О металлических кольцах "зубовско-воздвиженского типа" со скульптурными антропо- и зооморфными изображениями

СТАТЬИ

DOI:

Цитирование. Воронятов С. В., 2019. О металлических кольцах «зубовско-воздвиженского типа» со скульптурными антропо- и зооморфными изображениями // Нижневолжский археологический вестник. Т. 18, № 2. С. 145–155. DOI:

Со времен раскопок Н.И. Веселовского в Прикубанье среди погребального инвентаря сарматских захоронений так называемого «Золотого кладбища» известны металлические кольца со стилизованными скульптурными изображениями животных или человеческих голов (рис. 1). Однозначного определения функциональному назначению предметов, которые в 1990-е гг. были представлены как одна из ярких специфических черт материальной культуры памятников зубовско-воз-движенской группы [Раев, Яценко, 1993, с. 120], до сих пор не существует. Настоящая статья является попыткой суммировать имеющиеся сведения о кольцах со скульптурными изображениями и реконструировать способ их употребления. Перечислим памятники, в материалах которых были встречены обсуждаемые предметы.

Несмотря на то что сейчас наиболее известными являются находки, сконцентрированные в кубанском регионе (рис. 2) и открытые Н.И. Веселовским на рубеже XIX и XX вв., самым первым изученным памятником с металлическими кольцами со скульптурными изображениями следует считать могильник у с. Большая Дмитриевка Актарско-го района Саратовской области (рис. 2, 5 ). И.А. Волков, проводивший исследования в 1887 г., раскопал на памятнике несколько курганов. Наиболее интересным оказался курган 96 с римскими импортами [Волков, 1888, с. 287]. В женском, по определению исследователя, погребении были найдены: бронзовый ковш, серебряные ситечко и лопаточка, медный котелок, кольцо-браслет с выступами-шишечками, несколько бусин, костяная подвеска, два целых и один фрагментированный керамических сосуда и два бронзовых кольца с парой фигурок двугорбых верблюдов (рис. 3, 1 , 2 ) на каждом [Волков, 1888, с. 287, рис. 12].

Археологи, обращавшиеся уже в XX в. к анализу материала кургана 96, не высказывались о возможном предназначении колец с фигурками верблюдов и датировали погребение второй половиной I – началом II в. н.э. [Максимов, 1957, с. 160; Шилов, 1973, с. 255].

И.А. Волков же при первой публикации предположил функциональное определение колец: «Фигуры верблюдов, вероятно, характеризуют высокое положение погребенной; их, по всей вероятности, употребляли при церемониях одетыми на палки, на что указывают и сильно потертые внутренние стенки колец фигур» [Волков, 1888, с. 293].

Первые аналогии необычным находкам из Больше-Дмитриевского кургана появились довольно скоро. Н.И. Веселовский, исследовавший в 1899 г. высокий курган (13 м) на участке И.П. Харина близ Хатажукаевского аула в низовьях Лабы (рис. 2, 4 ), обнаружил в насыпи два впускных погребения. В одном из них, не потревоженном, женском, по определению археолога, помимо разнообразного богатого инвентаря в головах были найдены четыре бронзовых кольца. Три из них (рис. 1, 1 ) украшены скульптурными изображениями головок животных (мулов?). На обруче четвертого кольца (рис. 1, 2 ) присутствуют четыре шипа-столбика [Отчет ... , 1902, с. 49, 50, рис. 95; Гущина, Засецкая, 1989, с. 103, табл. VII, 62 , 63 ; Конь и всадник ... , 2003, с. 44, № 91; Marčenko, Limberis, 2008, S. 336, Taf. 11, 1 , 5 ; Фирсов, 2010, с. 343, рис. 30].

И.И. Гущина и И.П. Засецкая определили дату комплекса погребения в пределах второй половины I – II в. н.э. [Гущина, Засецкая, 1989, с. 88]. М.Б. Щукин, используя метод узких датировок, предложил середину I в. н.э. как наиболее вероятное время совершения захоронения [Щукин, 1992, с. 112]. О функциональном назначении колец с головками животных и шипами-столбиками при первой публикации мельком высказался Н.И. Веселовский. Он предположил их принадлежность лошадиному убору [Отчет ... , 1902, с. 49]. И.И. Гущина и И.П. Засецкая, приведя аналогии, с сожалением отметили неясность их назначения [Гущина, Засецкая, 1989, с. 88].

Уже в 1901 г. количество находок колец со скульптурными изображениями среди кубанских древностей увеличилось. При раскопках невысокого кургана 50 у станицы Тифлисской (рис. 2,2) Н.И. Веселовский исследовал ограбленное в древности погребение. Среди уцелевших предметов зафиксированы пять золотых бусинок, остатки золотой мишуры и два медных кольца с фигуркой козлика (рис. 1,4,5) на каждом [Отчет ... , 1903, с. 85, рис. 166]. Изначально фигурок было по паре на каждом кольце, но сохранилось только по одной [Гущина, Засецкая, 1994, с. 51, 103, табл. 16,153]. На сегодняшний день захоронение датировано в пределах второй половины I – II в. н.э. [Гущина, Засецкая, 1994, с. 51].

Продолжая раскопки в 1902 г., Н.И. Веселовский столкнулся с уже знакомыми находками при исследовании двух курганов у станицы Усть-Лабинской (рис. 2, 1 ). В ограбленной катакомбе кургана 33 среди немногочисленных уцелевших вещей присутствовали два ¹ медных кольца (рис. 1, 6 ) с изображениями трех человеческих голов [Отчет ... , 1904, с. 81, рис. 176; Гущина, Засецкая, 1994, с. 66, табл. 42, 386 ]. Еще одно подобное кольцо (рис. 1, 7 ) было найдено в катакомбе кургана 38, также потревоженном грабителями в древности [Отчет ... , 1904, с. 82; Гущина, За-сецкая, 1994, с. 69, табл. 45, 425 ]. Комплексы погребений курганов 33 и 38 по сохранившимся в них фибулам были датированы концом I – началом II в. н.э. [Засецкая, 1979, с. 110].

Подводя промежуточный итог раскопкам курганов Кубанской области, Н.И. Веселовский отнес находки колец со скульптурными антропоморфными и зооморфными изображениями к предметам неизвестного назначения [Веселовский, 1905, с. 360, 361, рис. 53]. Следующим, кто высказался по данному вопросу, был М.И. Ростовцев. В своем труде «Скифия и Боспор» исследователь не обошел вниманием примечательные находки, предположив, что на кольцах с человеческими головами могут быть изображены жители Кубани времен возведения курганов. Также М.И. Ростовцев упомянул, что кольца в могилах встречаются парами и что их назначение остается под вопросом, но все же предположил их употребление в качестве подставок для сосудов [Ростовцев, 1925, с. 566].

Число прикубанских находок после долгого перерыва пополнилось уже в XXI в. В 2004 г. при раскопках кургана 2 могильника

«Садовый» на северо-восточной окраине станицы Воздвиженской (рис. 2, 3 ) в насыпи был найден фрагмент деформированного бронзового кольца со скульптурным изображением двух стилизованных головок животных (рис. 1, 3 ). В качестве аналогий предмету, названному пряжкой, Е.А. Беглова приводит кольца (рис. 1, 1 ) из погребения кургана у Ха-тажукаевского аула [Беглова, 2007, c. 385, рис. 5, 1 ].

За пределами Прикубанья, помимо находки из Больше-Дмитриевского кургана 96, кольца со скульптурным изображением животных известны в Нижнем Поволжье. Два бронзовых кольца с фигурками козлов (рис. 3, 3 , 4 ) были обнаружены при исследовании ограбленной могилы кургана 2 (вторая половина I – начало II в. н.э.) могильника у с. Никольского Енотаевского района Астраханской области (рис. 2, 6 ) в 1965 г. [Засецкая, 1979, с. 97, рис. 14]. Опубликовавшая и проанализировавшая материал И.П. Засецкая в качестве аналогий кольцам приводит находки из прикубанских курганов «Золотого кладбища» и кургана 96 Больше-Дмитриевского могильника в Саратовской области. Исследовательница указывает на недостаточность необходимых данных для определения практического назначения колец, но все же осторожно, возможно вслед за И.А. Волковым, допускает, что они могли служить навершиями [За-сецкая, 1979, с. 110].

Последней по времени обнаружения находкой является бронзовое кольцо с фигуркой горного козла (рис. 3, 5 ; парная фигурка утрачена в древности), найденное в 2005 г. в заполнении ограбленной впускной могилы 2 кургана у с. Ленино Липецкого района Липецкой области (рис. 2, 7 ), больше известного как Липецкий курган [Медведев, Сафонов, 2006, с. 80; Медведев и др., 2008, с. 117].

По уцелевшим остаткам погребального инвентаря (куски румян пунцового и розового цветов) и отсутствию оружия исследователи предположили, что в могиле была захоронена знатная женщина. Две бронзовые сильно профилированные фибулы причерноморского типа с верхней тетивой вместе с другими находками позволили датировать комплекс погребения концом I – началом II в. н.э. [Медведев, Сафонов, 2006, с. 80].

А.П. Медведев и соавторы упоминают прикубанские и нижневолжские аналогии кольцу. По поводу способа его использования исследователи, не исключая версию о на-вершиях, предполагают, что кольца могли употребляться «в качестве деталей и украшения оголовья конской сбруи (ремень мог продеваться между ног и животом козла)» [Медведев, Сафонов, 2006, с. 81; Медведев и др., 2008, с. 117].

Итого на сегодняшний день в Прикубанье, Поволжье и Подонье нам известно семь погребальных сарматских памятников (рис. 2), в восьми комплексах которых встречены металлические кольца со скульптурными антропоморфными и зооморфными стилизованными изображениями. Версий об их функциональном назначении несколько: 1 – навершия на некую основу, 2 – подставки для сосудов, 3 – украшения конской упряжи. Предметно аргументировать можно лишь одну из них – версию об элементах конского снаряжения, высказанную вскользь Н.И. Веселовским [Отчет ... , 1902, с. 49] и не так давно озвученную А.П. Медведевым с соавторами [Медведев, Сафонов, 2006, с. 81; Медведев и др., 2008, с. 117].

Главное доказательство этой версии на протяжении долгого времени остается без внимания. Н.И. Веселовский в тексте, опубликованном в Трудах Харьковского археологического съезда, описывая кольца в разделе «Предметы неизвестного назначения», указывает, что «в двух случаях сохранились остатки кожи, огибавшей кольцо» [Веселовский, 1905, с. 361]. То есть, вероятно, на кольцах были закреплены кожаные ремни. Это обстоятельство делает понятным наблюдение И.А. Волкова о сильно потертых внутренних стенках колец [Волков, 1888, с. 293]. Потертость могла быть вызвана трением ремней о кольца при длительном использовании конского снаряжения.

Немаловажным обстоятельством является и то, что в нескольких случаях кольца найдены в паре, на что неоднократно обращали внимание исследователи [Веселовский, 1905, с. 361; Ростовцев, 1925, с. 566; Засец-кая, 1979, с. 110]. Оно допускает симметричное расположение парных колец, например, на двух сторонах конского оголовья или на ремнях в районе лопаток коня.

Реконструируя использование колец в конском снаряжении, можно предположить, что они являлись распределителями ремней ². В случае с кольцами с тремя фигурками человеческих голов или голов животных, три ремня, закрепленные на кольце, расходились от него под углом 120 градусов. Кольца с парными фигурками верблюдов или козлов могли либо распределять четыре ремня под углом 90 градусов, либо скреплять два ремня в один. Именно такое функциональное использование колец могло способствовать утрате одной из парных фигурок козлов, которую мы сейчас наблюдаем на образцах из Никольского могильника (рис. 3, 3 ), Липецкого кургана (рис. 3, 5 ) и кургана 50 у станицы Тифлисской (рис. 1, 4 , 5 ). Хождение ремней по ограниченному фигурками пространству кольца создавало напряжение, вследствие чего фигурки могли отламываться и теряться. Форма и размер фигурок также не способствовали их целости. Они могли ломаться из-за того, что цеплялись за посторонние предметы.

К сожалению, доказательству версии о конском снаряжении не способствует то, что почти во всех случаях мы имеем дело с ограбленными комплексами, в которых не уцелело никаких других составляющих конской упряжи. Но и в двух непотревоженных захоронениях (Больше-Дмитриевский могильник и погребение у Хатажукаевского аула) не обнаружено ни удил, ни псалиев, ни каких либо других элементов конского снаряжения.

В заключение отмечу, что все погребальные комплексы с рассмотренными кольцами являлись погребениями кочевников высокого социального ранга. Об этом свидетельствуют находки римских импортов и предметов из драгоценных металлов в этих могилах. По-видимому, обладание конским снаряжением, включающим кольца со скульптурными изображениями, также было показателем богатства и статуса.

Концентрация памятников с кольцами в Прикубанье (рис. 2), скорее всего, свидетельствует, что именно из этого региона данная особенность оформления узды вместе с населением зубовско-воздвиженской группы в I в. н.э. могла распространиться

в Поволжье и Подонье [Раев, Яценко, 1993, с. 112].	ности. Еще одно кольцо упомянуто в связи с исследованием ограбленной катакомбы кургана 44 [Отчет ... , 1904, с. 84]. Эти данные не подтверждаются другими источниками. Благодарю К.Б. Фирсова за
ПРИМЕЧАНИЯ	уточнение информации. 2 Именно с таким определением кольца с вер-
1 В отчете археологической комиссии информация о находке только одного кольца в кургане 33 [Отчет ... , 1904, с. 81] не соответствует действитель-	блюдами из Больше-Дмитриевского могильника экспонируются в Саратовском областном музее краеведения.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Рис. 1. Металлические кольца со скульптурными антропо- и зооморфными изображениями:

1 , 2 – Хатажукаевский (по: [Гущина, Засецкая, 1989, табл. VII, 62 , 63 ]);

3 – «Садовый», Воздвиженская, кург. 2 (по: [Беглова, 2007, рис. 5, 1 ]);

4 , 5 – Тифлисская, кург. 50 (по: [Гущина, Засецкая, 1994, табл. 16, 153 ]);

6 – Усть-Лабинская, кург. 33 (по: [Гущина, Засецкая, 1994, табл. 42, 386 ]);

7 – Усть-Лабинская, кург. 38 (по: [Гущина, Засецкая, 1994, табл. 45, 425 ])

• Fig. 1.    Metal rings with sculpted anthropomorphic and zoomorphic images:

• 1 ,    2 – Khatazhukaevskiy (after: [Gushchina, Zasetskaya, 1989, tab. VII, 62 , 63 ]);

3 – “Sadovy”, Vozdvizhenskaya, barrow 2 (after: [Beglova, 2007, fig. 5, 1 ]);

• 4 ,    5 – Tiflisskaya, barrow 50 (after: [Gushchina, Zasetskaya, 1994, tab. 16, 153 ]);

6 – Ust-Labinskaya, barrow 33 (after: [Gushchina, Zasetskaya, 1994, tab. 42, 386 ]);

7 – Ust-Labinskaya, barrow 38 (after: [Gushchina, Zasetskaya, 1994, tab. 45, 425 ])

Рис. 2. Карта расположения памятников с находками колец со скульптурными антропо- и зооморфными изображениями:

1 – Усть-Лабинская; 2 – Тифлисская; 3 – «Садовый», Воздвиженская; 4 – Хатажукаевский;

5 – Больше-Дмитриевский; 6 – Никольский; 7 – Липецкий

• Fig. 2.    Map of the location of burial grounds with findings of rings with sculpted anthropomorphic and zoomorphic images:

1 – Ust-Labinskaya; 2 – Tiflisskaya; 3 – “Sadovy”, Vozdvizhenskaya; 4 – Khatazhukaevskiy;

5 – Bolshe-Dmitrievskiy; 6 – Nikolskiy; 7 – Lipetskiy

Рис. 3. Металлические кольца со скульптурными зооморфными изображениями:

1 , 2 – Больше-Дмитриевский, кург. 96 (рисунок автора, без масштаба);

3 , 4 – Никольский, кург. 2 (по: [Засецкая, 1979, рис. 14], без масштаба);

5 – Липецкий (по: [Медведев, Сафонов, 2006, рис. 1, а ])

• Fig. 3.    Metal rings with sculpted zoomorphic images:

• 1 ,    2 – Bolshe-Dmitrievskiy, barrow 96 (drawing by S.V. Voroniatov, without scale);

3 , 4 – Nikolskiy, barrow 2 (after: [Zasetskaya, 1979, fig. 14], without scale);

5 – Lipetskiy (after: [Medvedev, Safonov, 2006, fig. 1, а ])