О неформальных молодежных объединениях

«Неформальные молодежные объединения» — это выражение пришло к нам в середине 20-х годов прошлого века. Стихийно возникающие группы (группировки) называли то неформальными, то любительскими, то самостоятельными… Движение складывалось на основе принципа добровольности (альтернативности) и являлось организационно самостоятельным, занятым каким-то видом деятельности в расчете на реальную отдачу, иногда принимая криминальную направленность.

Профессиональный интерес к этому вопросу криминологи проявили в 1990 году [7].

Авторами диагностического исследования являются известные российские юристы И. И. Карпец, В. Е. Овчинский, В. В. Панкратов и др. В работе рассматриваются вопросы, которые на сегодняшний день приобрели повышенную актуальность. Мнения и выводы ученых во многом носят характер прогноза.

Исследователями отмечается появление молодежных группировок с криминогенной направленностью, наблюдается тенденция к взаимодействию между ними, отсутствие явно приказного и порученческого характера взаимоотношений в них, но, создаваясь как досуговые, они могут перерождаться в антиобщественные, иногда явно преступные объединения. В ряде случаев эта идея закладывается изначально.

По результатам исследований в изучаемый период к таким формированиям тяготеет до 10 % несовершеннолетних. При создании подобных объединений прослеживается закономерность: лидеры, формируя группы, постепенно подчиняют себе их членов. Авторы указанной работы подчеркивают, что при привлечении к уголовной ответственности членов подобных молодежных группировок наказывается не принадлежность к объединению, а факт совершения преступления, правонарушающее поведение.

Уделяется внимание и такому важному вопросу, как механизм формирования антисоциальных подростковых и юношеских сообществ. Изучаются важные категории: потребность в самоутверждении, расслоение подростков, аутсайдерство, виды конфликтов, освоение групповых способов самоутверждения, территориальные различия и т. д.

Работа, безусловно, не устарела и является базовым материалом, помогающим оценить истоки возникновения изучаемого явления. Однако предложенные выводы заслуживают критической оценки.

Затем эта идея получила дальнейшее развитие. В более поздних трудах даже усматриваются точки соприкосновения с явлениями преступного поведения, экстремизмом. В источниках прямо говорится о таких направлениях экстремизма, как политический, социально-политический, экономический, этнический, расово-этнический, криминально-религиозный, просто криминальный и т. д. [5, с. 12]. Во всех вариантах присутствие молодежи имеет наибольший удельный вес. Однако явления экстремизма могут приобретать и неожиданную форму, превращаясь в категорию преступлений против несовершеннолетних. Это, например небезызвестные группы АУЕ — «арестантское ур-каганское единство», «арестантский уклад един» и т. д.

Если обратиться к истории вопроса, то имеются интересные иллюстрации данного явления, конкретно — АУЕ, в существовании которого автор, безусловно, сомневается: это материалы прокурорских диагностических проверок 1987–1988 годов по городу Березники Пермского края, которые полностью опровергают его реальность. Результаты могут быть предъявлены, детализированы.

Таким образом, мы видим определенную эволюцию неформальных объединений от незначительных проявлений до действий, имеющих признаки организованности.

Особенно четко прослеживается данная закономерность у несовершеннолетних и молодежи. В этом плане следует более внимательно проанализировать явление, получившее аббревиатуру АУЕ. В литературе пишут о его стремительном распространении

[см., напр.: 4]. Верно ли это? Предшествующие рассуждения, охватывающие период 1980-х годов, дают основание полагать, что отмечается просто эволюция ситуации, отражающая изменения в оформлении отдельных характеристик преступности подростков. По сути дела, это та же обстановка, что существовала ранее [4].

Специфическая видимая черта АУЕ, как утверждают авторы, пишущие об АУЕ, — легкость присоединения: достаточно соблюдения внешней атрибутики, вхождения в соответствующую интернет-группу. Никаких отпугивающих сложных правил, предварительных ограничивающих условий. Условная «вербовка» производится через социальные сети. Специальных требований к новым членам нет. Цель сообщества — максимальное количество участников. В этой легкости, возможно, кроется реальная угроза создания управляемой молодежной социальной группировки, представляющей в перспективе повышенную общественную опасность с безусловно экстремистскими признаками, что маловероятно. Одно лишь посещение сайта еще не приводит к участию в предполагаемом объединении.

Когда мы говорим о новых явлениях организованного влияния на подростков и молодежь, подчеркивая при этом ярко выраженные характеристики такого воздействия, следует констатировать запоздалую фиксацию уже существовавшего ранее факта.

В этом случае первичной должна быть прогностическая диагностика, возможно более раннее распознавание негативного явления, желательно на стадии обнаружения умысла, с учетом возможности широкой информативной деятельности в сети Интернет. Представляется непрофессиональным известное заявление Яны Лантратовой, которая, по сути, сделала ненужную рекламу заявленному мнимому явлению. Следует согласиться с мнением С. Милюкова (профессор кафедры уголовного права Российского государственного педагогического университета имени Герцена, полковник милиции в отставке, старший советник юстиции, Санкт-Петербург), что «это явление существовало в России всегда. Низовая часть населения не желала подчиняться государству, его карательным органам, и это нежелание проявлялось достаточно рано, в детском или в подростковым возрасте, что создавало благоприятную почву для распространения воровских и хулиганских обычаев» [10]. Было бы гораздо более профессионально, если бы Лантратова просто сделала сообщение об особенностях региональной специфики криминализации подростков, не упоминая ставший скандальным бренд АУЕ, который во многом надуман.

Следует отметить быструю реакцию на местах. В Пермском крае было зарегистрировано 12 таких «вербовочно-агитационных» пунктов АУЕ, деятельность которых в установленном законом порядке была оперативно прекращена. В них успели отметиться 1460 человек, проживающих на указанной территории.

Вот анализ некоторых сообщений в сетях (на страницах «АУЕ», «Воры», «Тюрьма», «Криминал», «Братва», «Шпана»). В первом сообщении информация адресуется любителям жанровой песни в преддверии Дня защитника Отечества и представляет собой новую весть от автора-исполнителя. Содержание не соответствует заявленной тематике, а является рекламой творчества. В тексте присутствует множество цитат известных писателей и общественных деятелей, расположенных хаотично и не образующих единого повествования, упоминаются молитвы. Аббревиатура АУЕ в тексте никак не рассматривается и не расшифровывается, связи с несовершеннолетними не имеет. В тексте в небольших количествах встречаются мат и криминальный фольклор.

Во втором случае счастливый отец показывает своих детей дошкольного возраста, разрисованных под татуировку с куполами.

Третья ситуация вызывает определенную напряженность: дети, девочка дошкольного возраста и мальчик чуть постарше, целятся прямо в объектив из компактного автоматического оружия, рядом лежит граната. Как говорится, если на сцене в первом акте висит ру- жье, то в последнем акте оно должно выстрелить. Таково, видимо, мнение отца о семейном благополучии. Это уже «колумбайн». Об АУЕ не упоминается вообще.

В этой связи нужно обратить самое серьезное внимание на мнение авторов недавно вышедшей книги, утверждающих, что существует серьезная проблема — «незащищенность детей от противоправного контента в информационно-телекоммуникационной сети Интернет и ее негативного воздействия на социализацию несовершеннолетних, что способствует распространению преступлений» [9]. Это важный фактор криминогенного воздействия на подрастающее поколение. «В связи с этим неформальные молодежные объединения асоциальной направленности следует также отнести к числу важных факторов внешней среды, которые оказывают влияние на преступное поведение несовершеннолетних» [9, с. 290].

Если предположить возможность централизованного управления заявленным феноменом, то его цель — апробирование методических приемов влияния на конкретные социальные группы для их индивидуализации с целью последующего формирования и управления системой прогнозируемых проявлений.

Вызывает удивление реакция на этот вопрос не только в средствах массовой информации, но и в научных публикациях, весьма авторитетных изданиях (Российская криминологическая ассоциация) [4, с. 225].

Авторы данной статьи утверждают, приводя факты вооруженного насилия в школах, что, «как показал анализ ситуации, … подростки имели причастность к криминальному интернет-сообществу, обозначаемому аббревиатурой АУЕ. К сожалению, подобные случаи не единичны. Но особенно настораживает то, что они всё больше имеют признаки организованной координированной деятельности». Далее следуют сомнительные рассуждения по поводу весьма неубедительных примеров. Вызывает удивление высказывание, что в данный момент АУЕ распространилось по всей России. Особенно высокая концентрация наблюдается в Сибири, на Урале, в Среднем Поволжье и Московском регионе. Это абсолютно бездоказательное заявление, наносящее безусловный вред формированию общественного мнения по данному вопросу. Неверно и утверждение, что школы (по-видимому, в названных регионах) живут по понятиям мест лишения свободы.

«Возможно, причина популярности АУЕ у такой категории подростков кроется в том, что это своеобразная форма протеста против неизбежной и непреодолимой бедности, несправедливости жизни, безысходности, отсутствия занятости (досуга), социальных лифтов, то есть невозможности вырваться из этого замкнутого круга, получить шанс на нормальную жизнь», — отмечают авторы [4]. Кажется, что они хотят вызвать чувство умиления и жалости к этой категории несовершеннолетних, чувство бесконечной вины перед ними, а ведь надо говорить об ответственности.

Иначе говоря, вооруженное насилие в школе — порождение эфемерной АУЕ? Но где организационный центр псевдо-АУЕ, где его организаторы и идеологи? На этот вопрос никто из авторов, легкомысленно оперирующих данным понятием, ответить не может.

Вооруженное насилие — относительно распространенное явление, имеющее подражательный характер и совсем другие психологические корни, еще недостаточно изученное. В начале статьи авторы рассматривают пример вооруженного насилия в Пермской школе № 127 и аналогичный случай в Бурятии, которые уверенно относят к влиянию АУЕ. Это не так.

В Перми в январе 2018 года в школьный кабинет, где шел урок в 4 «Б» классе, ворвались двое подростков. Их лица были спрятаны под черными капюшонами. «Один перегородил дверь, второй выхватил нож», — рассказывал потом один из школьников. «Они стали резать нас, учительница попыталась учеников защитить». С ранами в больницу увезли девять четвероклассников и их учительницу, которая бросилась на защиту школьников. «Страх за детей был диким, и это помогало мне оставаться в сознании!» — вспоминала она позже.

Госпитализировали и устроивших резню подростков — после расправы над детьми они резали друг друга. Их арестовали прямо в больнице, обвинение в покушении на убийство нескольких человек предъявили 16-летнему ученику этой школы Алексею Б. и его 17-летнему другу Леониду Б., выпускнику школы (имена изменены). Затем Алексея направили в московский институт имени Сербского на экспертизу. По ее результатам подростка поместили на принудительное лечение; Леонид сел на скамью подсудимых.

Суд был закрытым. На него пускали лишь родителей пострадавших детей. «Мой подзащитный несовершеннолетний, нужно обеспечить его безопасность, потому что в его адрес уже поступают угрозы», — обосновал это требование адвокат. В суд Леонид Б. и его отец приходили в масках, которые скрывали их лица. Государственное обвинение просило для 17-летнего подростка 9 лет 10 месяцев заключения — при максимально возможном наказании в 10 лет. Судья постановил: «Приговорить обвиняемого к 9 годам 8 месяцам, до достижения совершеннолетия содержать в воспитательной колонии». Кроме того, суд полностью удовлетворил иски потерпевших — родителей детей и учительницы. Их общая сумма составила более 10 млн руб. Гособвинитель объяснила, что, пока подростку не исполнится 18 лет, возмещать нанесенный вред потерпевшим будут его отец и мать [8]. Позднее к 7 годам лишения свободы был приговорен и второй фигурант. В суде говорили о том, что нападавшие состояли в группе «Колумбайн» в одной из соцсетей и интересовались трагедией в американской школе, где подросток стал расстреливать учеников. Как очевидно, никакого сомнительного АУЕ здесь нет и в помине, как и в происшествии в Керчи. Однако продолжение следует.

Кунгурский городской суд (Пермский край) вынес приговор в отношении бывшего студента первого курса регионального сельскохозяйственного колледжа. Как рассказали знакомые с ситуацией источники, несовершеннолетний Роман был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом Российской Федерации (далее — УК РФ)1, а именно — ч. 1 ст. 222.1 УК РФ (незаконные приобретение, хранение, ношение взрывчатых веществ или взрывных устройств), ст. 223.1 УК РФ (незаконное изготовление взрывчатых веществ или взрывных устройств), а также ч. 3 ст. 30, п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ (покушение на убийство из хулиганских побуждений). 17-летний студент планировал совершить массовое убийство в одном из образовательных учреждений города [1]. Другими словами, полиция стала работать на опережение.

Создается интересная ситуация. В сетях появилась необычная мысль, тут же растиражированная всеми источниками информации: вот в чем причина детской преступности! Криминал берет верх! Это АУЕ, существование которого не доказано. Это эфемерный, изобретенный на ходу фактор, служащий закреплению, самоутверждению экзальтированных непрофессиональных воззрений отдельных лиц, мешающий действительному осмыслению новых возникающих явлений, могущих влиять на преступность несовершеннолетних. Вопрос в профессионализме, умении прогнозировать.

Таким образом, кто стоит за рассматриваемым явлением, кто вдохновитель и организатор объединения такого масштаба, кто смог превратить это «броуновское» движение в явление, угрожающее безопасности страны? Вызывают большое сомнение рассуждения И. В. Дворянскова и Е. Е. Панфилова по поводу того, что пребывающие в социальных

учреждениях дети живут по тюремным порядкам, передают деньги в общак и в случае несоблюдения соответствующих требований несут за это наказание.

Недопустимо поднимать «авторитет» несуществующего АУЕ, приписывая ему резонансные школьные преступления с безусловно повышенной общественной опасностью. Это уже совсем другое, качественно отличающееся поведение со своими индивидуальными корнями.

Совершенно непродуманные заявления об угрозе национальной безопасности, поддержанные и растиражированные в СМИ, породили эффект всеобщей эйфории и истерики. Это свидетельствует о непрофессионализме заявителей, о правовом и криминологическом невежестве журналистов.

Заслуживает внимания и публикация «Банды малолеток уже крышуют торговые центры» [2] с заголовками разделов «Учеба по понятиям», «Шесть миллионов криминальных пионеров». Банды АУЕ крышуют несколько торговых центров в Петербурге, утверждает автор. Далее говорится о «географии» — это Псковская, Свердловская, Курганская, Астраханская и Читинская области, Дальний Восток особенно; детские дома. Украшает материал фото, на котором изображен вор в законе Джем, он якобы в начале 70-х годов прошлого века основал это движение. Абсолютно безответственное заявление. Не вызывает доверия и опубликованная здесь «хроника» преступлений.

Еще один факт. Спальный район Нижнего Новгорода «Мещерские озера» оказался терроризирован несовершеннолетними. Вот что авторы статьи пишут во вступлении: «Страшные и ужасные детки из клетки, вооруженные пистолетами, дубинками и уставом АУЕ (курсив наш — Н. Ч. ) («арестантский уклад един» — название и девиз неформального объединения банд несовершеннолетних — Авт. ), творили, что хотели». Писали, что подростки воровали в магазинах, избивали мамочек с колясками, нападали на прохожих. Полиция бездействовала, и в итоге случился самосуд — классическая стенка на стенку. «Дети против взрослых, взрослые против детей. Пока победили взрослые, избив и напугав до полусмерти наглых малолеток» [3].

Характерны подзаголовки: «Мещера щемит», «безобидное воровство», «не наша смена», «от камней и бит к пистолетам». Информация на полный разворот газеты. Нет смысла пересказывать содержание статьи, интерес представляет мнение экспертов, опубликованное рядом.

«Взрослые смотрели на детское хулиганство сквозь пальцы, спокойно шли мимо шалаша, где они пили водку и игрались с ворованными пистолетами, смотрели на их драки, на их посты в соцсетях, на беспорядки и побои. Полиция? Ну, тоже бездействовала, но как бы оправдано — заявлений-то нет, значит, и дела нет. “К ментам же ходить не по понятиям”.

А тут вдруг малолеток стало слишком много, и они вышли из-под контроля. Тогда и начался вой на всю Россию: “сбились в стаю, банда, АУЕ”. Да нет тут никакого арестантского уклада (по крайней мере пока). И не банда это, просто ваши дети так гуляют, копируя ваше, взрослых, поведение. Драться и напиваться можно и по приколу, все вокруг так делают, что такого?» (психолог, педагог Юлия Василина).

«В 1977 году похожий детский бандитизм буквально захлестнул Дзержинск (город в 30 километрах от Нижнего Новгорода. — Ред. ), — вспоминает полковник милиции в отставке Сергей Малинин. — Подростки собирались толпой и избивали прохожих, просто как боксерскую грушу. От их нападения никто не был застрахован. Они бросали самодельные взрывные устройства людям под ноги. Была ли это банда? Да, была. У них был лидер, выработанный алгоритм. Тогда, чтобы справиться с ними, пришлось организовать целую спецоперацию». Связи между нынешней историей с детскими бандами на Мещере и пресловутым АУЕ эксперт не видит [3].

В то же время существуют и другие формы криминального поведения. Малолетние хулиганы взяли на вооружение фразу «поясни за шмот». Они просто подходят к ребенку 9–11 лет, обращаются с этими словами, а потом начинают бить. Валят на землю, азартно пинают лежачего, выбивают зубы и т. д. Опасность подобного преступного поведения заключается еще и в том, что этот увлекающийся контингент, войдя в раж, может так распалиться в своем увлечении, что последствия могут быть непредсказуемы. Как обычно, взрослые почти всегда стараются не вмешиваться, свидетелей, как правило, нет.

Вот какую информацию разместила в сетях мама десятилетнего мальчика (город Пермь): «Мы живем через дом от ТРК (торгово-развлекательный комплекс — Н. Ч. ), поэтому Антон часто туда ходит, — рассказала Алена. — В этот день он с одноклассником и двоюродным братом (ему 11 лет) пошли играть в автоматы на третьем этаже ТРК. А когда они около шести вечера вышли из торгового центра, к ним подошла толпа подростков, всем где-то по 12–14 лет. Один из парней сказал сыну: “Поясни за шмот”, а потом стал пинать. При этом Антон и его друзья были обычно одеты — без подворотов на джинсах, без кричащих надписей на одежде. Миша и Антон занимаются спортом, но они так растерялись, что не смогли ответить обидчикам». К счастью, у ребят нашелся защитник — молодой человек, который вовремя вмешался и разогнал хулиганов. У Антона выбили зуб; его приятели тоже пострадали незначительно. «Мы сразу обратились в полицию, — рассказывает женщина. — В пресс-службе краевой полиции нам сообщили, что трех обидчиков уже нашли, проводится проверка» [6].

«Поясни за шмот» — что же это такое? Элементарное смысловое толкование не вызывает никакой сложности: почему ты хорошо одет, а у меня нет таких вещей — «романтика» установления социальной справедливости. В УК РФ это определяется как хулиганство, мотив — стремление в вызывающей форме проявить себя, выказать показное, пренебрежительное отношение к обществу. Здесь нет видимой причины, для хулигана нужен повод, если его нет, хулиган создает повод сам.

Фраза «поясни за шмот» — часть радикальной националистической субкультуры ультраправого направления — неформальной группы «офники». Они славятся своей жестокостью, агрессией и беспощадностью. Интересен диапазон проявления субкультуры: инциденты такого рода отмечаются в крупных магазинах, торговых центрах, например сети «Семья», широко популярной в городе Перми.

Лица же старшего школьного возраста вторгаются в торговый зал, становятся на доски с роликами и начинают раскатываться, пугая и оскорбляя покупателей, затем быстро исчезая. Что характерно, это хорошо одетые самоуверенные ребята, явно не страдающие от недоедания и недостатка денег. О фактах правового реагирования информации нет.

Список видов таких проявлений можно продолжить. Они мимикрируют и могут приобретать самые неожиданные формы.

При изучении подобных явлений в молодежной среде следует обратить внимание на следующее:

• 1.    Проявление неформальных объединений глубоко индивидуально в зависимости от территорий, объем профилактических мероприятий должен это отражать. Нужны региональные программы.

• 2.    В большинстве случаев учитывается «авторитет» возможного объединения, которого может реально и не существовать. Следует оперировать только фактами, нельзя обманываться и допускать ошибки, иначе вместо противодействия асоциальному поведению и криминализации молодежи результатом станет ее реклама.

• 3.    Если криминальные проявления среди молодежи, несовершеннолетних заявляют о себе, нужно тщательно оценивать их социальную общественную опасность, выявлять фигурантов, реально существующие рычаги управления и персонифицировать их.

• 4.    Анализу подлежит работа субъектов профилактики, особое внимание в их деятельности должно уделяться поисковому, диагностическому направлению, носящему предупреждающий характер.

• 5.    Должны тщательно изучаться криминальные фоновые явления.

• 6.    Следует быть особенно внимательным к взаимодействию конкретного неформального движения с молодежными объединениями экстремисткой направленности.