Новообразования в системе франко-канадских междометных инвектив: языковой и речевой статус

Большинство квебекских ругательств, выраженных, в частности, междометиями (переводимыми приблизительно как «черт побери»), так или иначе связано с христианской терминологией и религиозными персонажами. В европейских языках, как известно, ругательства носят обсценный или скатологический характер. Специфика квебекских ругательств определяется их церковными истоками. Это своего рода реакция населения на доминирование католической церкви в прежней жизни франко-канадского сообщества. С одной стороны, католицизм наряду с французским языком был важным фактором, позволившим выходцам из Франции сохранить свою национальную идентичность в Канаде, с другой – католическая церковь на протяжении XVIII– XIX вв. и до Спокойной революции 1960-х гг. в Квебеке оказывала существенное влияние на все сферы жизни франко-канадского общества. Необходимо отметить, что квебекские ругательства носят не столько антирелигиозный или антицерковный, сколько антиклерикальный характер. Речь идет о негативном отношении к духовенству и прежде всего к приходским священникам [7, с. 116; 10, с. 60–65].

Религиозные ругательства в Квебеке используются так же, как и традиционные в Европе. Они способны отражать широкий спектр че- ловеческих чувств и эмоций – как негативных, так и положительных: гнев, удивление, страх, раздражение, зависть, радость и благодарность.

Ряд рассматриваемых лексических единиц происходит от имен религиозных персонажей: crisse или jésus ( Jésus Christ – Иисус Христос), viarge ( Sainte Vierge – Пресвятая Дева Мария), saint-esprit ( Saint Esprit – Святой Дух), bap-tisse ( Jean Baptiste – Иоанн Креститель), simonac ( Saint Simon – Святой Симеон), mausus ( Moïse – Моисей, через английский язык). Существуют междометные инвективы, образованные от библейских топонимов: calvaire (от ( Calvaire – Голгофа). Некоторые ругательства связаны с названиями церковных обрядов и ритуалов: sacrament ( sacrement – таинство), baptème ( baptême – крещение), carême (пост), eucharesse ( eucharistie – евхаристия, святое причастие), sacrifice (жертвоприношение). Особое место занимают инвективы, образованные от названий материальных объектов, прямо или косвенно связанных с церковью: câlisse ( calice – чаша, потир), tabarnac ( tabernacle – дарохранительница, скиния), cibouère ( ciboire – дароносица), osti ( hostie – просвира, облатка), saint-chrême ( chrême – елей, миро), ciarge ( cierge – церковная свеча), crucifix (распятие), sa-cristie (ризница), presbytère (дом священника).

Набор основных ругательств дает квебекцам широкий простор для словотворчества, позволяет создавать новые ругательства на базе существующих, «канонических». Это вызвано, с одной стороны, желанием отдалить фонетически ругательства от церковной лексики и смягчить их грубость, с другой – экспрессивностью новых ругательств. Ж. Шарэ, один из первых исследователей квебекских ругательств, указывает на то, что едва ли можно встретить человека, в полной мере использующего в речи весь инвективный инвентарь. У каждого есть излюбленное ругательство, которое служит основой для создания персонального набора междометных инвектив: по мере необходимости от него образуются новые лексические единицы, наилучшим образом соответствующие коммуникативным целям конкретного речевого акта. Новые ругательства, таким образом, выступают как средство самоидентификации и самоутверждения индивида, произносящего их [6, с. 32–33].

Многочисленные варианты ругательств выступают в квебекском просторечии как своеобразные эвфемизмы. Однако эта эвфемиза-ция управляется не столько лингвистическими, сколько психологическими факторами. Так, Ж. Шарэ считает, что замена ciboire на liboire или Christ на clis есть своего рода лингвистическое мошенничество, некий трюк, позволяющий обмануть требования политкорректности и элементарного этикета. Перед произносящим подобное ругательство стоит нелегкая задача – найти слово, имеющее достаточный эмоциональный заряд, и при этом не преступить ограничения, накладываемые статусом и убеждениями собеседников. Тем не менее эвфемизмы являются полноправными ругательствами, т.к. участникам коммуникативного акта понятно, что именно хотел сказать говорящий, произнеся liboire или clis , и почему он отказался от традиционных инвективных междометий [6, с. 35].

Существует несколько способов эвфеми-зации ругательств. Рассмотрим их.

• 1.    Простое фонетическое изменение для удобства произношения ( sti вместо osti ). А. Бугаефф и Ж.-П. Пишетт выделяют апокопу ( ba от baptême , taber от tabarnaque ) и афе-резу ( barnaque от tabarnaque ), а также сокращение групп согласных ( criss от christ ) и упрощение артикуляции гласных ( estie от ostie ) [5, с. 31; 9, с. 39].

• 2.    Изменение по сходству с другим словом – паронимия ( tableau от tabarnac , crime от crisse , caline от câlisse , bâteau от baptème ). Ж.-П. Пишетт среди ругательств-паронимов выделяет каламбуры с конечным созвучием ( joual-vert от calvaire ) и начальным ( six-boîtes от ciboire ) [9, с. 39].

• 3.    Произвольная аффиксация ( calique от câ-lisse , tabarouette от tabarnac , cibolaque от ciboire ).

• 4.    Создание телескопических слов – соединение двух ругательств в одно слово ( ta-boire от tabarnac и ciboire , caliboire от câlisse и ciboire ).

• 5.    А. Бугаефф выделяет также свободную перестановку слогов внутри слова – метатезу, однако известен только один подобный пример: batarnac от tabarnac [5, с. 48].

Так, слово tabarnac, например, может дать следующие производные: bacarnac, baguer-tac, barnac, barnache, barnique, barnouche, ba-tarnac, cafarnac, crétac, jarnac, kakarnac, kla-karnac, morsac, ta, tabagnole, tabanaque, tabar-chière, tabargeolle, tabarnache, tabarnanane, tabarnance, tabarne, tabarniche, tabarnine, tabarnique, tabarnouche, tabarnouère, tabarou-ette, tabarsac, tabarslac, tabarsloune, tabatèche, taber, tabernane, tabernicle, tableau, taboire, ta- boîte и др. (примеры взяты из словарей, опубликованных в Канаде и России, а также из произведений франко-канадской художественной литературы).

Количество ругательств в Квебеке увеличивается и за счет простого соединения (сопоставления) лексем: câlisse de crisse , osti de câ-lisse . На этом основана традиционная квебекская игра Concours de sacres («Соревнование в ругательствах»). В нее играют взрослые мужчины, и выигрывает тот, кто может ругаться дольше и сильнее всех и свободно соединять ругательства в длинные ряды [9, с. 85]. В результате появляются такие витиеватые обороты, как Câlisse d’esti de calvaire de tabarnac d’asti d’ciboire de sainte-viarge! Нужно отметить, что соединение ругательств считается в Квебеке едва ли не искусством, и, несмотря на десемантизированность, эти инвективы имеют свои весьма строгие фонетические и синтаксические нормы сочетаемости. Таковы основные пути пополнения инвентаря франко-канадских инвектив.

Каков же статус новообразованных ругательств? Они окказиональны [6, с. 33] и их принадлежность к системе речи бесспорна. Практически каждое из них – авторский неологизм, появившийся вследствие желания говорящего сделать свое высказывание более индивидуальным, придать ему большую выразительность, усилить эмоциональный заряд или просто освежить старое, избитое ругательство.

Правомерна ли постановка вопроса о переходе окказиональных инвектив в систему языка? Т.А. Репина справедливо указывает на то, что «в речи под влиянием различного рода субъективно-эмоциональных факторов, индивидуального и коллективного творчества постоянно возникают инновации, часть которых постепенно, в силу регулярной воспроизводимости в речи, может войти в систему языка» [3, с. 15]. Необходимо отметить, что ругательства составляют очень подвижный пласт лексики в любом языке: они быстро устаревают, выходят из употребления, заменяются новыми. Причем в образовании новых единиц очень значимо индивидуальное начало: они создаются конкретным человеком в процессе коммуникации, их авторский характер легко определяется. В то же время такое словотворчество можно назвать в некотором смысле массовым, поскольку, с одной стороны, большое количество неологизмов, создаваемых рядовыми носителями языка, составляют именно ругательства, а с другой – новообразования, как правило, распространяются в устной коммуникации и редко фиксируются в письменной форме на начальном этапе своего существова-

ИЗВЕСТИЯ ВГПУ ния, во много раз ускоряя процесс усвоения новых ругательств говорящими на данном языке. Однако нередко инвективные новообразования не выходят за пределы того речевого акта, в котором были созданы, и забываются.

Формальным критерием отнесения окказионального лексического продукта к системе языка является его включение в словарь, т.е. вокабу-ляризация. Характерная черта современной западной лексикографической традиции заключается в отражении в общих словарях стилистически сниженных лексем, в том числе ругательств, обсценной лексики и т.п. Таким образом, можно предположить, что самые употребительные из новых ругательств потенциально могут быть зафиксированы в словаре. Однако мы имеем дело с инвективными неологизмами национального варианта полинационального языка. Ни один общий словарь французского языка не дает полной картины существования языка на всех территориях его распространения (из национальных вариантов в словарь включаются наиболее употребляемые лексемы, как правило, описывающие локальные реалии, или те общефранцузские слова, которые за пределами метрополии обретают новое содержание; из ругательств здесь находит место незначительное число наиболее известных на территории самой Франции). В Канаде же существует большое количество словарей местных особенностей французского языка, среди них немало серьезных лексикографических работ, подготовленных известными и авторитетными лингвистами [4; 8]. В этих словарях обнаруживается много окказиональных ругательств, даже однократно воспроизведенных и неизвестных франко-канадцам. Можно ли считать их принадлежностью системы языка, ведь формальный критерий нормализации и кодификации соблюден? Это очень спорный и противоречивый вопрос. Дело в том, что словари особенностей французского языка в Канаде ставят перед собой задачу описать все разнообразие квебекской речи, представить максимально полную характеристику существования языка на своей территории, и при отборе материала лексикографы не ограничивают свою работу и инвентарь вокабул нормализаторскими интенциями. В связи с этим фактическое включение новых ругательств в систему языка вряд ли является реальным на практике.

Существует еще одно препятствие на пути новообразованных инвектив в языковую систему. Речь идет о существовании общеязыковой нормы полинациональных языков и явно речевом характере локальных норм. В процессе обустройства (aménagement) территориальных вариантов полинациональных языков ориенти- ром служит всеобщая норма, поэтому определенное место между всеобщей и локальной нормами занимает центральный вариант всеобщего языка [2, с. 333]. В.П. Данилова указывает на то, что «термины “диалектизм”, “провинциализм”, “регионализм” являются синонимами по архисеме “явление, имеющее хождение или употребляющееся на определенной территории (в регионе или в определенной провинции)”. <…> Ре-гионализмы являются речевыми явлениями, не входящими в систему языка» [1, с. 266]. Данное положение разделяют многие исследователи, занимающиеся изучением территориальной вариативности языков.

На наш взгляд, новообразования в системе франко-канадских ругательств можно считать вариантами исходных ругательств, на базе которых они были созданы и которые входят в локальную языковую поднорму, выступающую в качестве инварианта речевых отношений с использованием канадского варианта французского языка. Под локальной языковой поднормой мы понимаем традиции использования французского языка на территории Канады, определяющие выбор речевых средств для коммуникации. Локальная языковая поднорма занимает промежуточное положение между общеязыковой нормой и франко-канадской речевой практикой, выступает как речевой инвариант речевых отношений или, другими словами, как архивариант для вариантов общеязыковых единиц.