Некоторые особенности концепции суверенитета в современном правовом государстве

Характеристика государства в качестве правового присутствует в конституциях многих современных государств, в том числе в ст. 1 Конституции Российской Федерации. Такие государства добровольно накладывают определенные правовые ограничения на свой суверенитет. Следует согласиться с Ю.А. Тихомировым, который отмечает, что правовое государство «расширяет сферы сотрудничества с другими странами на основе общепризнанных принципов и норм международного права, сохраняя свой суверенитет, вступая в межгосударственные объединения и союзы» [12, с. 13], причем это происходит «добровольно в интересах как государства, так и мирового сообщества» [12, с. 13].

К признакам правового государства обычно относят следующие. В.А. Четвернин называет среди них верховенство правовых законов, гарантии свободы и собственности, разделение властей [15, с. 62]. Ф.М. Раянов, выделяя правовое государство в качестве самостоятельного типа государства, называет его характерные черты: является важнейшим институтом общества; является учреждаемой гражданским обществом властью; верховенство легитимного закона в обществе; обеспечение прав и свобод человека, разделение власти; соблю-

дение системы сдержек и противовесов в государственной власти; реальная легитимация государственной власти [8, с. 49-50] и некоторые другие [9, с. 182-192]. Д.Н. Миронов рассматривает в качестве признаков российского правового государства верховенство Конституции Российской Федерации, правовое обеспечение служения государства общему благу, правовые гарантии самостоятельности общества, гарантирование прав и свобод человека [5, с. 153]. Ю.А. Тихомиров среди признаков правового государства называет «…правильное сочетание норм национального и международного права» [12, с. 6], заключающееся в обеспечении государственного суверенитета и признании в определенных пределах приоритета международно-правовых принципов и норм [11, с. 102].

Как отмечает Ф.М. Раянов, основным недостатком отечественной теории правового государства является то, что сущность правового государства она объясняет исключительно фактом связанности государственной власти своими собственными законами [10, с. 15]. На основе сравнительного анализа англо-саксонской и романо-германской моделей государственности делается вывод о принципиальной недостижимости параметров подлинного правового государства в рамках строгого следования последней [10, с. 16-18].

Действительно, следует отметить изначальные различия в интерпретации верховенства права в странах англосаксонской и романо-германской правовых семей. Для романогерманской правовой традиции особенности интерпретации концепции верховенства права были обусловлены ее преимущественной ориентированностью на деятельность парламента по принятию законов и отсутствием признания факта существования какого-либо права, превалирующего над государством. Однако, известно, что совершенно по другому пути происходило развитие доктрины верховенства права в Англии. Необходимо отметить, что сам термин «верховенство права» возник именно в рамках англосаксонской правовой традиции, в которой он интерпретируется в качестве важнейшего инструмента ограничения монархической власти при помощи использования норм общего права, выстраивания системы прецедентов судами. Поэтому в англосаксонской правовой семье именно суду отведена главенствующая роль в обеспечении верховенства права.

После Второй мировой войны начался процесс конвергенции за счет закрепления в конституциях развитых государств естественных прав человека в качестве норм, обладающих высшей юридической силой. В настоящее время удалось выработать консенсус по поводу принципов, которые должны лежать в основе правовой практики, реализующей идею верховенства права. Как отмечает В.И. Зорькин, можно выделить четыре основных блока таких принципов: во-первых, принципы, определяющие положение человека в государстве и обществе; во-вторых, принципы надлежащей правовой процедуры; в третьих, принципы институциональной организации публичной политической власти; в-четвертых, принцип правовой определенности [2, с. 116]. Следует также отметить деятельность Международной неправительственной организации World Justice Project [3], которой разработаны показатели, при помощи которых возможно рассчитать так называемый «индекс верховенства права» для различных стран мира. К ним, в частности, отнесены существующий уровень коррупции, степень ограничения полномочий институтов власти, состояние порядка и уровень безопасности, гарантии защиты основных прав, прозрачность институтов власти, степень соблюдения законов и др. Вслед за В.Д. Зорькиным можно сказать, что в самом общем виде верховенство права означает верховенство над произволом [2, с. 117].

Говоря о верховенстве права как одной из основных составляющих доктрины правового государства, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом о соотношении национального и международного права.

Представляется обоснованной точка зрения В.Д. Зорькина, согласно которой «участие России в международных соглашениях и конвенциях означает лишь то, что Россия добровольно возлагает на себя обязательства, перечисленные в этих международных документах» [1] и «оставляет за собой суверенное (выделено мной - С.С.) право окончательных решений в соответствии с Конституцией Российской Федерации в случае спорных моментов и правовых 26

коллизий» [1]. Как известно, в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации составной частью правовой системы России являются общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры. В то же время, в ч. 1 ст. 15 Конституции зафиксировано, что она обладает высшей юридической силой в системе правовых актов. Кроме того, В.Д. Зорькин справедливо отмечает, говоря о международной уголовной юстиции, что безусловное признание юрисдикции международных судов почти всегда означает добровольное изъятие в их пользу важных элементов национального правового суверенитета [1], а потому верной правовой позицией, по выражению Л.А. Морозовой, «правовым приоритетом» [6, с. 51], в сфере соотнесения международного и национального права является имплементация международных правоустановлений в тех случаях, когда они не нарушают принципы, дух и букву национальной Конституции. Таким образом «в глобализирующемся мире может и должен сохраняться и утверждаться национальный суверенитет» [1].

Именно такое видение отражено в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 2015 г. [7]. Конституционный суд Российской Федерации считает, что участие нашей страны в международном договоре отнюдь не означает отказа от государственного суверенитета. Более того, следует отметить, что ни Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод, ни основанные на ней правовые позиции Европейского суда по правам человека никаким образом не могут отменять приоритет Конституции нашей страны. Их практическое воплощение в российской правовой системе возможно лишь при условии признания за Конституцией Российской Федерации высшей юридической силы. Обеспечение принципа верховенства Конституции в процессе исполнения решений Европейского суда по правам человека может быть обеспечено исключительно Конституционным Судом Российской Федерации в рамках двух алгоритмов. Один из них служит для проверки конституционности законодательных норм, в которых Европейским судом по правам человека были обнаружены недостатки, причем, следует отметить, что соответствующий запрос обязан направить суд, пересматривающий дело на основании решения европейской юстиции. В рамках второго алгоритма производится толкование Конституции по запросу Президента или Правительства Российской Федерации, в той ситуации, когда органы власти сочтут конкретное постановление Европейского суда по правам человека в отношении России неисполнимым без нарушения Конституции Российской Федерации. В поправках к федеральному конституционному закону о Конституционном Суде Российской Федерации [14] закреплен соответствующий специальный правовой механизм обеспечения верховенства Конституции при исполнении постановлений Европейского суда по правам человека.

Для объяснения соотношения государственного суверенитета, верховенства конституции и норм международного права в современном правовом государстве может быть использована концепция «правового суверенитета» [4, с. 160–171]. Ю.А. Тихомиров предлагает понимать под правовым суверенитетом государства признание верховенства права в отношениях между государством и обществом и между разными государствами [13, с. 9] и, соответственно, выделить в нем внутренний и внешний аспекты [13, с. 6–7].

Таким образом, современное правовое государство обладает верховенством в пределах собственной территории, независимостью на внешнеполитической арене и добровольно ограничивает себя при помощи права, имплементируя нормы международного права в национальное законодательство в тех случаях, когда они не вступают в противоречие с буквальным толкованием, принципами и действительным смыслом Конституции. Одной из гарантий государственного суверенитета России служит закрепление в федеральном конституционном законе «О Конституционном Суде Российской Федерации» специального правового механизма обеспечения верховенства Конституции Российской Федерации при исполнении решений Европейского суда по правам человека.