Монголия: от революции 1921 г. до провозглашения независимости

О пределяя характер монгольской революции 1921 г., нужно сказать, что она стала для монгольского народа поворотным пунктом и логическим продолжением событий Синьхайской революции 1911 г. Не случайно в современной историографии вопрос о монгольской революции носит дискуссионный характер. В связи с этим можно выделить полярные точки зрения. С одной стороны, по своим задачам, характеру и движущим силам монгольская революция была национально-демократической, т.к. она была призвана восстановить национальную независимость и осуществить в дальнейшем социальные преобразования. В ней приняли участие самые различные слои монгольского общества, о чем свидетельствует социальный состав, административно-территориальная принадлежность народно-ополченческих войск. Руководящей силой революции выступала Монгольская народная партия, последовательно осуществлявшая идею национального возрождения и сумевшая расширить социальную базу освободительной борьбы за счет получения поддержки всех национальных сил, что во многом обеспечило победу революции.

Революция 1921 г. положила начало возрождению монгольского народа как самостоятельной нации и монгольского государства как независимого, демократического, самостоятельного субъекта мировой политики и международных отношений. Советская Россия, содействуя освобождению Монголии от иностранной оккупации и восстановлению монгольской государственности, во многом способствовала пробуждению национального самосознания, социальнополитической активности монгольского народа и его приобщению к мировому революционному процессу [Дамдинсурэн 2001: 66]. Монгольские демократы, пришедшие в 1921 г. к власти, во всяком случае большинство из них, прониклись убеждением в правоте идей Коминтерна, а главное – они справедливо видели в Коминтерне, Советской России надежную гарантию обеспечения национальной независимости.

С другой стороны, «монгольская революция 1921 г. совместила в себе два противоречивых явления: во-первых, традиционное стремление монголов к суверенитету и независимости на основе идей панмонголизма и антикитайских лозунгов национально-освободительного движения 1911–1912 гг., во-вторых, внешнее влияние Советской России и Коминтерна, видевших в Монголии важный объект революционной политики в общей стратегии мировой революции на Востоке» [Лузянин 1995: 73]. Вместе с тем подготовка революции, ее осуществление, ломка прежнего общественного строя и замена его новым происходили под контролем Коминтерна и при непосредственном участии Советской России.

С. К. Рощин справедливо отмечает, что «монгольская революция была закономерна… В начале XX в. Монголия оказалась в своего рода в тупике, вывести из которого могли только события такого масштаба, которые произошли в 1921… Фактически речь шла о существовании монголов как нации, о возможности возрождения монгольской государственности» [Рощин 1999: 7-8]. Б. Лхамсурэн определяет «народную революцию 1921 г. как новый импульс и этап в борьбе за независимость» [Лхамсурэн 1995: 52].

Важнейшей задачей нового монгольского правительства являлось укрепление государственности, достижение национального суверенитета и независимости. Одним из первых шагов революционного правительства стала попытка завязать международные контакты, добиться признания. В обращении министра иностранных дел Монголии к иностранным государствам 14 сентября 1921 г. подчеркивалось, что «сюзеренитет Китая не будет больше признаваться. В Монголии создан конституционно-демократический строй, при котором страной управляют сами монголы. Они стремятся по-прежнему поддерживать дружеские отношения с Китаем… Монголы и китайцы могут жить самостоятельно и спокойно. Мы хотим установить торговые отношения со всеми странами…» [Революционные мероприятия… 1960: 137].

Сообщение о провозглашении независимости Монголии и призывы к установлению равноправных отношений не нашли положительного отклика в мире. Ни Китай, ни Япония, ни западные страны не намеревались признавать монгольское правительство. Более того, китайские милитаристы готовили карательные акции, скорейшему осуществлению которых мешали нестабильность внутреннего положения в самом Китае и присутствие в Монголии советских войск. Единственным исключением явилась Советская Россия – страна, оказавшая политическую и военную поддержку новым общественным силам Монголии, пришедшим к власти в ходе национально-демократической революции. Для нового правительства жизненной необходимостью стало дальнейшее укрепление связей с Советской Россией, оформление правовых основ сотрудничества.

Вместе с тем после национально-демократической революции 1921 г. статус Внешней Монголии во многом оставался неопределенным. С одной стороны, геополитические и революционные задачи требовали от Советской России закрепления достигнутых итогов монгольской революции 1921 г. путем официального признания новой народной власти. Но с другой –решение этой проблемы было весьма непростым, т.к. с дипломатических позиций НКИД в Китае признание Монголии было крайне невыгодно, поскольку осложняло и без того запутанную проблему установления официальных отношений с Пекином.

Монгольский вопрос в начале 1920-х гг. был напрямую связан с политикой Советской России и Коминтерна в Китае и фактически обусловлен ею. На деле и первые визиты монгольских революционеров в Москву (1920, 1921 гг.), и монгольская революция 1921 г., и советско-монгольское соглашение от 5 ноября 1921 г. рассматривались в Москве в контексте перспектив китайского революционного движения [Белов, Лузянин 2000: 44].

Следует подчеркнуть, что соглашение от 5 ноября 1921 г. между Советской Россией и Монголией стало первым международным актом в формировании советско-монгольского политического союза, по которому российско-монгольские отношения строились на правовой основе. В соответствии с соглашением правительство РСФСР признало единственно законным правительством Монголии Народное правительство, а последнее признало единственно законной властью России правительство РСФСР [История Монголии… 2007: 66].

Подписание российско-монгольского соглашения 1921 г., на наш взгляд, было смелым и в известном смысле рискованным решением, принятым обеими сторонами, учитывая сложность международной обстановки в Дальневосточном регионе. Оно сыграло важнейшую роль в дальнейшем развитии ситуации в этом регионе и установило первые правовые принципы, на которых строились в дальнейшем советско-монгольские отношения.

Официальное признание Монголии со стороны Советской России соответствовало ее национальным интересам и определяло конкретные политические и военные гарантии сохранения ее государственности, а также достижения подлинной независимости от Китая. Для советской же стороны, кроме соображений идеологического характера, заключавшихся в поддержке национальноосвободительной борьбы на Востоке, это соглашение было выгодно с точки зрения государственных интересов – создания на границе дружественного государства – буфера в возможных конфликтах с Китаем и Японией [Жабаева 2009: 44]. Кроме того, Советская Россия, заинтересованная в укреплении независимости дружественной Монголии, в то же время не могла не учитывать чрезвычайную сложность международной обстановки на Дальнем Востоке и во всем мире, отношения с Китаем, переплетение интересов многих стран в регионе Центральной Азии.

Вместе с тем реакция Китая на заключение советско-монгольского соглашения была резко отрицательной. Китайское правительство не признавало изменений в Монголии, происшедших в 1921 г., настаивало на сохранении ее в составе Китая, на восстановлении китайского суверенитета на монгольской территории и выводе советских войск. Советское руководство было вынуждено учитывать всю сложность проблемы и прежде всего – неурегулированность советско-китайских отношений.

Хотя с заключением советско-монгольского соглашения 1921 г. внешнеполитическое положение Монголии упрочилось, но все же оно оставалось сложным и противоречивым. Особенно напряженный и драматический характер оно носило в первые годы после установления новой власти в Монголии. Монголия вела длительную и упорную борьбу за урегулирование отношений с Китаем, за широкое международное признание. Эта борьба растянулась на два с половиной десятилетия, вплоть до 1945–1946 гг.

Вопрос о международном статусе МНР обсуждался главами трех союзных держав – СССР, США и Великобритании на Ялтинской конференции в феврале 1945 г., где одним из условий вступления Советского Союза в войну против Японии было сохранение статус-кво Внешней Монголии. Следует отметить принципиальную и последовательную позицию И. Сталина по вопросу о международном статусе Монголии, в соответствии с которой страна (Монголия) должна быть независи-мой1. В ходе состоявшегося 20 октября 1945 г. всенародного плебисцита по вопросу о государственной независимости 100% населения Монголии проголосовало за суверенитет. 5 января 1946 г. Законодательная палата Китая признала независимость Монголии. 13 февраля 1946 г. состоялось подписание протокола об установлении дипломатических отношений между МНР и Китаем.

Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного фонда, проект № 15-21-03006 «Монгольский мир в условиях взаимодействия России и Восточной Азии в XX–XXI вв.».