Новые данные по хронологии неолита и эпохи раннего металла в лесостепной зоне Зауралья и Западной Сибири

Важнейшей задачей археологии является реконструкция историко-культурных процессов. Опора на верифицированную региональную хронологическую шкалу позволит объективно реконструировать генезис, распространение и возможное взаимовлияние различных традиций, существовавших на исследуемой территории в неолитическую эпоху. В настоящее время радиоуглеродные даты, полученные для стоянок неолита в лесостепи от Уральских гор до р. Оби, распределяются очень неравномерно. Так, для Зауралья насчитывается более 100, а для огромной территории Западной Сибири они единичны. Крайне необходимо увеличивать аналитическую базу данных. За два года после обобщения всех имеющихся радиоуглеродных дат по неолиту Урала [Выборнов, Мо син, Епимахов, 2014] для лесостепной зоны Зауралья и Западной Сибири было получено более 30 новых дат, среди которых присутствуют как радиоуглеродные конвенционные, так и определенные AMS-методом. В статье представлены по большей части результаты радиоуглеродного датирования керамики. Это довольно новое направление в отечественной археологии. Вместе с тем подобная практика получает все более широкое распространение в мире, особенно в случае дефицита образцов из органических материалов (обзор см.: [Кулькова, 2014]). Полученные данные, с одной стороны, подтвердили хронологические позиции отдельных культурных комплексов, с другой – обозначили проблемы сопоставления результатов датирования керамики и AMS-дат, определенных по нагару на ней.

Результаты радиоуглеродного датирования неолитических комплексов Зауралья

Одной из основных проблем в периодизации неолита Зауралья является хронологическое соотношение кошкинской и боборыкинской культурных традиций [Ковалева, 1989, с. 62; Зах, 2009, с. 250–253].

Для первой, которая большинством уральских археологов считается самой ранней в неолите региона, ранее была получена по углю и керамике серия из 27 радиоуглеродных дат в интервале от 7 150 ± 100 (LЕ-8901) до 5 840 ± 90 (Ki-16169) л.н. [Выборнов, Мосин, Епимахов, 2014]. Четыре даты для Кокша-ровского холма в диапазоне от 7 440 ± 200 (LЕ-7882) до 7 610 ± 80 (Кі-16386) л.н. были признаны сильно удревненными и не вошли в статистику. Новые даты для кошкинской традиции получены по нагару на керамике с торфяниковой стоянки Береговая II и по кости со стоянки Мергень-6 [Жилин, Савченко, Зарецкая, 2015; Зах, Еньшин, 2015] – соответственно 7 325 ± 40 (KIA-42074) и 7 147 ± 38 (OxA-27706) л.н. Они закрывают лакуну между основной серией дат и четырьмя, считавшимися слишком древними. Однако такое серьезное удревнение процесса неолитизации для лесной и лесостепной зон Зауралья пока трудно признать реальным, поскольку даже для степной зоны Волго-Уралья и Прикаспия значения в 7 700 л.н. считаются спорными.

Согласно концепции В.Т. Ковалевой [1989, с. 48– 59] в дальнейшем подтвержденной 23 радиоуглеродными датами в интервале от 6 210 ± 90 (Ki-16862; Второй Поселок) до 5 180 ± 90 (Ki-15118; Ташко-во III) л.н. [Выборнов, Мосин, Епимахов, 2014] для басьяновско-боборыкинских комплексов, эта традиция относится к позднему неолиту. В.А. Зах [2009, с. 252] на основании двух дат для поселения Юр-тобор-3 – 7 701 ± 120 л.н. (УПИ-559; жилище 1) и 9 025 ± 70 л.н. (СОАН-531; жилище 2) – считает ее ранненеолитической. Решение создавшейся проблемной ситуации требовало получения новых данных.

В 2014 г. по фрагменту керамики боборыкинской традиции с поселения Юртобор-3 была получена дата 6 064 ± 100 л.н. (табл. 1, № 14), которая соответствует хронологическому интервалу, установленному для этой традиции ранее, как и новые даты для боборы-кинских комплексов поселений Пикушка I и Усть-Суерка-4 (табл. 1, № 16–18). В 2015 г. в Германии по нагару с того же сосуда была получена AMS-дата на 1 000 лет древнее – 7 110 ± 70 л.н. (табл. 1, № 15).

Таблица 1. Новые радиоуглеродные даты неолитических памятников Зауралья

№ п/п	Памятник	Лабораторный индекс	14С-дата, л.н.	Календарная дата, гг. до н.э.
1	Кочегарово-1	SPb-1271_1	5 815 ± 150	4841–4494 (1σ) 5034–4354 (2σ)
2	»	SPb-1273_1	5 817 ± 130	4806–4521 (1σ)
				5307–4685 (2σ)
3	»	SPb-1274_1	5 878 ± 120	4865–4591 (1σ) 5044–4461 (2σ)
4	»	SPb-1269	5 952 ± 100	4964–4723 (1σ) 5080–4591 (2σ)
5	»	SPb-1272	6 073 ± 100	5077–4843 (1σ) 5228–4729 (2σ)
6	»	AA104958	6 539 ± 41	5530 – 5475 (1σ) 5612 – 5384 (2σ)
7	»	AA104959	6 619 ± 38	5615 – 5525 (1σ) 5621 – 5491 (2σ)
8	»	SPb-1669	5 630 ± 120	4593–4348 (1σ) 4744–4251 (2σ)
9	»	SPb-1270	4 115 ± 100	2780–2576 (1σ) 2917–2458 (2σ)
10	»	SPb-1668	5 130 ± 120	4054–3762 (1σ) 4241–3657 (2σ)
11	Екиндин-24	SPb-1670	5 662 ± 120	4615–4363 (1σ) 4790–4322 (2σ)
12	Соленое Озеро-I	SPb-1671	5 966 ± 120	5007–4709 (1σ) 5209–4581 (2σ)
13	Кочегарово-1	SPb-1667	6 049 ± 130	5079–4793 (1σ) 5307–4685 (2σ)
14	Юртобор-3	SPb-1275	6 064 ± 100	5076–4836 (1σ) 5226–4724 (2σ)
15	»	KIA-51100	7 110 ± 70	6090–5840
16	Пикушка I	SPb-1674	6 120 ± 120	5322–4769 (2σ)
17	Усть-Суерка-4	SPb-1675	6 226 ± 120	5469–4906 (2σ)
18	»	SPb-1676	5 505 ± 120	4606–4045 (2σ)
19	Нижнее Озеро III	SPb-1672	5 953 ± 110	4984–4715 (1σ) 5080–4550 (2σ)
20	»	SPb-1673	5 481 ± 110	4458–4231 (1σ) 4541–4046 (2σ)
21	Иска III	SPb-1639	3 965 ± 120	2632–2286 (1σ) 2872–2194 (2σ)
22	»	SPb-1640	5 130 ± 150	4058–3713 (1σ) 4263–3649 (2σ)

Примечание: даты № 6, 7, 15 получены по нагару, остальные – по керамике.

Это могло бы позволить говорить об отнесении комплекса памятника Юртобор-3 к раннему неолиту. Однако значение 13С составило –29,67 ± 0,19, что предполагает большую вероятность присутствия резервуарного эффекта, за счет которого даты могут быть удревнены на 500 – 2 000 лет (устное сообщение М.А. Кульковой).

Наличие резервуарного эффекта при датировании в настоящий момент является существенной проблемой. Так, даты для козловского комплекса поселения Кочегарово-1 показали хронологический интервал от 6 073 ± 100 (SPb-1272) до 5 740 ± 90 (Кі-16856) л.н. [Мосин, Страхов, 2012]. Их верность подтверждается данными, полученными на поселении Мергень-7, где близкий по материальной культуре комплекс, но типологически немного более молодой, датирован по углю и керамике в интервале от 5 520 ± 120 (Ki-17081) до 5 790 ± 115 (СОАН-8897) л.н. [Еньшин, 2015]. Однако, как и в случае с Юртобором-3, AMS-даты, полученные в Аризоне для козловского комплекса Ко-чегарово-1, оказались значительно древнее: 6 539 ± ± 41 и 6 619 ± 38 л.н. (табл. 1, № 6, 7). Опять же значения 13С составили –34,6 и –31,9 соответственно, что также предполагает существенное удревнение из-за резервуарного эффекта.

Важными для понимания культурной ситуации в позднем неолите региона стали две даты, полученные для маханджарской традиции Северного Казахстана на памятниках Соленое Озеро I и Екиндин-24 – соответственно 5 966 ± 120 и 5 662 ± 120 л.н. (табл. 1, № 11, 12); а также дата сосуда этой традиции с поселения Кочегарово-1 – 6 049 ± 130 л.н. (табл. 1, № 13), которая очень близка дате, полученной по фрагменту такой керамики с боборыкинского памятника Ук VI, – 6 040 ± ± 80 л.н. (Ki-15960). Сосуд маханджарского облика найден и на поселении Мергень-7 [Там же]. Все эти данные позволяют уверенно говорить о сосуществовании козловских, полуденских и боборыкинских лесостепных и маханджарских степных комплексов Зауралья и Казахстана в конце раннего – начале позднего неолита.

Еще одним примером действия резервуарного эффекта являются две даты, полученные для поселения ташковской культуры Иска III (табл. 1, № 21, 22). Более древняя из них сопровождается показателем δ13С(VPDB) = –32,45 ± 0,05 ‰, что подразумевает существенное ее удревнение из-за резервуарного эффекта.

Также часто встречается противоречие между датами, полученными по углю и органическим остаткам в керамике. В Зауралье впервые это было четко зафиксировано при датировании материалов Кокша-ровского холма [Шорин, Шорина, 2011]. Для поселения Нижнее Озеро III [Чаиркина, Дубовцева, 2014] по органическим остаткам в керамике определены две даты – 5 953 ± 110 и 5 481 ± 110 л.н. (табл. 1,

№ 19, 20). Они оказались намного моложе ранее полученных в Киеве: 6 510 ± 90 (Ki-15394), 6 250 ± 90 (Ki-15395) л.н. Еще более древние даты были получены по углю с полов жилищ этого поселения: 7 735 ± 90 (СОАН-6203), 6 645 ± 140 (СОАН-6944) л.н.

Абсолютная хронология неолитических поселений Барабинской лесостепи в аспекте корреляции с радиоуглеродными датами погребений

Для изучения неолита Барабинской лесостепи на современном этапе актуально корректное сопоставление культурно-хронологических схем, построенных на основании изучения погребальных и поселенческих комплексов. Преимущественно на материалах погребений, исследованных в 1970-х – 1990-х гг., базируется концепция В.И. Молодина. Он полагает, что в позднем неолите Бараба и лесостепное Прииртышье стали местом взаимодействия автохтонных обществ с отступающе-накольчатой керамикой и носителей гребенчато-ямочной керамической традиции западного и северо-западного происхождения [Молодин, 1977, с. 33; 1985, с. 5–7; 2001, с. 26–27].

Даты, полученные по 14С для могильников Соп-ка-2/1, 3, Протока, Корчуган в лабораториях г. Новосибирска (Россия) и г. Эдмонтона (Канада), формируют основной фонд данных по абсолютной хронологии неолита и эпохи раннего металла в Барабинской лесостепи [Молодин, 2001, с. 117; Молодин и др., 2004]. Согласно калиброванным значениям при ±2σ, Ж.В. Марченко предложена следующая хронологическая колонка: Сопка-2/1 (вторая половина VII – начало VI тыс. до н.э.) – Корчуган (вторая четверть – середина VI тыс. до н.э.) – Протока/1-й этап (вторая треть VI – первая четверть V тыс. до н.э.) – Протока/2-й этап (середина V тыс. до н.э.) и Сопка-2/3 (вторая половина V тыс. до н.э.) – Тартас-1 (вторая четверть – середина III тыс. до н.э.) [2009]. В рамках схемы второй этап существования неолитического могильника Протока синхронизирован с погребениями эпохи раннего металла усть-тартасской культуры на могильнике Сопка-2/3, при этом относительно поздние усть-тартасские захоронения Тартаса-1 обозначили проблему периодизации данной культуры [Там же, с. 143]. Совсем недавно по результатам радиоуглеродного датирования определены календарные даты неолитических погребений могильника Венгерово-2А – 5363–5001 (СОАН-8738) и 5358– 4864 (СОАН-8739) гг. до н.э. [Молодин и др., 2012, с. 121]. Выявленный диапазон соответствует хронологии могильника Протока [Там же].

За последнее десятилетие кемеровскими специалистами под руководством В.В. Боброва проведе- ны масштабные раскопки неолитических поселений Автодром-1 и -2 в Северо-Западной Барабе. Особенное значение в аспекте рассматриваемой проблемы имеют материалы последнего. Для памятника характерно уникальное для юга Западной Сибири компактное расположение крупных разнокультурных поселков, представленных о статками жилищ, керамикой и каменным инвентарем, – артынского (Авто-дром-2/1) и боборыкинского (Автодром-2/2) [Бобров, Марочкин, Юракова, 2012]. На основании этих материалов предложено уточнить схему неолита Барабы, выделив две линии развития – автохтонную, представленную на поздненеолитическом этапе самобытной артынской культурой, и аллохтонную, связанную с локальными миграциями боборыкинского населения из Зауралья [Бобров, Марочкин, 2011а; 2013]. Хроностратиграфия боборыкинского и артынского комплексов свидетельствует о том, что последний более поздний [Бобров, Марочкин, 2011б], но датирование керамических материалов этих комплексов термолюминесцентным методом показало их синхронность во второй половине V – начале IV тыс. до н.э. [Бобров, Комарова, 2008]. В 2014–2015 гг. для боборыкинской и артынской керамики получены 14С-даты. Это делает возможной хронологическую корреляцию комплексов с другими памятниками.

По органическим включениям в артынской керамике с поселения Автодром-2/1 получены четыре даты: 5 795 ± 100, 5 914 ± 150, 5 350 ± 100, 5 342 ± ± 100 л.н. (табл. 2, № 4–7) . При ±1σ калиброванные значения делятся на две хронологические группы: 1) первая половина V тыс. до н.э. (табл. 2, № 4, 5); 2) последняя четверть V тыс. до н.э. (табл. 2, № 6, 7). При ±2σ группировка сохраняется с расширением вероятных интервалов: 1) последняя четверть VI – первая половина V тыс. до н.э.; 2) вторая треть V – начало IV тыс. до н.э. Столь значительное расхождение зафиксировано для типологически однородной керамики, но происходящей из разных жилищ. Ранняя группа включает образцы из слоя и жилища 4, поздняя – из планиграфически близких жилищ 15 и 18. Связь обозначенных хронологических групп с раз-

Таблица 2. Новые радиоуглеродные даты неолитических памятников Западной Сибири, полученные по керамике

№ п/п	Памятник	Лабораторный индекс	14С-дата, л.н.	Календарная дата, гг. до н.э.
1	Автодром-2/2	SPb-1276_1	5 748 ± 130	4780–4451 (1σ) 4980–4331 (2σ)
2	»	SPb-1277	5 967 ± 100	4964–4726 (1σ) 5081–4605 (2σ)
3	»	SPb-1278	5 884 ± 100	4851–4651 (1σ) 5000–4505 (2σ)
4	Автодром-2/1	SPb-1279	5 795 ± 100	4770–4536 (1σ) 4857–4447 (2σ)
5	»	SPb-1280_1	5 914 ± 150	4987–4611 (1σ) 5208–4485 (2σ)
6	»	SPb-1281	5 350 ± 100	4266–4145 (1σ) 4358–3971 (2σ)
7	»	SPb-1282	5 342 ± 100	4263–4052 (1σ) 4353–3970 (2σ)
8	Танай-4А	SPb-1680	2 938 ± 120	1429–891 (2σ)
9	»	SPb-1681	4 694 ± 120	3707–3095 (2σ)
10	Старый Тартас-5/12	SPb-1683	5 799 ± 120	4940–4441 (2σ)
11	»	SPb-1684	5 040 ± 120	4073–3633 (2σ)
12	Долгая-1	SPb-1677	6 165 ± 110	5229–4978 (1σ) 5358–4835 (2σ)
13	»	SPb-1679	5 804 ± 110	4787–4536 (1σ) 4939–4446 (2σ)

ными объектами памятника теоретически позволяет интерпретировать их в рамках внутренней периодизации. Но такой подход требует большего количества дат и хроностратиграфических наблюдений. Результаты датирования артынской керамики с поселения Старый Тартас-5 не решают проблему, демонстрируя такое же расхождение для планиграфически близких и типологически идентичных сосудов: 5 799 ± 120 и 5 040 ± 120 л.н., что при ±2σ соответствует первой половине V тыс. до н.э. и концу V – первой трети IV тыс. до н.э. соответственно (табл. 2, № 10, 11). По всей видимости, пока целесообразно использовать усредненные показатели и датировать артынский комплекс поселения Автодром-2 и артынскую культуру в целом серединой – второй половиной V тыс. до н.э.* Уже на данном этапе обозначена синхронность артын-ских поселений и поздненеолитических могильников Протока и Венгерово-2А, что ставит вопрос об их объединении в рамках одной культуры. Вероятные хронологические диапазоны артынских поселенческих комплексов и усть-тартасских погребений эпохи раннего металла на могильнике Сопка-2/3 близки друг другу в крайних значениях. Это служит еще одним доказательством взаимодействия усть-тартасских групп эпохи раннего металла с автохтонным поздненеолитическим населением, нашедшего отражение в конструкции погребальных сооружений могильников Сопка-2/3, -3А [Молодин, 2001, с. 106] и подтвержденного их радиоуглеродной хронологией [Марченко, 2009, с. 143].

По боборыкинской керамике получены три даты: 5 748 ± 130, 5 967 ± 100 и 5 884 ± 100 л.н. (табл. 2, № 1–3). Приняв калиброванные значения при ± 2σ, боборыкинский комплекс поселения Автодром-2/2 следует датировать первой половиной – серединой V тыс. до н.э., что сближает его хронологическую позицию с основной серией дат для боборыкинских древностей Зауралья (см. предыдущий раздел) и предполагает синхронизацию с наиболее ранними артын-скими комплексами. Это не позволяет принять точку зрения В.А. Заха и Д.Н. Еньшина о связи поселения Автодром-2/2 с миграционными процессами на раннем этапе неолитизации Западной Сибири [2015, с. 42]. Напротив, полученные результаты подтверждают концепцию о существовании в позднем неолите среднеиртышско-барабинского боборыкинского культурного эксклава, находившегося в окружении автохтонных обществ с упрощенной отступающе-про-черченно-накольчатой орнаментацией остродонной керамики [Бобров, Марочкин, 2013].

Новые результаты радиоуглеродного датирования поселенческих комплексов неолита и энеолита Верхнего Приобья

Современное знание о неолите и энеолите Верхнеобского региона базируется на результатах многолетних исследований поселенческих и погребальных комплексов в Кузнецко-Салаирской горной области, Томском, Барнаульском и Новосибирском Приобье, северных предгорьях Алтая (обзор историографии см.: [Марочкин, 2013]). Сложилось представление о самобытной верхнеобской неолитической культуре, развитие которой подразделяется на два этапа – ранний (завьяловский по В.И. Молодину или изылинским по В.А. Заху) и поздний (кипринский) [Матющенко, 1973, с. 60–61; Молодин, 1977, с. 11–25; Зах, 2003, с. 146] . В юго-восточных районах Верхнего Приобья выделена кузнецко-алтайская неолитическая культура восточно-сибирского происхождения [Аникович, 1969; Молодин, 1977, с. 25–30; Окладников, Молодин, 1978; Bobrov, 1988]. Энеолитический период характеризуется новокусковской культурой энеолита – раннего бронзового века в Томском Приобье [Косарев, 1974, с. 43; Кирюшин Ю.Ф., 2004, с. 12–13] и большемысской энеолитической в лесостепном Алтае и Северо-Восточном Присалаирье [Кирюшин Ю.Ф., 2002, с. 36–38; Бобров, 2010]. Большое число памятников имеет дискуссионную эпохально-хронологическую атрибуцию. Оспаривается неолитический возраст кипринского этапа и предлагается его тождество новокусковскому [Косарев, 1974, с. 43–47; Кирюшин Ю.Ф., 2002, с. 44], обоснован неолитический облик материального комплекса большемысской культуры в северо-восточной части ее ареала [Бобров, 2010]. Сохраняется полемика о хронологии новокусковских и игрековских памятников Томского Приобья: аргументирована как неолитическая атрибуция [Комарова, 1952; Матющенко, 1973, с. 60–61, Марочкин, 2014, с. 25; Бобров, 2015], так и принадлежность к начальному периоду эпохи па-леометалла [Древняя история…, 1953, с. 43–44; Косарев, 1974, с. 43–47; Молодин, 1977, с. 36–44; Кирюшин Ю.Ф., 2004, с. 25–28]. Ситуацию усугубляет малое число имеющихся радиоуглеродных дат и отсутствие их корреляции с керамическими комплексами.

В настоящий момент доступна серия дат для ряда бескерамических грунтовых погребений неолита в Горном Алтае и его северных предгорьях, а также на южной периферии Кузнецкой котловины (Кузнецкий, Большой Мыс, Усть-Иша, Солонцы-5, Каминная, НТП-1) [Кунгурова, 2005, с. 57, табл. 4]. В калиброванном значении при ±2σ даты большинства из этих комплексов распределены в интервале второй половины V – начала IV тыс. до н.э., а для ряда погребений могильника Большой Мыс возможно удревнение до последней четверти VI тыс. до н.э. [Марочкин, 2014, с. 24]. В совокупности с калиброванными значениями радиоуглеродных дат, полученных по бересте из погребений Старого Мусульманского кладбища (лесные районы Томского Приобья), в пределах V тыс. до н.э. [Кирюшин Ю.Ф., 1988] эта серия определяет хронологию позднего неолита Верхнеобского региона.

Энеолитическая атрибуция большемысских поселенческих комплексов, датированных в пределах III тыс. до н.э., обоснована Ю.Ф. Кирюшиным на основании стратиграфии поселения Тыткескень-2 [2002, с. 33] . Опираясь на абсолютную дату древнейших меднорудных разработок Горного Алтая, он допускает удревнение этих поселений до второй половины IV тыс. до н.э. [Там же, с. 32–35]. Совсем недавно в научный оборот введены данные о большемысском комплексе поселения Новоильинка VI в Кулундинской лесостепи [Кирюшин Ю.Ф., Кирюшин К.Ю., 2015]. По результатам радиоуглеродного датирования костного материала исследователи относят памятник к первой половине III тыс. до н.э., но при этом не исключают возможность удревнения нижнего предела калиброванных значений до середины IV тыс. до н.э. [Там же, с. 164]. Для поселения Танай-4а, маркирующего северо-восточную периферию большемысского ареала, имеются три даты, полученные по кости в Институте геологии СО РАН, и одна – по рыбьей чешуе в Германском археологическом институте. В некалиброванном значении они соответствуют середине III тыс. до н.э., а при калибровке – началу второй половины IV тыс. до н.э. [Бобров, 2010]. То есть можно говорить об относительной синхронности поселений с большемысской керамикой в различных районах распространения культуры. В то же время полученные результаты в очередной раз свидетельствуют о неправомерности культурного отождествления этих поселений с могильником Большой Мыс (северные предгорья Алтая) – он, как уже сказано выше, демонстрирует самые древние даты в серии для неолитических погребений Верхнего Приобья. Наиболее близким в хронологическом плане к поселениям большемысской культуры является грунтовый могильник Новоалтайск-Развилка, который, согласно данным радиоуглеродного датирования кости, относится к рубежу IV–III тыс. до н.э. [Кирюшин К.Ю., Волков, 2006]. Калиброванное значение даты соответствует первой половине IV тыс. до н.э.

В 2015 г. в изотопном центре кафедры геологии и геоэкологии Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена (г. Санкт-Петербург) получено несколько радиоуглеродных дат для изылинской, кипринско-новокусковской и боль-шемысской поселенческой керамики из Кузнецкой котловины. Эти результаты имеют фундаментальное значение для уточнения хронологии ранних комплексов Верхнеобского региона.

Для изылинского сосуда со стоянки Долгая-1 получена дата 6 165 ± 110 л.н. Калиброванные значения определяют следующие диапазоны: последняя четверть VI – начало V тыс. до н.э. при ±1σ, последняя треть VI – первая четверть V тыс. до н.э. при ±2σ (табл. 2, № 12). При обосновании изылинского этапа В.А. Зах отнес его к первой половине V тыс. до н.э. [2003, с. 146], что было поддержано нами при анализе изылинской керамики Нижнего Притомья [Марочкин, Юракова, 2014]. Позднее В.А. Зах и Д.Н. Еньшин на основании спорово-пыльцевого анализа слоев ин-ских поселений датировали этот этап в широких пределах 6 600 – 5 410 л.н. (т.е. вторая треть V – середина IV тыс. до н.э.), связав его с серединой атлантического периода [2015]. Дата сосуда со стоянки Долгая-1 удревняет изылинские поселения, в целом соответствуя сложившимся представлениям об их нижней хронологической позиции отно сительно кипринско-новокусковских комплексов. В.А. Зах и Д.Н. Еньшин, настаивая на привнесенной неолитизации Западной Сибири, выстраивают боборыкинские памятники Зауралья, боборыкинский комплекс поселения Автодром-2 в Барабинской лесостепи и поселения с изылин-ской керамикой в Верхнем Приобье в хронологическую последовательность, якобы отражающую этапы распространения керамической традиции на восток [Там же]. Это противоречит многочисленным радиоуглеродным датам для боборыкинских памятников Зауралья и не подтверждается рассмотренной выше группой дат для боборыкинского комплекса Барабы.

В 2010 и 2015 гг. впервые получены две даты для кипринско-новокусковской керамики со стоянки Дол-гая-1. Для одного сосуда (остродонная банка, орнаментированная горизонтальными рядами «гладкой качалки») – 5 804 ± 110 л.н. Калиброванные значения определяют следующие интервалы: первая четверть – середина V тыс. до н.э. при ±1σ, начало – вторая четверть V тыс. до н.э. при ±2σ [табл. 2, № 13]. Для другого сосуда (банка, орнаментированная поясами ямочных наколов) по нагару получена дата 5 200 ± ± 100 л.н. (SPb-570) [Марочкин, Юракова, 2014]. Если принимать в расчет калиброванные значения при ±2σ, его следует датировать последней третью V – первой четвертью IV тыс. до н.э. Это позволило говорить о синхронности кипринско-новокусковских памятников с некоторыми поздненеолитическими могильниками региона [Там же]. Полученные даты, даже с учетом их единичности, ставят вопрос о периодизации комплексов данного культурного массива. Дата первого сосуда закрывает лакуну между изылински-ми/завьяловскими поселениями и кипринско-ново-кусковскими комплексами, возможно маркируя тем самым ранние этапы формирования последних.

Опыт радиоуглеродного датирования керамики большемысской культуры следует признать менее удач- ным (табл. 2, № 8, 9). Для одного образца была получена предельно «омоложенная» дата 2 938 ± 120 л.н., что при калибровке (±2σ) дает середину II – начало I тыс. до н.э. Без всякого сомнения, этот результат, явно диссонирующий с приведенными выше датами, следует исключить из рассмотрения. Радиоуглеродная дата второго образца 4 694 ± 120 л.н., но калиброванные значения при ±2σ охватывают весьма значительный интервал – вторая четверть – конец IV тыс. до н.э. Это принципиально подтверждает ранее полученные сведения, но практически бесполезно для выяснения хронологического соотношения большемысских поселений с другими ранними памятниками региона.

Заключение

Главной задачей статьи являлось решение таких наиболее дискуссионных проблем западно-сибирской археологии, как хронология комплексов неолита и раннего периода эпохи палеометалла. Соответственно, был произведен отбор образцов для датирования естественно-научными методами, ориентированный на реализацию этой задачи. Географически они связаны с комплексами Зауралья, Барабинской лесостепи и Верхнего Приобья. Несмотря на небольшое количество полученных абсолютных дат для такого обширного пространства, они позволили сделать ряд выводов.

В археологии Зауралья хронология неолитических комплексов является противоречивой по представлениям разных специалистов. Особенно это касается боборыкинской культуры. Новые абсолютные даты, полученные по материалам этой культуры как из центральных районов ее ареала, так и из комплексов за его пределами (Западная Бараба), совпадают с большей частью определенных естественно-научными методами ранее. Они позволяют относительно уверенно датировать культуру первой половиной V тыс. до н.э., а также сделать вывод о некотором сосуществовании боборыкинских комплексов с козловскими и полу-денскими на территории Зауралья. Вместе с тем проведенное исследование обозначило проблему датирования AMS-методом, связанную с т.н. резервуарным эффектом. Эта проблема не археологическая, но должна учитываться при критике достоверности данных.

Новые абсолютные даты, полученные для комплексов восточных районов западно-сибирской лесостепи, также отвечают главной задаче. Дата изылинско-го/завьяловского этапа не только подтверждает его установленную относительную хронологию, но и позволяет предполагать синхронность с боборыкинскими комплексами. Кипринский тип/новокусковский этап многие специалисты относят к периоду смены эпох. В аспекте традиционных методов датирования он позже изылинского/завьяловского. Это подтверждают аб- солютные даты, но они указывают на то, что этот этап относится к неолитическому хронологическому диапазону. Естественно, решение данной проблемы потребует репрезентативной серии абсолютных дат и анализа качественно новых археологических источников.

Исследование выполнено за счет гранта Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 14-06-00041).