработки которого рассматриваются в лингвистических и методических исследованиях [6; 7]. Региональный компонент такого минимума, на наш взгляд, может включать и частотные сленговые наименования, которые должны распознаваться иностранными студентами при восприятии речи, что обеспечит успех коммуникации в молодежной среде. Это касается и других сленговых регионализмов. Целенаправленная корректирующая работа должна привести студентов к осознанию сферы употребления региональных сленгизмов и активизации в речи их литературных аналогов.