О некоторых тенденциях в англо-американском достоевсковедении 40-60-х гг. XX в

Исследователи, изучающие рецепцию творчества Достоевского в Англии и Америке в XX в., как правило, выделяют до начала 1970-х гг. три периода в изучении творчества писателя: период знакомства (1881–1912); период так называемого культа Достоевского (1912–1921) и спада интереса к его творчеству (1922–1930-е гг.); период формирования английского и американского (в дальнейшем англоязычного) достоевсковедения (1940–1960 гг.). В настоящей статье к рассмотрению предлагается вопрос о наиболее значимых тенденциях в изучении творчества Ф.М. Достоевского в англоамериканском литературоведении в первые десятилетия после окончания Второй мировой войны.

Третий период нового подъема интереса к Ф.М. Достоевскому пришелся на конец Второй мировой войны – начало 1960-х гг. Именно в это время в Англии и США активизировался интерес к художественной стороне творчества писателя, поэтике его произведений. Итогом этого процесса явилось переосмысление его репутации как художника. Появились новые переводы произведений Достоевского, черновых материалов, ранее не известных англоязычному читателю, а также новые биографии писателя. Оценка наследия Достоевского явилась предметом острых идеологических дискуссий.

Эти годы в американском литературоведении были ознаменованы созданием новых методологических школ: «закрытого прочтения» (close readinging), экзистенциалистской критики. В 1940-е гг. в США получила развитие «новая критика», возникшая еще в 1920-е гг. в Англии. Собственно художественная англоязычная литература в 1940–1960-е гг. находилась под сильным влиянием Ф.М. Достоевского как создателя современного романа. В это время также была осознана необходимость пересмотра противоречивых представлений, идущих от Е. Вогюэ и утвердившихся в годы культа, о том, что, с одной стороны, Достоевский является великим психологом, мыслителем, с другой – посредственным художником, не владеющим стилем и композицией.

Именно в этот период зарождается то англоязычное достоевсковедение, главную особенность которого, как мы полагаем, составляет внимание к художественной стороне творчества Достоевского и, как заметил американский литературовед Р. Уэллек, стремление к объективности [1, с. 14]. Отметим еще одну особенность англоязычного литературоведения: с 1930-х гг. США по масштабам и разнообразию «взрыва» профессиональной критики значительно превосходит Англию. Достаточно сказать, что в 1950–1960-е гг. в США появились центры по изучению русской литературы и, в частности, творчества Ф.М. Достоевского. Самые известные школы, в которых занимались исследованием творчества писателя, – это университеты в Чикаго (Э. Васиолек), Нью-Йорке (Э. Симмонс, Р. Белнап), Нью-Хейвене (Р. Джексон, Р. Уэллек), Иллинойсе (М. Кригер, Т. Пачмас, В. Террас), Калифорнии (Д. Гибиан).

Развитие американского и английского литературоведения послевоенных лет во многом определялось влиянием «новой критики». В достоевсковедении это направление связано, прежде всего, с работами Р. Блэкмура Уэллека [2]. Реакцией на «новую критику» явились работы представителей

«старой критики», из которых классической признана книга Д. Стайнера «Толстой или Достоевский. Эссе в манере старой критики» [3]. Оба направления объединяла общая цель – критически переосмыслить сложившуюся репутацию Достоевского-художника, осознать смысл его художественных открытий. Однако если «новая критика» стремилась вывести творчество писателя за рамки субъективности, поставив его над сформировавшими его эпохой и культурой, то «старая критика» разрушала миф о Достоевском как экзотическом, азиатском писателе, последовательно включая его творчество в контекст европейской литературы. Сосуществование и взаимодействие «старой» и «новой» критики в достоевсковедении 1940–1960-х гг., являясь одной из особенностей англоамериканского литературоведения, оказали влияние на формирование литературного восприятия Достоевского в Великобритании и США. Литературоведческие работы данного периода подробно рассмотрены в работе Д. Брюстер «Восточно-западные связи» (1954), а также в диссертации И.В. Львовой «Литературная репутация Ф.М. Достоевского в США (1940–1960-е годы)» (2000) [4]. Так, И.В. Львова выделила в изучении Ф.М. Достоевского в данный период три тенденции. По ее мнению, первая тенденция связана с взглядами на писателя как на философа, пророка и провидца, решающего отвлеченные и вечные вопросы бытия: добра и зла, Бога и Христа, социализма и революции, свободы человека, т.е. с религиозно-философскими, социально-политическими аспектами творчества писателя. Она представлена экзистенциалистской и марксистской критикой (С. Келлер, В. Хаббен, Р. Харпер). Под влиянием экзистенциалистской критики начинают работать такие будущие крупные исследователи Достоевского, как Д. Франк, Р.Джексон. Вторая тенденция состоит в изучении произведения в связи с личностью автора со всеми ее сложностями, парадоксами, противоречиями и представлена наиболее мощными направлениями – биографическим и психоаналитическим подходами в изучении творчества Достоевского. К первому относятся труды Е. Карра, Г. Труайя, Д. Коулсона, М. Слонима, ко второму – Д. Витт и М. Кравченко. Третья тенденция заключается в исследовании собственно текстов художественных произведений писателя [5, с. 4–7] и представлена такими главными направлениями в литературоведении, как «новая критика», компаративистские исследования, структурализм.

Обозначим некоторые работы, оказавшие влияние на восприятие женских образов Достоевского англоязычными читателями. Это, прежде всего, книга Э. Симмонса «Становление писателя-романиста» [6], которая была опубликована в 1940 г. Анализируя произведения писателя, автор обратился к трем, по его мнению, основополагающим темам Достоевского: двойничеству, кротости, своеволию. По наблюдению Симмонса, лучшие женские образы Достоевского связаны с кротостью.

Р. Блэкмур в эссе «Язык как жест» (1952) представил символический подход в интерпретации творчества Ф.М. Достоевского, превратив его романы в комплекс символических действий и символических ситуаций, которые, на наш взгляд, обедняют художественное содержание, упрощают проблематику его произведений. Поверхностно, по нашему мнению, дана в эссе и характеристика женских персонажей: героини в романе «Бесы» сродни ведьмам, Настасья Филипповна и Аглая в романе «Идиот» – «образы недостаточно глубокие, неубедительные», в «Братьях Карамазовых» драма создается с помощью символики собственного имени: Катерина способствует созреванию убийства «своей добродетелью и гордостью», «Грушенька – тем, что она торгует собой» [7, с. 199]. Тем не менее эссе Блэкмура в литературоведении США стало первой серьезной работой, посвященной поэтике Достоевского и положившей начало «объективной» критике, которая стремилась рассматривать произведения писателя вне зависимости от его философских, религиозных и политических воззрений. Однако изучение творчества Достоевского вне контекста эпохи и традиций, по сути, превратило научное исследование в искусство произвольной интерпретации, в которой провозглашаемая объективность была подменена субъективизмом.

В отличие от Р. Блэкмура, Дж. Стайнер рассматривает творчество Ф.М. Достоевского в контексте истории литературы и литературного процесса конца ХIХ в. По мнению исследователя, русский писатель возрождает традиции античной драмы: «Достоевский, как и другие истинные драматурги, казалось, ощущал внутренним слухом независимую и непредсказуемую динамику действия... Таким образом, характеры кажутся восхитительно свободными от авторской воли и наших предсказаний» [3, с. 173]. Взгляд Стайнера на Достоевского как на художника слова развеял многие существовавшие в англоязычном литературоведении стереотипы восприятия и способствовал дальнейшему изучению мастерства писателя.

Р. Белнап в своей монографии «Структура «Братьев Карамазовых» (1967), опираясь на традиции американской «новой критики», а также идеи русского формализма и психологию творчества, рас- смотрел роман русского писателя на четырех уровнях: а) внутренние связи образов, б) анализ сюжета, в) анализ фабулы, г) анализ точки зрения, связующей различные структуры [8]. Исследователь не стал выделять женские образы Достоевского в особую группу, поскольку его работа заключалась в анализе всей системы персонажей писателя по двум осям, составляющим стержень структуры всего романа: шутовство – надрыв, Божья благодать – дьяволизм. Так, к героям-шутам исследователь отнес не только Федора Павловича Карамазова и Максимова, но так же и мадам Хохлакову с ее ложной экзальтацией и непоследовательностью. С шутовством по линии иррациональности, а также с дьяволизмом по линии самоистребления, по мнению ученого, связан мотив надрыва, объединяющий следующую группу персонажей романа: Ивана, Катерину Ивановну, Лизу, Грушеньку, Митю и Снегирева. Надрыв, по Бэлнапу, заставляет человека причинять боль себе, для того чтобы сделать больно другим, или сделать больно другим, для того чтобы причинить боль себе. С божьей благодатью исследователь связывает образы света, Богородицы, земли, матерей с детьми, ангельскую исключительность. Рассматривая динамическую конструкцию романа «Братья Карамазовы», Бэлнап обратился к эмоциональным связям между персонажами и создал модель эмоциональных отношений, включающую в себя трех братьев и трех женщин, связанных между собой неуверенным отталкиванием и безрассудной страстью. Этот вращающийся шестиугольник является центром эмоциональной структуры романа не только потому, что отражает основное напряжение между основными персонажами, но и потому, что от него тянутся связи к действующим лицам, оставшимся за его пределами. Динамика этой структуры разрешается в конце романа: Федор Павлович, Смердяков и поляк устраняются смертью или осмеянием, а героини поворачиваются лицом к тем, кто их домогается. Таким образом, цепь персонажей распадается на обычные пары, и история развивается в сторону завершения, стабильности.

Из работ компаративистов значимой является монография Д. Фангера «Достоевский и реалистический реализм. Исследование Достоевского в отношении к Бальзаку, Диккенсу и Гоголю» (1965). Творчество исследуемых писателей, по мнению литературоведа, объединяет жизнь героев в большом городе: Париже, Лондоне, Санкт-Петербурге. Как полагает Фангер, герои Достоевского становятся либо мечтателями, либо преступниками. Заметим, что исследователь писал свой труд в то время, когда в Советском Союзе была переиздана книга М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Ф.М. Достоевского» (1963), которая, как мы полагаем, была известна Фангеру. Вслед за Бахтиным американский ученый также отметил, что романы Достоевского представляют собой разноцветное смешение стилей языка и похожи на квартиры, которые сдаются внаем. Анализируя женские образы, Фангер акцентировал внимание на образе Нелли («Униженные и оскорбленные»). По его мнению, он заимствован из романа Ч. Диккенса «Лавка древностей», но функция героини в романе Достоевского существенно изменена. Главной героиней романа является Наташа, привлекательная и импульсивная девушка, которой овладела мазохистская любовь к князю Алеше. До поры до времени две сюжетные линии Наташи и Нелли не пересекаются. Но позже читатель узнает, что история Наташи сродни любви матери Нелли. По мнению литературоведа, смерть незаконнорожденного ребенка – одновременно закономерный финал подобной любви и обвинение Волконскими им подобным [9, с. 201]. Особое место в исследовании Фангера принадлежит роману Достоевского «Преступление и наказание». Тему проституции, когда матери отправляют на улицы своих дочерей, исследователь связал с проблемой времени. Она связана не только с образом Сони Мармеладовой, о которой критик говорит как о наименее реалистичном персонаже в творчестве писателя: «...ее с трудом можно назвать существом из плоти и крови» [9, с. 234]. Тема проституции раскрывается и через образ девочки, которую спасает от преследователя Раскольников, и через женщину, которая хотела утопиться в Неве, и через образ Луизы Ивановны. Фангер полагает, что Достоевский в своем романе оправдывает дочерей бедных государственных служащих, имеющих большие семейства, тем, что они зарабатывали деньги не для себя. В творчестве русского писателя, по наблюдению Фангера, эта тема впервые получила воплощение в образе Лизы из «Записок из подполья», была продолжена в образе Сони Мармеладовой и завершилась в образах Настасьи Филипповны и Грушеньки. Таким образом, тема проституции в творчестве Достоевского, по его мнению, соседствует с темой преступления. Для дальнейшего изучения творчества Ф.М. Достоевского книга Д. Фангера имела большое значение. В ней автор не только поставил русского писателя наряду с признанными мировыми гениями О. де Бальзаком и Ч. Диккенсом, но и показал его своеобразие и преимущество перед ними.

Выделим еще одно направление в изучении творчества Ф.М. Достоевского в англо-американском литературоведении в 1960-е гг. – феминистскую критику. Известно, что феминизм в эти годы исполь- зовал литературу как «эмпирический» материал для реконструкции «общественной реальности» из-за недостатка исторических документов, связанных с жизнью женщины в прошлом. Феминистская критика, опираясь на методологию психоанализа, постструктурализма, марксизма, конструктивизма и других направлений, стремилась осмыслить место женщины, отведенное ей патриархальными структурами, и способствовать устранению или по меньшей мере их изменению. Изучение женских образов русской литературы ХIХ в. началось в конце 1960-х гг., однако первые книги, содержащие анализ женских образов Ф.М. Достоевского в контексте феминизма, появятся только в 1970-е гг.

Восприятие творчества Достоевского в англоязычной литературе 1940–1960-х гг. разнообразно. В эти десятилетия англоамериканские ученые плодотворно разрабатывали различные исследовательские стратегии. Вместе с тем некоторые интерпретации женских образов писателя оказались не вполне корректными и обоснованными, что, на наш взгляд, было связано не только с разрушением в этот период научных и культурных связей между англоязычными странами и СССР, но и с национальной спецификой литературоведения. Для англоязычной критики литературное произведение – это часть общей культуры, открытой всем и открывающей истины и откровения о человеческом опыте. Отсюда определенная субъективность в интерпретации художественных текстов и образов, в результате которой критик становился соавтором, что нередко приводило к искажению авторского замысла.

Итак, проведенный нами анализ путей восприятия и осмысления женских образов Ф.М. Достоевского в англоязычном литературоведении в ХIХ в. – первой половине ХХ в. (до 1970-х гг.) позволяет говорить о наличии в нем следующих тенденций. Прежде всего, в англоязычном литературоведении рецепция на творчество Достоевского возникла значительно позднее, чем в русском литературоведении. Это было связано с редкими переводами произведений писателя, а также с недостаточной разработанностью научных подходов к их изучению. Лишь в 1910–1920-е гг. появились работы о героинях Достоевского как воплощении загадочной русской души, составившие особую страницу в истории психологического и психоаналитического направлений в изучении произведений русского писателя. Наиболее значимыми для достоевсковедения Англии и США стали последующие 1940–1960-е годы, в течение которых изучение женских образов Достоевского велось по нескольким направлениям: религиозно-философскому, социальному, биографическому, психоаналитическому и формальному. К началу 1970-х гг. в англоязычном литературоведении в изучении женских образов Ф.М. Достоевского был накоплен богатый материал, который позволил в последующие десятилетия продолжить их исследование на новом теоретическом уровне.