О диалектных наименованиях старой одежды донских казаков (этнолингвистический подход)

Исследование диалектной лексики особенно важно для изучения языковой картины мира, т. к. «любой диалектный словарь, заключая в себе сотни и сотни местных народных слов и выражений, представляет собой подлинную энциклопедию материальной и духовной культуры народа» [2, с. 11]. Не претендуя на абсолютную полноту охвата диалектного материала, попытаемся представить пласт наименований старой казачьей одежды и связанные с ними глаголы старения одежды. Представляется, что обращение к этим группам лексики позволит лучше понять картину мира донских казаков и поможет проследить за меняющимися процессами функционирования одежды.

Материал для исследования был собран путем сплошной выборки из различных лексикографических источников: «Большого толкового словаря донского казачества» [1], «Словаря донских говоров Волгоградской области» [8], словаря В.Г. Маслова [6], привлекались данные из «Словаря русского языка XI– XVII вв.» [10], «Словаря русских народных говоров» [9] и словаря В.И. Даля [3]. Необходимая информация была получена нами также в беседах с диалектоносителями Михайловского и Урюпинского районов Волгоградской области. Беседы велись с информантами старшей и средней возрастной группы. После каждого контекста приводятся год записи, фамилия, имя, отчество, год рождения информанта, а также населенный пункт, в котором была сделана запись.

В донских говорах, как и в любых других русских народных говорах, слов, обозначающих старую одежду, значительно больше, чем в общенародном языке, что обусловлено особенностями восприятия и номинации предметов окружающего мира диалектоноси-телями. Среди рассматриваемых лексем отмечаются в основном слова, представляющие собой обобщенные названия старой, ветхой одежды (22 единицы): веретьё , гуни, гунина, гуньё , гунья , гуны, гуня, дерюжка, жоболы, лохмотка , лохматина, лохмыт, лохонь, ло-хон , лохун, лохонки , лохуны , лохонишки, хар-хуны, хоботья, хурда и др. Зафиксировано только одно слово, в котором проявляется детализированный признак, гипоним гнидник – заношенное, старое платье [8, с. 110].

Для обозначения старой одежды, кроме однословных наименований, носители говоров используют и составные номинации (3 единицы): гуня и шушуня – о ветхой, оборванной и грязной одежде [Там же, с. 127], лохмыт на лохмыте – о ветхой, изношенной, старой одежде [Там же, с. 303], гореть горма – быстро изнашиваться (об одежде) [6, с. 41].

Время разрушает одежду, мешает использованию ее в быту. Г.В. Калиткина отмечает, что поскольку существование вещи оправдано только ее использованием, человек пытается защитить ее от старящего воздействия времени, «подновляя» [4, с. 8]. Эти процессы описываются глаголами зашивать, латать, штопать, удлинять : ната'чивать – ‘удлинять’ ( Плаття натачиваю, а то кароткая стала (Гедр.)), заколбать, заколбнуть, за-колбачить, наколбать – ‘зашить кое-как’ ( Кофта фся парвалась, нада накалбать (Алдр.)), латать ( Латать – не за что хватать – о рваной, ветхой одежде [8, с. 294]), полатать ( Нада платья палатать (Бгд . )).

Таким образом, устанавливаются разнообразные глагольные связи с именами существительными, называющими старую одежду. Мы выделили наиболее употребительные группы глаголов, связанных с рассматриваемой группой одежды:

• 1)    глаголы старения одежды : излежаться – ‘залежаться, испортиться от долгого лежания (об одежде)’ [1, с. 198], при-стареть – ‘износиться’ [Там же, с. 425];

• 2)    глаголы изношенности одежды: пристареть – ‘износиться’ [1, с. 425], а также составное наименование гореть горма – ‘быстро изнашиваться (об одежде)’ [6, с. 41]

(связаны с этой группой и причастия: одё-ванный – ‘не новый, поношенный’ [8, с. 376], затёрханный – ‘в поношенной одежде’ [1, с. 182], износливый – ‘1) старый, потрепанный (о вещах); 2) выдержанный, хорошо владеющий собой’ [Там же, с. 198], остарелый – ‘поношенный’ [Там же, с. 342], отёрханный – ‘вытертый, выношенный’ [8, с. 391], потёр-ханный – ‘потертый, старый’ [Там же, с. 465];

• 3)    глаголы порчи одежды: ухлу-дить – ‘привести в негодность, испортить’ [1, с. 547];

• 4)    глаголы загрязнения одежды:

• –    сема ‘пачкаться, грязниться’: варак-саться , ватлать , ватлаться, вачкаться, загваздать, задряпать, зачухать, изватлать, извачкаться, обгалтоваться ;

• –    сема ‘испачкаться, намочиться водой’: заболтаться, покапиться, ухлюстаться .

Известно, что многие диалектные слова когда-то имели общерусское распространение, что подтверждается показаниями древнерусских письменных памятников и находит свое отражение в «Словаре русского языка XI–XVII вв.». С утратой многих видов одежды слова, их обозначавшие, уходят из литературного языка, но, изменив свои значения, еще сохраняются в донских говорах. Например, в изучаемой группе слов всего 3 наименования были зафиксированы в «Словаре русского языка XI–XVII вв.»: гуня, веретьё, малахай . Так, слово гуня в словаре имеет 2 значения: ‘1) верхняя одежда; 2) ветхая одежда’ [10, вып. 4, с. 159], а сейчас в донских говорах это слово употребляется только для обозначения тряпья, ветхой одежды [8, с. 127]. Словом ве-ретьё в словаре называется полотнище, сшитое из грубого холста или рогожи; одежду, мешки, сшитые из них [10, вып. 2, с. 87], в донских говорах веретьё – ‘старая одежда, тряпье’ [1, с. 71], а слово малахай в XI–XVII вв. обозначало шапку на меху [10, вып. 9, с. 12], в современных же донских говорах эта лексема называет поношенную простую верхнюю теплую одежду [8, с. 310]. А вот слово рубище , которое раньше обозначало ветхую одежду [10, вып. 22, с. 228], в словарях донских говоров отсутствует, но фиксируется в толковых словарях русского языка. Привлечение данных древнерусского языка помогает выявить дополнительные сведения по истории отдельных слов указанной группы.

Среди диалектной лексики можно выделить общедиалектные и собственно донские диалектизмы. К общедиалектным, т. е. словам, зафиксированным в словаре В.И. Даля или в «Словаре русских народных говоров», относятся, например веретьё – ‘рваная, ветхая одежда; старье, лохмотья’ [9, вып. 4, с. 142], лохмоты – ‘ветхая, изношенная одежда’ [Там же, вып. 17, с. 162], лохмотка – ‘старая, рваная одежда’ [Там же, вып. 17, с. 162] и др.

Отметим, что отдельные общедиалектные слова в донских говорах могут иметь некоторые отличия в значении. Так, слово малахай в «Словаре русских народных говоров» имеет 5 значений ‘1) широкий кафтан без пояса; 2) длинный меховой халат; 3) длинная плеть, кнут; 4) небрежно, неряшливо одетый человек; 5) растяпа, разиня, нерасторопный человек’. В «Словаре донских говоров Волгоградской области» у этого слова отмечается только одно значение – ‘поношенная простая верхняя теплая одежда’ [8, с. 310]. Но малахаем перестали называть шапку на меху. Это слово дает интересный материал для исследования семантических сдвигов, диалектной мотивации и семантической деривации.

У лексемы лохоньё в «Словаре русских народных говоров» зафиксировано 2 значения: ‘1. Ветошь, тряпье; ветхая, изношенная одежда. 2. Детская пеленка, подстилка в люльке’ [9, вып. 17, с. 164], а в донских говорах отмечается только одно – ‘старая, изношенная, ветхая одежда’ [8, с. 304].

Особый интерес для исследования представляют те единицы, которые не были зарегистрированы ни в словаре В.И. Даля, ни в «Словаре русских народных говоров», т. е. собственно донские диалектизмы. Приведем примеры: хархуны – ‘старая, изношенная одежда, лохмотья’ (Кчт.) , хурда – ‘поношенная, потрепанная одежда’ (Нбк.).

В донской группе говоров существуют те же системные отношения между словами, что и в литературном языке. К наиболее важным закономерностям формирования и развития диалектной языковой системы относятся синонимия, омонимия, полисемия и вариативность (фонетическая, морфологическая, словообразовательная). Рассмотрим некоторые из этих закономерностей на примере лексики, называющей старую одежду.

В пределах рассматриваемой группы наблюдается значительное количество синонимов (лохун, лохонки, лохонишки, лохмыт, хар-хуны, хархуны ‘старая, изношенная одежда’, лохуны ‘лохмотья, белье’; веретьё ‘старая одежда’, гунина ‘старая одежда, тряпье’). Синонимия в говорах, как и в литературном язы- ке, является важным стилистическим средством. Стилистическая градация синонимов зависит в полной мере от этических моментов: что грубо, что приятно, что допустимо. Большинство примеров употребления наименований старой одежды передают презрение казаков к изношенным вещам. Например: Пара уш тибе смянить свой гнидник, муш, чай зараба-тываить (Клч.). Но есть контексты, в которых проявляется заботливое отношение к поношенной одежде: Из лохунов такую одежку сошьют, диво забирает [8, с. 304]. Действительно, казаки были бережливыми, одежду ценили, поэтому старые вещи не выбрасывали, а создавали из них новые комплекты. Это подтверждают и такие лексемы, как шубницы – ‘рукавицы, сшитые из куска старой шубы’ [1, с. 596], лохмоты – ‘пеленки из ношеной одежды’ [Там же, с. 269].

Среди анализируемых единиц нам встретились антонимы, выражающие противопоставление старой ( веретьё ) и новой ( новьё ) одежды, а также противопоставление праздничной и будничной, поношенный одежды: снаряды – ‘праздничная казачья одежда’ [Там же, с. 497] – хурда – ‘поношенная, потрепанная одежда’ [8, с. 636]. Среди слов-омонимов в статье представлены только те, которые входят в разные лексико-семантические объединения: веретье I – ‘тряпье’, веретье II – ‘лесная площадь между двумя озерами’ [1, с. 71]; гунник I – ‘сборщик старых вещей’, гунник II – ‘скопление старого тряпья’ [Там же, с. 123]; хурда I – ‘1. Старость, болезнь, нужда. 2. О плохих, худых, болезненных ягнятах’, хур-да II – ‘поношенная, потрепанная одежда’ [Там же, с. 564].

Среди исследуемых наименований зафиксировано явление полисемии, поэтому одно и то же слово в результате этого различными значениями может включаться в противоположные лексико-семантические объединения, т. е. одним значением входит в рассматриваемую нами группу слов, а другим (или другими) нет. Сюда относят такие слова: гуни в 1-м знач. – ‘старая одежда, обноски’; а во 2-м знач. – ‘пожитки’ [1, с. 123]; дерюжка в 1-м знач. – ‘покрывало, одеяло, сотканное из овечьей шерсти’, во 2-м знач. – ‘старая, обветшалая одежда’ [8, с. 138]; лохун в 1-м знач. – ‘тряпка’, во 2-м знач. – ‘одежда, женские наряды’, а в 3-м знач. – ‘старые вещи’ [1, с. 269]; лохмотка в 1-м знач. – ‘лоскут, кусок материи, обычно бывший в употреблении; тряпка’, а во 2-м знач., с пометой пренебр., обозна- чает одежду [8, с. 303]; хархуны в 1-м знач. – ‘старая, изношенная одежда, лохмотья’, а во 2-м знач. – ‘комочки растений, прилипшие к шерсти животных’ [1, с. 554]; хурда в 1-м знач. – ‘общее название одежды’, а во 2-м знач. – ‘поношенная одежда’ [Там же, с. 564]. Необходимо отметить, что все-таки основную массу наименований старой одежды составляют однозначные слова, многозначные лексемы менее распространены.

Как известно, признаком системного устройства лексики является вариативность – способность языка передавать одни и те же значения разными формами. Среди наименований старой одежды в рамках донской диалектной зоны нами были отмечены следующие виды вариантов:

• 1)    фонетические – лексемы, которые различаются качественным и количественным составами звуков при сохранении единства слова как номинативной единицы ( лохон – лохун, лохонишки – лохунишки, хархары – хархуны – харханы );

• 2)    акцентологические – лексемы, различающиеся местом ударения ( гунья и гунья );

• 3)    словообразовательные – однокоренные слова, характеризующиеся одними и теми же грамматическими категориями, с близкими по значению аффиксами ( гунюшки – гунишки );

• 4)    морфологические – единицы, которые при равенстве производящей основы и лексического значения отличаются грамматическими характеристиками ( гуны, гуники (мн.ч.) – гуньё (с.р., ед.ч.), гунина (ж.р., ед.ч.); лохун (м.р.) – лохуньё (с.р.), хархана (ж.р.) – хархун (м.р.)).

Итак, «любая система в языке обладает достаточной гибкостью, чтобы допускать бесконечное число связей, отношений, свойств и их комбинаций» [5, с. 72]. Представленная классификация диалектных слов, обозначающих старую одежду, имеет перекрещивающийся характер, т. к. единицы, взаимодействуя, вступают в различные парадигматические отношения: гиперо-гипонимические, синонимические, антонимические, вариативности и др. Исследование парадигматических отношений донской лексики способствует постижению народной ментальности, выявлению специфики казачьей языковой картины мира.

Е.П. Осипова отмечает, что одежда кроме основного назначения – предохранения человека от влияния внешней среды, всегда имела определенную знаковую функцию, являясь выразителем половозрастной, социальной, а так- же племенной, национальной принадлежности [7, с. 24]. Старая одежда тоже может выполнять сакральную, магическую функции. Например, у казаков шуба использовалась в свадебных обрядах. Во время одевания невеста стояла на шубе. Молодых венчали в шубе в любое время года. В Урюпинском районе до сих пор шубу бросают молодым под ноги, считая, что это принесет достаток в семью. Местные жители так объясняют этот обычай: Шубу клали маладым пад ноги, штобы у них де-них было столька, сколька варсинак на шуби (зап. в 2004 г. от Федоровой Веры Александровны 1929 г.р., х. Карагичев Михайловского района).

Граница между бытовым и символическим значением старой одежды может быть подвижной. Например, в семье одной из наших информанток было несколько вещей, доставшихся от бабки и от матери. Они воспринимались ею как память об умерших родственниках: У матери маей давно ф шкафу висело плюшевое полупальто, моднае очень таг-да было. Всю жизнь так ф шкафу и прависе-ло, мать ево ни насила, фсё жылела, хранила как память а сваей матери. Вот типерь у миня висит. Нихто насить не будит, а выбра-сить жалка. Еще у бабки были сапошки карич-нивыи, ис кожы, с миталличискими скобачка-ми, на шнурофке, каблук 5-6 см. Эта прабабка Лёнка насила (зап. в 2017 г. от Тихоненковой Наталии Григорьевны 1958 г.р., г. Урюпинск).

О.А. Сулейманова замечает, что некоторые семейные вещи, которые изначально воспринимались членами семьи как сугубо утилитарные, со временем могут наделяться дополнительным символическим смыслом [11, с. 75]. Они переходят из сферы материальной в сферу духовной культуры. В результате определение старый по отношению к одежде меняется на старинный : Вот у меня старинна сорочка от бабки дасталась. Нада ее атсти-рать, ана как новая будит. Пакрывной платок еще есть, сичас их скупают дорага. А этат платок дастался бабке ф падарок ат кресни-ка (зап. в 2017 г. от Медведевой Любови Евгеньевны 1937 г.р., х. Карагичев Михайловского района). Появление у старой одежды духовного смысла связывается и со значимыми для человека событиями: А винчальное платье – эта память маей матири, на свадьбу ей тада па-купали (зап. в 2017 г. от Тихоненковой Наталии Григорьевны 1958 г.р., г. Урюпинск).

Таким образом, одежда может либо постепенно утрачивать практическую ценность, ста- новясь старой, переходя в разряд хлама, либо, утрачивая практическую ценность, может приобретать символическую ценность. Тем самым она помогает воссоздать и сохранить историю и культуру народа, память о близких людях. В зависимости от того, используется одежда в утилитарной (предохранение человека от влияния внешней среды) или сакральной функции, предметы костюма могут функционировать как вещи, используясь по своему прямому назначению, либо приобретают свойства знака, выступая в ритуальном контексте.

Список сокращений

Алдр. – б. станица Александровская (ныне в черте Ростова).

Гедр. – х. Государев Азовского района, Ростовская область.

Бгд. – х. Богданов Каменского района, Ростовская область.

Клч. – г. Калач-на-Дону, райцентр, Волгоградская область.

Кчт. – ст. Кочеттовская Семикараковского района, Ростовская область.

Нбк. – х. Небыков Котельниковского района, Волгоградская область.