Научное наследие Д.Н. Медриша: проблемы и перспективы изучения

фонд российской науки. Они востребованы фольклористами, историками и теоретиками литературы, искусствоведами и культурологами, активно используются во многих областях гуманитарного знания. Однако научное наследие Д.Н. Медриша требует собирания, комплексного изучения и осмысления в контексте актуальных проблем современной филологии. В полном объеме оно пока недоступно научному сообществу.

Первоочередной задачей нашего исследования стало полномасштабное изучение материалов, хранящихся в персональном фонде Д.Н. Медриша научной библиотеки ВГСПУ, семейном архиве его дочери И.Д. Медриш. Однако для составления библиографического списка работ ученого потребовалось обращение к книжным, журнальным и газетным фондам научных библиотек Германии, России, Украины, Чехии. Благодаря разысканиям автора статьи и других участников исследовательского проекта, поддержанного Российским фондом фундаментальных исследований (С.Н. Петренко, О.О. Путило, Н.Е. Рябцевой, Н.Е. Тропкиной), удалось определить точный состав и объем научного наследия Д.Н. Медри-ша. Все собранные материалы были классифицированы и разделены на следующие тематические и жанровые группы: книги ученого, его статьи и тезисы, опубликованные в журналах и научных сборниках, научно-просветительские статьи для различных энциклопедических изданий, газетные публикации, методические работы, рецензии на научные издания, воспоминания, неопубликованные труды. Эта классификация легла в основу построения аннотированной библиографии трудов Д.Н. Медри-ша, включающей в себя более 170 работ ученого. Они распределены по соответствующим разделам, а внутри каждого из них расположены в хронологическом порядке.

Значительную часть научного наследия Д.Н. Медриша составляют его труды научнопросветительского и методического характера. Они впервые собраны нами в отдельный свод, дающий представление об этой стороне деятельности ученого. В работах прикладного характера нашли отражение основные научные интересы Д.Н. Медриша – теоретика литературы, фольклориста, исследователя поэтики литературного фольклоризма. Свод включает в себя три раздела: статьи для энциклопедических изданий, методические труды, журнальные рецензии ученого. Первый раздел состоит из энциклопедических статей, написанных и опубликованных в разные годы. Началом рабо- ты в этом жанре стала небольшая статья «Сказка» (1978) в энциклопедии для детей «Что такое. Кто такой» [29]. В серии статей для «Энциклопедического словаря юного литературоведа» (1988) (антитеза, былина, параллелизм, песня, повтор, фольклор, частушка) проявилась еще одна грань филологического таланта Д.Н. Медриша – умение сочетать научную основательность и глубину с подлинной увлекательностью, остроумием и доступностью для юного читателя [49]. Иной характер носит обобщающая статья о фольклоризме Чехова в энциклопедии «А.П. Чехов» (2011), предназначенной как для учителей-словесников, так и для специалистов-филологов [34]. Она вышла после смерти ученого и стала своеобразным итогом изучения им этого аспекта поэтики писателя.

Следующий раздел включает в себя две важные методические работы. В первой – «Поэтика русской народной лирической песни» – рассматриваются художественные особенности этого фольклорного жанра, получившие во многом новую трактовку в теоретических трудах Д.Н. Медриша ( отказ от абсолютной ценностной шкалы, направленность речи, лирическая ситуация и модальность повествования, факультативность развязки ), но не освещенные в вузовских учебниках по фольклору, даются методические рекомендации студентам-филологам для самостоятельной работы над текстами народных песен [25]. Вторая работа – «Как собирать и записывать фольклор (В помощь любителям устного народного творчества)» – является публичной лекцией и, как следует из ее подзаголовка, предназначена для широкого круга любителей и собирателей фольклора. Она сохранилась в единственном ротапринтном экземпляре, хранящемся в архиве ученого. Лекция построена на основе материалов, собранных в ходе фольклорных экспедиций по Волгоградской области, которыми он руководил [20].

Третий раздел свода состоит из рецензий Д.Н. Медриша на научное издание сказок Нижней Волги [28] и теоретические труды выдающихся российских филологов Д.С. Лихачева «Поэтика древнерусской литературы» [19] и Лидии Гинзбург «О литературном герое» [23].

Центральное место среди неопубликованных материалов ученого занимает курс лекций «Художественное пространство и время» (1973) для студентов-филологов Волгоградского государственного педагогического института, сохранившийся в записях его слу- шателей А.Х. Гольденберга и Н.Е. Тропкиной. На основе их расшифровки нам удалось создать электронную версию этого теоретического курса и подготовить совместно с Н.Е. Троп-киной научные комментарии к планируемому изданию лекций. Вступительная лекция курса, включающая иллюстративный материал, опубликована в искусствоведческом сборнике «“Гений места” в русском искусстве XX века» [4].

Ядро научного наследия Д.Н. Медриша образуют его книги и многочисленные статьи в отечественных и зарубежных журналах, научных сборниках, специализированных тематических изданиях. Их изучение позволяет воссоздать научную биографию Д.Н. Медриша, проследить динамику развития его теоретических идей и методологических подходов к исследованию законов словесного творчества.

Его путь в науку начался еще в первые послевоенные годы на филологическом факультете Черновицкого университета, студентом которого он стал после демобилизации из армии. С середины 1950-х гг. статьи молодого ученого о творчестве писателя Б. Горбатова публикуют украинские и московские литературные журналы и газеты. В отличие от господствовавших в то время идеологических трактовок творчества этого известного советского прозаика, ключевыми категориями в работах Д.Н. Медриша о Б. Горбатове стали поэтика писателя, эстетическое своеобразие его произведений. Эти статьи легли в основу кандидатской диссертации «Б. Горбатов-прозаик. Вопросы стиля» (1963), защищенной в Москве [16].

Ведущее место в научном наследии проф. Д.Н. Медриша занимают проблемы литературного фольклоризма. Первой заявкой в этом направлении можно считать статью «Сквозь ми-льоны глаз…» (1961), в которой идет речь о воздействии «сырого», художественно неоформленного эстетического опыта народа на литературу [15]. Ученого всегда интересовали общие для литературоведения и фольклористики теоретические проблемы и в первую очередь – закономерности взаимодействия литературы и фольклора. Во второй половине 1960-х гг. он опубликовал серию статей по проблемам художественного времени в словесном творчестве [24; 31; 36]. Итогом изучения этой темы стала фундаментальная работа «Структура художественного времени в фольклоре и литературе» (1974) [32]. Сопоставляя фольклорные и литературные тексты – от народных волшебных сказок и преданий до русской поэзии вто- рой половины XX в., – ученый выстраивает принципиально новую методологию анализа категорий пространства и времени в литературе и фольклоре. В дальнейшем она показала свою плодотворность в исследованиях по центральной теме научного творчества Д.Н. Ме-дриша – поэтике взаимоотношений литературной и фольклорной традиций в рамках единого художественного поля русской словесности.

В середине 1960-х гг. Д.Н. Медриш делает крупное литературоведческое открытие. Ему удалось найти следы неосуществленного замысла Чехова рубежа 1880–1890-х гг. – романа «Рассказы из жизни моих друзей» – в трех рассказах писателя, два из которых опубликованы посмертно. Это открытие нашло отражение в седьмом томе академического собрания сочинений Чехова, в подготовке которого принимал участие Д.Н. Медриш. Установив определенную связь между структурой чеховского рассказа и русской народной лирической песни, он на этой основе «открывает» незавершенный роман Чехова и тем самым разрешает проблему, которая в течение десятилетий казалась чеховедам неразрешимой [21].

На рубеже 1960–1970-х гг. начали выходить из печати новаторские работы ученого о поэтике волшебной сказки. По свидетельству их автора, одним из важнейших стимулов в углубленной разработке этого направления научных исследований была одобрительная оценка В.Я. Проппом его первой сказковед-ческой статьи «Прямая речь в структуре повествования волшебной сказки» (1970) [26]. Встреча с выдающимся фольклористом во многом определила новую область научной деятельности исследователя (подробный рассказ о встрече с В.Я. Проппом см.: [37, с. 404–405]). В работах о сказке ему удалось сделать целый ряд открытий, выявить, сформулировать и научно обосновать присущие волшебной сказке поэтические законы. Так, в статье «Слово и событие в русской волшебной сказке» (1974), анализируя основные правила сказочного повествования, Д.Н. Медриш доказал, что соотношение слова и события в сказке подчиняется закону «сказано – сделано» [30, с. 119–131]. Ключевая роль «закона Медриша», как стали позднее именовать его в научном обиходе не только фольклористы, заключается в том, что он принадлежит к числу фольклорных универсалий и «находится в органическом единстве с другими элементами сказочной структуры», «полностью соответствует характеру художественного времени в сказочном повествовании <...>, согласуется также с законом ска- зочной справедливости, с нормами поведения персонажей» [22, с. 117].

Положения, сформулированные на базе закона единства сказанного и сделанного в волшебной сказке, позволили провести четкую грань между фольклорной и литературной сказками. Ученому удалось внести окончательную ясность в многолетний спор пушкинистов о конкретных источниках «Сказки о рыбаке и рыбке». Наибольшую близость она обнаруживает к тексту померанской сказки «Рыбак и его жена» из сборника братьев Гримм, знакомство с которым Пушкина было подтверждено документально. Однако, в отличие от немецкой сказки, заканчивающейся прямой речью камбалы о наказании жадной супруги, в пушкинском тексте дерзко нарушен фольклорный закон «сказано – сделано»: «Ничего не сказала рыбка». И это уже чисто литературный прием, синонимичный финалу «Бориса Годунова». Молчанием завершаются русская (из сборника А.Н. Афанасьева), шведская и польская версии сказочного сюжета, которые выдвигались в качестве первоисточников пушкинского текста. Все они, как неоспоримо доказал Д.Н. Медриш, имеют литературное происхождение и восходят к сказке Пушкина [22, с. 96–112].

Радикальное переосмысление фольклорной традиции ученый обнаруживает и в «Медном всаднике». В статье «Трезвый реализм (“Медный всадник” А.С. Пушкина и сказка)» (1978) предметом его внимания становится трансформация традиционного сказочного мотива чудесно воздвигнутого города, который приносит героям поэмы не радость и счастье, а беду и горе [33]. Здесь, по позднейшему заключению Д.Н. Медриша, проявляется характерная для поэтики Пушкина тридцатых годов закономерность: «сказочны все начала, завязки, надежды, антисказочны – концы, развязки, решения» [22, с. 151]. Этот вывод ученого становится весомым научным аргументом в решении острой текстологической проблемы, долгие годы бывшей предметом дискуссий пушкинистов: о целесообразности включения в беловой текст «Медного всадника» 16 строк с мечтами Евгения о долгой и счастливой семейной жизни с Парашей («И внуки нас похоронят…»). Включение этих строк в окончательный текст поэмы, по мысли Д.Н. Медриша, необходимо, поскольку они не только напрямую перекликаются с ее трагическим финалом, но и резко подчеркивают контраст между желанием и осуществлением, словом и делом («Похоронили ради бога») [22, с. 155–157]. Исследование законов сказочной поэтики позволило ученому показать, как на фоне фольклорной традиции с ее «горизонтом ожиданий» обнажается онтологический смысл открытых пушкинских финалов.

В монографии «Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики» (1980) были подведены итоги многолетних раздумий Д.Н. Медриша о природе взаимодействия двух разностадиальных видов словесного творчества, образующих, по мысли автора, метасистему художественной словесности [22, с. 12]. Генетические связи литературы и фольклора рассматривались в таких важнейших аспектах, как структура художественного времени, соотношение слова и события в фольклорном и литературном повествовании, проникновение фольклорного слова в литературу и литературного в фольклор. Типологические соответствия изучались на примере отражения лирической ситуации в литературе и фольклоре. Д.Н. Медришу, в частности, удалось показать, что т.н. неоконтуренность композиции чеховской прозы с ее «нулевыми» развязками типологически родственна структуре народной лирической песни.

«Именно рассмотрение фольклора и литературы в целостной метасистеме, – писал в предисловии к монографии ее научный редактор проф. Б.Ф. Егоров, – позволило обнаружить национальное своеобразие русского словесного творчества, проявившееся в особой и значительной роли лирической песни и волшебной сказки – как в фольклоре, так и в литературе» [22, с. 4]. Поляризация этих жанров в русском фольклоре во многом определяет, по терминологии Д.Н. Медриша, «жанровый климат» русской словесности, ее тяготение к двум родовым полюсам – эпическому и лирическому. Выделяя в ней два основных типа сюжетов – «сказочный» и «песенный», ученый рассматривает особенности их реализации соответственно в творчестве Пушкина и Чехова.

Оригинальное развитие получила в книге бахтинская идея «чужого слова». Ученый показал, что «слово, перенесенное из фольклора в литературу с любой, даже абсолютной точностью, воспринимается как переосмысленное, чужое слово, имеющее свое происхождение, свою историю, свой круг бытования» [22, с. 243]. В литературе «чужое слово тем явственнее, чем точнее оно воспроизводится <...>. В фольклоре, напротив, ощущение “чужого текста” возникает только при его намеренном и целенаправленном изменении» [Там же, с. 122].

В своих последующих работах Д.Н. Мед-риш значительно расширил сферу применения предложенного в книге системнотипологического подхода к изучению поэтики литературного фольклоризма. Он утверждал, что взаимодействие литературы и фольклора должно быть осмыслено как междисциплинарная теоретическая проблема, требующая выхода «за традиционные рамки отдельной науки – литературоведения или фольклористики» [18, с. 9]. По аналогии с бахтинским термином «память жанра» он предложил ввести такое понятие, как «память жанровой системы» [Там же, с. 10].

Ученый полагал, что «можно говорить о двух типах литературно-фольклорных жанровых взаимосвязей: открытом, или контактном, когда близкие по функциям письменные и устные жанры на протяжении целых эпох сосуществуют и оказывают друг на друга заметное взаимное влияние, и закрытом, или параллельном, когда различные устные и письменные жанры образуют в национальной словесности единую и весьма устойчивую на протяжении нескольких веков жанровую систему по принципу дополнительности» [18, с. 11].

Так, «на фоне литератур Центральной и Западной Европы русская письменность, вплоть до Нового времени, отличалась отсутствием жанров лирических и развлекательных. Следствием этого явилась независимость русской народной сказки (до середины XVII в.) и лирической песни (до середины XVIII в.) от аналогичных литературных жанров, отсутствовавших в отечественной письменности, что способствовало сохранению определенности и устойчивости фольклорных форм. Таким образом, основные жанры русского традиционного фольклора развивались в некой замкнутости, находились как бы в двойной оболочке, отделявшей их как друг от друга, так и от литературного влияния. Именно в этом виде они и воздействовали на литературу Нового времени» [Там же].

Если, согласно концепции Медриша, «в процессе своего воздействия на литературу русский фольклор излучает два основных жанровых импульса, полярных по своей природе (сказочный – эпический и песенный – лирический); то в поэтической культуре южных и западных славян преобладает балладный импульс, а у испанцев безраздельно господствует романсовый; оба они лиро-эпические по своей природе» [18, с. 12].

В книге «Фольклоризм Пушкина. Вопросы поэтики» (1987) Д.Н. Медриш на типологи- чески сходном сравнительном материале показал, что у разных народов один и тот же фольклорный жанр оказывает различное воздействие на литературу. Ученый приходит к выводу о том, что «при рассмотрении литературно-фольклорных связей изучения одной только “памяти жанра”, без учета места этого жанра в жанровой системе национального фольклора может оказаться недостаточно. Роль фольклорных элементов в поэтике писателя обнаруживается не только путем сопоставления с конкретным “исходным” фольклорным образом, мотивом, жанром, но и в свете типологического своеобразия национального фольклора в целом» [35, с. 17].

Со второй половины 1980-х гг. главным предметом исследований Д.Н. Медриша становится творчество Пушкина. Наметив в книге «Фольклоризм Пушкина. Вопросы поэтики» наиболее актуальные теоретические проблемы изучения пушкинского фольклориз-ма, ученый дал их развернутый анализ в двух последовавших за ней монографиях. В книге «Путешествие в Лукоморье. Сказки Пушкина и народная культура» (1992) сказки Пушкина были рассмотрены в широком контексте русской и мировой культуры: от мифа до современного поэту городского фольклора [27]. Это позволило Д.Н. Медришу обнаружить такие связи между различными пушкинскими произведениями, которые никогда не попадали в поле зрения их исследователей. По словам пушкиниста Марины Новиковой, «исследовательский метод Д.Н. Медриша не сужает Пушкина, не пригибает, не втискивает его в фольклоризм – он безмерно (и пластически убедительно) расширяет наше видение Пушкина в этом космологическом, народном “вещем зеркале”» (разрядка автора) [42, с. 243]. Если, например, тема Петра I в «Сказке о царе Салтане», перекликаясь с «Медным всадником», выступает как утопический вариант петербургского мифа, то в «Сказке о золотом петушке», по убедительным доводам ученого, Пушкин пародирует и историю, и сказочный канон одновременно. Недостойные поступки царя Дадона во время его похода последовательно противопоставляются поведению Петра во время Прутского похода, каким оно представлено в трудах Пушкина-историка [27, с. 115–121].

Основным циклообразующим принципом сказок Пушкина является, по Д.Н. Медришу, «мера сказочности». Исходя из этого принципа, ученый предложил печатать сказки в иной, чем это принято в существующих изданиях, последовательности: «Сказка о царе Салтане» (удвоенная сказка), «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» (волшебная), «Сказка о попе и работнике его Балде» (бытовая), «Сказка о рыбаке и рыбке» (сказка о несостоявшей-ся сказке), «Сказка о золотом петушке» (анти-сказка). Именно в такой последовательности, судя по т.н. второму списку, собирался, но не успел опубликовать свои сказки Пушкин [27, с. 123–127]. Исследование Д.Н. Медриша позволило прояснить глубокий историософский смысл пушкинского замысла: в начале цикла – царство обретенное, в конце – царство обреченное. «Литературная газета», высоко оценивая значение этого труда ученого, назвала Д.Н. Медриша представителем «точного литературоведения», а его книгу «чрезвычайно современной и намечающей контуры филологии будущего, научно ответственной и в то же время демократичной в способах выражения» [40, с. 6].

В 1995 г. начинается регулярное сотрудничество Д.Н. Медриша с новым пушкиноведческим изданием – научным ежегодником «Московский пушкинист» Института мировой литературы РАН. Опубликованные в нем статьи легли в основу третьей книги о фолькло-ризме Пушкина – «В сотворчестве с народом: Народная традиция в творчестве Пушкина» (2003) [17]. Ученый обращается здесь к исследованию роли традиций народной культуры в лирике и прозе поэта: от стихотворения «Зимнее утро» до «Повестей Белкина». Он вводит в научный оборот новые фольклорные источники пушкинских сюжетов, образов, стилистических формул и обобщает свои наблюдения над способами и принципами трансформации фольклорной поэтики у Пушкина.

Теоретические идеи Д.Н. Медриша получили плодотворное развитие в современных работах о фольклоре, художественном пространстве и времени в литературе и искусстве, поэтике литературного фольклоризма. Отметим среди них монографии С.Б. Адоньевой, А.Х. Гольденберга, Л.В. Евдокимовой, М.Ч. Ларионовой, Е.И. Марковой, Ю.В. Розанова, В.А. Смирнова, Н.Е. Тропкиной, О.Ю. Трыко-вой и др. [1; 3; 7; 10; 14; 42; 46–48].

Труды ученого стали методологической основой многочисленных диссертаций о фоль-клоризме и мифопоэтике русской литературы XVIII–XXI вв., перечисление которых потребовало бы нескольких страниц. В них исследуются способы и формы преломления в литературных текстах поэтики как традиционного народного творчества, так и жанровых моделей постфольклора.

И сегодня большинство исследователей литературного фольклоризма отталкиваются в своих методологических установках от его классического определения, данного Д.Н. Ме-дришем: «Под фольклоризмом писателя имеется в виду не всякое соприкосновение его с устной поэзией и не всякое упоминание о народно-поэтическом творчестве в его произведениях, а обращение писателя к фольклору в художественных целях, то есть отражение, осмысление, использование литературой фольклора в идейно-эстетическом плане» [35, с. 3–4]. Обнаружив в фольклоре нереализованные, тупиковые тенденции, ученый на основе системно-типологического анализа фольклорных и литературных текстов выдвинул и обосновал тезис о том, что «в определенном смысле фольклорная традиция оказывается более продуктивной в литературе, нежели в фольклоре» [22, с. 245]. Справедливость этой мысли Д.Н. Медриша подтверждают и новейшие работы молодых исследователей фольклориз-ма русской литературы [2, с. 42], свидетельствующие о непреходящей актуальности его научного наследия.

Основные теоретические положения, выдвинутые в трудах Д.Н. Медриша, получили широкий отклик не только в фольклористике и литературоведении, но и в других сферах гуманитарного знания. Они оказались в равной степени востребованными для исследования поэтики волшебной сказки [1, с. 57–58, 64, 86, 89], теории интертекста в фольклоре [11, с. 185], древнеиндийского эпоса «Махабхарата» [38, с. 217], древнерусской пародии [12, с. 207], гоголевского стиля [13, с. 403], семантики чеховского хронотопа [50], искусства палехской миниатюры [39, с. 54, 59], духовной культуры древнего Вавилона [8, с. 161].

Одним из первых опытов обобщения идей ученого и оценки его вклада в науку о словесном творчестве стала книга А.И. Лазарева «Типология литературного фольклоризма» (1991), в которой подробно анализировались теоретические новации и методологические подходы Д.Н. Медриша [9, с. 11–12]. Осмысление их места и роли в филологической науке было продолжено в работах Б.Н. Путилова «Проблемы литературного фольклоризма в трактовке Д.Н. Медриша» [44] и М.А. Новиковой «Концепции Д.Н. Медриша и проблема пушкинского фольклоризма» [42], опубликованных в сборнике «Литература и фольклорная традиция» (1997), посвященном семидеся- тилетию ученого. Актуальные аспекты и перспективы изучения его научного наследия стали предметом рассмотрения в статьях, написанных нами в 2011 г. совместно с Н.Е. Троп-киной [5; 6].

На очереди – создание научной биографии ученого. Она – в совокупности с книгами, сводом научно-просветительских и методических работ, курсом лекций, аннотированной библиографией трудов – позволит представить научное наследие Д.Н. Медриша во всей его полноте.