Набор в войска как средство умиротворения византийских окраин: чаны в императорской армии VI столетия

DOI:

Цитирование. Назаров А. Д. Набор в войска как средство умиротворения византийских окраин: чаны в императорской армии VI столетия // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2022. – Т. 27, № 6. – С. 339–347. – DOI: 10.15688/jvolsu4.2022.6.21

Введение. Известны многочисленные примеры этнических и социальных групп, обитавших на окраинах империй, зачастую в горных районах, и упорно боровшихся за свою независимость. Представители таких общностей обладали репутацией умелых воинов, вследствие чего противники стремились привлечь их на свою сторону [14, p. 23–49]. Таким образом не только решалась проблема пополнения вооруженных сил империй, но и значительно снижался военный потенциал непокорных горных племен. К числу подобных объединений относились чаны ( Zianni , Tzanni , Τζάννοι, Τζάνοι), обитавшие на северо-востоке Малой Азии ¹.

Отношения между этим народом и Византией в позднеантичную эпоху долгое время не удостаивались специального исследования. Э. Штайн, Г.А. Меликишвили, Э.Г. Жордания и С.П. Карпов обращались к ним лишь мимоходом, внимание этих ученых было в основном сосредоточено на других проблемах и эпохах [2, с. 71–75; 3, с. 121–127; 5, с. 58, 60; 6, с. 86, 387; 27, p. 291, 516]. Ряд аспектов визан-тийско-чанского взаимодействия стал предметом анализа в монографии В.В. Серова, посвященной финансовой политике Юстиниана I (527–565). В ней историк рассмотрел порядок предоставления выплат чанам, которые они получали из восточноримской казны [8, с. 155–157]. В свою очередь К. Кен изучил, каким образом подчинение Чаники преподносилось в византийской пропаганде [20, S. 152– 153]. В 2018 г. вышла статья Э. Интальяты, в которой ученый проанализировал данные письменных и археологических источников о византийском присутствии в стране чанов [16].

Следует, однако, отметить, что все упомянутые исследователи a priori были склонны считать жителей этого региона не только de iure , но и de facto подданными императора. Тем не менее, если обратиться к широко известным сочинениям Прокопия Кесарийского и Агафия Миринейского, можно заметить, что организация власти в Чанике при Юстиниане I была весьма необычной для ранневизантийской провинциальной системы. Упомянутые авторы ничего не сообщали о присутствии восточноримской бюрократии в этом регионе. Отталкиваясь от сведений Прокопия и Агафия, чьи труды наиболее подробно освещают взаимодействие между империей и чанами в VI столетии (по изд.: [10; 23; 24]), необходимо понять, на каких принципах осуществлялось византийское присутствие в интересующем нас регионе.

В фокусе нашего внимания находится комплекс мер, с помощью которых Восточная Римская империя стремилась обеспечить интеграцию Чаники в свой состав. Особенный интерес представляет рассмотрение того, какая роль в рамках этой политики отводилась набору чанов в ряды императорской армии. Обратиться к такой проблеме необходимо не только по причине ее недостаточной изученности. Не меньшее значение имеет осмысление практик и подходов византийских властей, имевших целью подчинение периферийных земель, создание эффективной системы управления ими.

Методы. Представляется полезным использование компаративного метода, это объясняется необходимостью сравнения ситуации в Чанике и на других окраинных землях Византии в VI в. При Юстиниане I в состав империи вошли территории разгромленных королевств вандалов и остготов в Африке и Италии соответственно. После завоевания на них стали отстраиваться структуры гражданской и военной администрации, то есть система прямого управления [27, p. 319–322, 612–617]. В годы правления этого императора также были проведены реформы в армянских владениях Византии, целью которых являлось установление нового административно-территориального деления, а также упразднение местных правовых обычаев. В этом случае явно заметны унификаторские устремления Юстиниана I [1, с. 157–198]. Как будет рассмотрено позднее, восточноримская политика в Чанике существенно отличалась от приведенных выше примеров. Ее уникальный характер дает нам представление о том, насколько разнились методы управления территориями, находившимися в составе Византии и насколько неоднородной в политическом отношении была империя.

Анализ. Территория, которую занимали чаны, располагалась между Трапезунтом (совр. Трабзон) и р. Акампсис (совр. Чорох). Ныне это земли, находящиеся в составе илов Трабзон, Ризе, Артвин в Республике Турция. В «Оксфордском словаре поздней античности» места обитания чанов идентифицируются со средневековым регионом Тао-Клардже-ти [28, p. 1537]. Последний, в свою очередь, отождествляется с Холарзеной (Χολαρζηνή) античных авторов [31, p. 442]. Впрочем, можно предположить, что чаны занимали только северную часть Холарзены, располагаясь в Понтийских горах. Прокопий Кесарийский сообщал следующие сведения: «Чаны же, от морского побережья очень далеко обитая, соседствуют с армянами во внутренних районах [Понта]. Множественные горы посреди нависают, совершенно непроходимые и очень крутые, земля же издавна пустынна и безлюдна; непроходимые ущелья, лесистые холмы, расселины, из которых нет выхода, – все это от моря отделяет чанов» (Proc. BG. IV. 1. 9).

По словам Прокопия, «независимы чаны издавна и в анархии живут» (Proc. De aed. III. 6. Cf.: Idem. BP. I. 15. 2). Известно свидетельство Арриана, относящееся к 130-м гг. н. э., согласно которому этот народ враждовал с трапезунтцами, промышлял разбоем и не платил римлянам подати (Arr. Peripl. 15) (по изд.: [12]). До правления Юстиниана I ситуация оставалась неизменной. При Феодосии I (379– 395) чаны совершили нападение на Каппадокию, Киликию и Сирию (Malal. XIII. 41) (по изд.: [18]). Подобные рейды проводились ими в 441 г. (Marc. Com. s.a. 441) (по изд.: [21]). В последние годы правления Льва I (457–474) они разорили окрестности Трапезунта (Ioann. Ant. fr. 229. 2) (по изд.: [17]). В первые десятилетия VI в. эти горцы точно так же совершали грабительские рейды на окрестные территории (Proc. BP. I. 15. 21–23). В частности, Феодор Анагност писал, что в 506 г., «когда царь [Анастасий I] с персами перемирие заключил, чаны опустошили Понт» (Theod. Anagn. fr. 466) (по изд.: [30]).

В начале византийско-иранской войны 526–532 гг. Чаника была захвачена персами (Proc. BP. I. 15. 19). Такая ситуация вынудила Юстиниана I существенным образом пересмотреть византийскую политику в Восточном Причерноморье. Сначала в Чанику был отправлен военный магистр Армении Ситта, который силой оружия, уговорами, раздачей подарков заставил воинственных горцев признать власть Византии (Proc. BP. I. 15. 24; Idem. De aed. III. 6). О возвращении чанов под власть императора, равно как и о разгроме королевства вандалов в Африке, сообщается в преамбуле к I новелле Юстиниана I, обнародованной 1 января 535 г. (Nov. 1. Praef.) (по изд.: [13]). Это свидетельствует о том, что подчинение Чаники было важно не только для укрепления престижа византийского правителя, но и для упрочения положения Восточной Римской империи в Закавказье [20, S. 152– 153]. Сами ее обитатели в этом правовом акте названы подданными императора (>ппкоо1). Уже в XXVIII новелле подчеркивается, что именно при Юстиниане I страна чанов впервые оказалась под римской властью (Τζάνων <...> х®ра, vw np§TOV Еф’ qumv >по 'Pюца^юv катактпОеТаа = Tazannorum <...> provincia, nunc primum a nobis Romanis acquisita) (Nov. 28. Praef.).

В трактате «О постройках» Прокопий Кесарийский сообщал, что Юстиниан I инициировал строительство дорог в землях чанов. По словам византийского автора, это было сделано для того, чтобы они могли «общаться с другими людьми и сближаться в знакомстве с соседями» (Proc. De aed. III. 6). Впрочем, действительная причина, вероятнее всего, была иной – развитая дорожно-транспортная инфраструктура давала возможность упростить передвижение армейских частей в Чанике. Кроме того, в этом регионе были возведены крепости Горон ( 'O pcv w v), Харт (XapTtov), Барх (Bapxtov), Сисилисс (2iaiXiaa § v), Бург (Βούργους), Схималиних (Σχιμαλινίχων), где также была построена церковь, и Чанзак (Τζανζάκων). В этих укрепленных пунктах были размещены гарнизоны (Proc. De aed. III. 6). Как отмечает Э. Интальята, крепости располагались на путях, пересекавших Понтийские горы [16, p. 146], что свидетельствует о стремлении восточноримских властей обеспечить безопасность этих дорог. Горон к тому же являлся удобным пунктом для организации рейдов на территорию Персармении [15, p. 877]. Тем не менее византийские авторы не сообщали, что такие операции когда-либо проводились восточноримским командованием.

Вместе с тем Прокопий писал: «Образ жизни на более цивилизованный сменив, они [чаны] сами в римские каталоги записывались и впоследствии с остальным римским войском на врагов ходили. Веру они на более благочестивую переменили, став христианами» (Proc. BP. I. 15. 25). Юстиниан I осознавал, что для приведения горцев к повиновению недостаточно создания эффективной системы военного контроля над Чаникой. По этой причине активно велась деятельность, направленная на распространение христианства в данном регионе.

Более того, его обитатели в значительных масштабах стали привлекаться в импе- раторскую армию. Чаны были привычны к ведению боевых действий в горах, вследствие чего их отправили в Лазику, где война с персами велась в схожих условиях. Между тем свидетельства об участии чанов в кампаниях, которые в VI в. проводились на территории Италии, Африки, Иллирика либо Месопотамии, в источниках не приводятся. Следует отметить, что регулярные армейские подразделения из чанов создавались и ранее. Например, в г. Нитну (Nitnu) в Фиваиде базировалась когорта IX Tzannorum (ND. Or. XXXI. 62) (по изд.: [22]). В современной историографии считается, что чаны приняли участие в римско-персидской войне 296–298 гг. на стороне шаханшаха Нарсе и сдались в плен в битве при Сатале. Впоследствии они были зачислены в регулярное формирование и отправлены в Египет [7, с. 302; 33, p. 187]. Ам-миан Марцеллин писал об участии legio Ziannorum в персидском походе императора Юлиана 363 г. (Amm. Marc. XXV. 1. 19) (по изд.: [11]). Эта войсковая часть может идентифицироваться с упоминаемым в Notitia dignitatum нумером Tzanni, состоявшим под началом военного магистра Фракии (ND. Or. VIII. 17 = 49).

Особенно масштабным было привлечение чанов в императорскую армию в годы правления Юстиниана I. В.В. Серов отметил, что по данным источников статус чанов в военной системе Византии определить довольно сложно. Согласно его мнению, они не были симмахами (σύμμαχοι) либо энспонда-ми ( e vanovSoi), то есть были лишены какой-либо политической автономии и состояли исключительно в регулярных армейских частях – каталогах ². Опирался В.В. Серов на уже процитированное выше свидетельство Прокопия Кесарийского, согласно которому чаны самостоятельно записывались в войсковые подразделения [8, с. 156–157] (см. также: [20, S. 146]. Однако такая информация не исключает того, что в восточноримской армии могли находиться иррегулярные отряды чанов.

Согласно сведениям Прокопия, в 549 г. 1000 чанов под началом военного магистра Армении Дагистея были отправлены осаждать удерживаемую персами Петру (совр. Цихисдзири) (Proc. BP. II. 29. 10). После подхода подкреплений к неприятелю византийс- кая армия устремилась в бегство, и лишь чаны остались на поле боя. Они, отразив атаки персов, разграбили брошенный соратниками лагерь и только потом отступили (Proc. BP. II. 30. 13–14). В 550 г. под стенами той же Петры сражались уже 800 чанов, что может свидетельствовать о значительных потерях, понесенных ими годом ранее (Proc. BG. IV. 13. 11). Предположительно, эти формирования воинов-горцев являли собой племенные ополчения, отправлявшиеся под начало военного магистра Армении на время военных кампаний.

Регулярные подразделения уроженцев Чаники также находились в составе вооруженных сил Восточной Римской империи VI столетия. Агафий Миринейский упоминал о Феодоре, начальствовавшем над 500 чанами, своими соотечественниками. Ранневизантийский писатель к тому же сообщал, что они были тяжеловооруженными бойцами (Agath. II. 20. 7). Это вполне может свидетельствовать о том, что те чаны, которыми командовал Феодор, находились в вооруженных силах империи на постоянной основе.

Биография упомянутого Феодора заслуживает отдельного внимания. Агафий писал, что это был человек «родом из племени чанов, но воспитанный у римлян, и от варварских нравов, хотя и отеческих, отказавшийся, и к более утонченной культуре взамен обратившийся» (Agath. III. 20. 7). Как считает В.В. Серов, в 520-х гг., когда Ситта усмирил чанов, племенная знать была вынуждена отдать своих детей императору в заложники. Среди их числа был Феодор [8, с. 156–157] ³. Агафий назвал его таксиархом (ταξίαρχος) (Agath. II. 20. 7; III. 26. 3; IV. 13. 2; 18. 1; V. 1. 3; 2. 1). По мнению Дж. Мартиндейла, этот представитель чанской аристократии занимал должность комита ( comes rei militaris ), то есть промежуточный ранг между военным трибуном и военным магистром [29, p. 1251–1252] (ср.: [27, p. 814–815]).

Привлекая на свою сторону племенных вождей, империи удалось посеять раздор среди чанов. Некоторые представители чанской знати хранили верность соглашению с византийским правителем. Другие же подняли восстание против власти Константинополя в 557 г., совершив набеги на Понт и Армению. Против мятежников из Лазики был отправлен сам

Феодор, хорошо знакомый с топографией Ча-ники и местными обычаями. Тем, кто сохранил верность императору, были выданы дары. Что касается восставших чанов, они были разбиты в боях (Agath. V. 1–2). Неизвестно, опирался ли Феодор на своих сородичей в этой кампании. Однако логично полагать, что византийские власти искусно поддерживали разногласия между отдельными племенами, чтобы избежать консолидации чанов.

Чаны назывались подданными императора и в восточноримском законодательстве, и в исторических сочинениях. Однако, если обратить внимание на сведения Агафия (o j TZavoi, ка ( то1 е к naXaio ™ v n o anovSo i те Ka i kai q Kooi t § v Trnpafov YEYEvn^Evoi), можно заметить его указание на то, что между предводителями горцев и византийским правителем заключались договоры (Agath. V. 1. 2). Это дает основание утверждать, что подданство чанов было лишь номинальным и фактически ими правили племенные элиты. В источниках нет ни единого упоминания о том, что Чаника была провинцией в составе империи. Более того, руководство подавлением восстания горцев осуществлял не предполагаемого местный комит или дукс, а командир, отозванный из расположения экспедиционных сил в Лазике – Феодор.

Определенное сходство обнаруживается между византийской политикой в отношении чанов и варварских иммигрантов, получавших право на поселение в Подунавье. Схожий комплекс мер был использован восточноримскими властями при взаимодействии с герулами. Обосновались эти германцы на территории близ Сингидуна (совр. Белград), которая de iure принадлежала империи и являлась «буферной зоной» между восточноримскими провинциями и королевством гепидов. Взамен герулы обязывались участвовать в военных кампаниях Византии, сохранив при этом автономию в вопросах внутреннего самоуправления. Подати в византийскую казну они не платили, ограничиваясь «налогом кровью». Тем не менее, в отличие от чанов, ге-рулы получили статус симмахов [25].

Необходимо дать объяснение, почему Юстиниан I не стремился установить структуры гражданского администрирования в Ча-нике. По нашему мнению, причина заключа- лась в том, что претворение в жизнь подобных замыслов было весьма дорогостоящим и к тому же невыгодным предприятием. Почвы Чаники, по словам Прокопия, каменисты и почти непригодны для земледелия (Proc. BP. I. 15. 21; Idem. De aed. III. 6). Он упомянул, что чанское племя окенитов (EÙκενιτοί) держало рогатый скот не для пахоты, но для получения молока и мяса (Proc. De aed. III. 6). Этого было недостаточно для существования, вследствие чего горцы регулярно совершали набеги на близлежащие территории 4.

Прокопий связывал военную активность чанов исключительно с грабительскими рейдами (Proc. BP. I. 15. 21; Idem. De aed. III. 6). Не исключено к тому же, что эти племена вели борьбу с равнинными жителями за выпас скота на плодородных территориях. В позднеантичных источниках информация о таких столкновениях отсутствует, однако в памятниках более поздних периодов подобного рода конфликты упоминаются неоднократно [5, с. 118]. Кроме того, успешность набегов и богатство, выражавшееся в наличии крупного поголовья скота, были важнейшими средствами обретения и поддержания престижа в таких сообществах [19, p. 222–227]. Переход чанов на сторону Ирана мог привести к дестабилизации политической ситуации в византийском Восточном Причерноморье и поставить под угрозу сухопутные пути сообщения с войсками, располагавшимися в Лазике. Учитывая перечисленные угрозы, можно выдвинуть предположение, что Юстиниан I в первую очередь нуждался в установлении контроля над населением Чаники и его элитами.

Выводы. Агрессивные устремления сасанидского Ирана вынудили императоров коренным образом изменить подходы к планированию внешней политики на Ближнем Востоке и Южном Кавказе. Это касается и взаимоотношений с чанами, обитавшими в Понтийских горах. Как уже отмечалось в начале представленной статьи, в армянских провинциях, Африке, Италии Юстиниан I стремился создать структуры прямого администрирования. Причем местные военно-политические элиты были практически отстранены от участия в нем. Совершенно иной была ситуация в Чанике, где византийскими властями практиковались косвенные методы управле- ния. Нежелание Юстиниана I устанавливать прямой контроль над упомянутым регионом можно объяснить крайне незначительным экономическим потенциалом этих земель.

Проведенное исследование позволяет прийти к заключениям, дающим возможность переосмыслить представления об отношениях между чанами и Византией в VI столетии, сформированные в предшествующей историографии. Во-первых, по всей видимости, Юстиниан I не стремился к созданию новой провинции в Чанике. Для обеспечения византийского присутствия в этом регионе было достаточно небольших гарнизонов, которые, вероятно, были подчинены военному магистру Армении. Эти отряды обеспечивали охрану дорог, пролегавших через Чанику. Источники не сообщают о наличии гражданской или военной администрации на этих землях. Проводниками интересов Константинополя являлись племенные вожди, сохранившие свои позиции. Очевидно, им были предложены новые источники дохода в виде выплат от Византии за участие в военных кампаниях на ее стороне, также они могли рассчитывать на добычу, захваченную в боях с персами.

Во-вторых, можно сделать вывод, что Юстиниан I рассматривал население Чаники как источник пополнения вооруженных сил. В VI в. чаны стали в крупных масштабах привлекаться в византийскую армию, что позволило решить несколько задач. Таким способом удалось защитить близлежащие провинции от набегов или, как минимум, снизить их масштаб и интенсивность, поскольку большинство чанов обрело возможность добиться боевой славы и богатства на войне в Лазике. К тому же для Византии было важно избежать такого развития событий, при котором чаны могли повернуть свое оружие против империи при поддержке Сасанидов. Вместе с тем империя получила в свое распоряжение воинов, привычных к боям в горных условиях. Некоторые чаны принимались в регулярные подразделения, большая же их часть состояла в отрядах племенных ополчений.

В-третьих, столь специфический процесс интеграции Чаники в состав Восточной Римской империи примечателен как пример расхождения между имперским дискурсом и имперской практикой. В официальной пропаган- де декларировалось, что чаны являются подданными императора. Однако фактически горные племена Понта сохраняли автономию от византийской власти. По всей видимости, единственной повинностью чанов был «налог кровью», а именно участие в войнах под византийскими знаменами.