О некоторых тенденциях в изучении творчества Ф.М. Достоевского в англоязычном литературоведении в конце XIX - начале XX в

Судьба книг Ф.М. Достоевского в Англии и Америке свидетельствует о том, что даже гениальный художник не в состоянии оказать «влияние» на читателей другой страны, если не возникает «встречного течения» (термин А.Н. Веселовского). Влияние – это встреча, и она не может осуществиться, если нечему встречаться. Так, в XIX в. обе англоязычные страны оказались не готовы к восприятию творчества Ф.М. Достоевского. Миновали десятилетия, прежде чем в них возникла потребность в осмыслении идей и образов русского писателя.

Известность в англоязычных странах пришла к Ф.М. Достоевскому гораздо позже, чем в континентальной Европе, где читатели познакомились с первым романом русского писателя уже в 1850 г. Впервые о Достоевском как о «видном романисте» заговорил американский критик и переводчик Ю. Скайлер в обзоре русской литературы за 1869 г., после того как в журнале «Русский вестник» был напечатан роман «Идиот» [1]. Однако поводом для более развернутого анализа творчества Достоевского послужил выход романа «Подросток». В журнале «Harper's», читавшемся по обе стороны Атлантики, Ю. Скайлер дал обзор русской литературы за 1875 г., в котором рассказал американским читателям о новом романе Достоевского. Критик отметил «удивительную выразительность характеров» в романе «Подросток», глубину психологического анализа и «поистине огромный талант» Достоевского-художника [2]. В 1881 г. сначала в Лондоне, а затем в Нью-Йорке на английском языке были опубликованы «Записки из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского в переводе Марии фон Тило. С этой публикации, по сути дела, началось систематическое издание произведений Достоевского в Англии и США. Отметим, что большее внимание и интерес к творчеству русского романиста в этот период проявили англичане.

Практически все произведения Ф.М. Достоевского, изданные в Англии и США до 1912 г., переводились на английский язык и публиковались сначала в Лондоне, а затем уже издавались в США. Скорее всего, это связано с особым отношением жителей Великобритании к русской литературе. Исследователь английской литературной критики Т.Н. Красавченко пишет: «В XIX в. Литература в Великобритании – цивилизующая сила. То есть в Англии, как и в России, хоть и на свой лад, роль литературы и ее спутника (или неотъемлемой части) – критики выходит за сугубо эстетические рамки» [3, с. 4]. В 1885 г. в Англии на страницах «The Academy» появилось первое произведение, полностью посвященное русскому писателю, – «Российский романист Достоевский». Это было послание Х.С. Вилсона читающей публике Британии, описывающее огромную популярность Достоевского в Германии, иллюстрированное автором [4]. В 1886 г. в Англии вышел перевод книги французского дипломата и литератора Е. Вогюэ «Русский роман» (заметим, что в Америке эта книга появится только в 1916 г.), которая во многом сформировала восприятие творчества Достоевского у английских читателей, после чего в британском обществе интерес к творчеству российского романиста резко возрос. Вместе с тем отметим и очевидные недостатки этой книги: Вогюэ рассматривал искусство Достоев- ского как «примитивное» и «варварское», насыщенное «трагическим мистицизмом и религией страдания»: «Наш автор никогда не добивался успеха в изображении простой и естественной любви. Она знает только преувеличенные формы: или в связи с мистическим чувством сострадания, верности без желания, или грубой страсти. Любовники, которых он изображает, сделаны не из плоти и крови, а из нервов и слез. Это один из присущих ему аспектов творчества» [5]. В 1898 г. в Лондоне было опубликовано критическое исследование Г. Гиссина о Диккенсе, в котором он указал на сходство между ним и Ф.М. Достоевским: оба, по его мнению, демонстрируют «болезненное сочувствие жертвам жизни», но Достоевский превосходит Диккенса в проницательности, в рассмотрении социальных и психологических деталей [6, с. 221-223].

Интерес к Достоевскому в Великобритании продержался недолго, уже к началу XX в. он угас. По мнению литературоведа Фелпса, когда исследователь М. Бэринг в 1903 г. решил издать в Лондоне книгу о русском писателе, ему ответили отказом, сославшись на то, что в Англии на Достоевского спроса нет [7, с. 156]. Понизился интерес к творчеству русского романиста и со стороны исследователей литературы, хотя изредка в периодике еще продолжали появляться отдельные критические статьи и заметки о его произведениях. Так, в 1889 г. вышел английский перевод книги «Впечатления от России» Г. Брандеса, автор которой отметил философское и психологическое значение романов Достоевского и акцентировал внимание на их перекличку с идеями Ф. Ницше [8]. На близость Достоевского и Ницше указал в своем эссе и Э. Гарнетт (1906). Сожалея о падении интереса к русскому писателю («Нынешнее поколение не знает Достоевского. Тем хуже для нынешнего поколения!»), критик приписал это невнимание «нездоровому страху англичан» перед способностью Достоевского исследовать «преисподнюю страдания или расстроенное сознание» и «преподносить нам понимание глубинных, темных пределов духовной правды» [9, с. 202–203]. М. Бэринг в своих «Вехах русской литературы» (1910) также был склонен преувеличивать склонность Достоевского к вторжению в неизвестное, находящееся по ту сторону плоти [10, с. 254–260]. Тем не менее это было одно из первых англоязычных исследований о русском писателе, в котором значение творчества Ф.М. Достоевского ставилось «несравненно выше» искусства И.С. Тургенева.

Таким образом, во второй половине XIX в. англоязычный читатель еще не был готов к восприятию творчества Достоевского. При этом суть вопроса заключалась не в том, что его романы «Братья Карамазовы», «Бесы» или «Подросток» не были переведены на английский язык. Художественный мир писателя воспринимался в этот период как антимир (В. Хоуэллс) или как нарушение композиционной стройности целого (Г. Джеймс). Однако, несмотря на непонимание и даже непризнание Достоевского в Англии и Америке, к концу XIX в. ситуация в корне изменилась: его имя стало нарицательным для обозначения большого писателя. Так, в 1876 г. после издания в Лондоне и Нью-Йорке романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» В. Хоуэллс писал в «Harpers Monthly»: «Нам следует читать Достоевского. Особенно нашим романистам есть чему поучиться у него, ибо, несмотря на кошмарные картины агонии человеческой души, художественный мир Достоевского целостен и внушает надежды. На каждой странице он учит терпению, гуманизму, состраданию, той братской ответственности и обязанности человека перед человеком, от которых не освобождены и американцы» [11, с. 95].

Итак, характеризуя первый период знакомства англоязычного читателя с творчеством Ф.М. Достоевского, можно говорить лишь о восприятии-впечатлении, основанном на отношении «нравится – не нравится», о попытках определить, что нового внес писатель в современную ему литературу. Женские образы Достоевского в этот период внимание англоязычной критики не привлекали. Они упоминались лишь в пересказе произведений.

В первое десятилетие XX в. наметилось нарастающее взаимодействие Англии и США в сфере литературы и критики. Английские критики приезжали в США с лекциями, преподавали в летних школах. Английские книги регулярно появлялись в американских изданиях, американские публикации (реже) – в английских. Несомненным было и то, что английская и американская критика, по крайней мере даже позднее, в первой половине XX в., продолжали существовать изолированно друг от друга. Однако именно в это время англичане и американцы по-настоящему открыли для себя автора «Братьев Карамазовых». В. Лизерборроу в своей статье «Достоевский и Англия» отмечает, что в 1912 г. в Британии появилась первая монография о жизни русского писателя – книга Дж. Ллойда «Великий русский реалист: Федор Достоевский» [12, с. 28]. А после выхода в свет 12-томного собрания сочинений писателя в переводе К. Гарнетт интерес к его творчеству возрос многократно. Недаром новый период в восприятии русского художника называют «культом Достоевского». В это время появились многочисленные публикации переводов произведений Достоевского, исследования, отклики о нем в печати.

Литературной репутации Ф.М. Достоевского данного периода способствовали три работы: М.Э. Дэйвенпорт «Мода на Достоевского в Англии и США» (1923), Х. Мачник «Английская репутация Достоевского» (1939) и Д. Брюстер «Восточно-западные связи» (1954). Все указанные работы охватывают период с 1880 г. по 1930-е гг. и создают картину знакомства Запада с творчеством Достоевского. Объектом исследования литературоведов явились книги и статьи, содержание которых составили отклики на произведения Ф.М. Достоевского или биографические материалы о нем. Так, в работах Дэйвенпорт и Мачник были представлены не только англо-американские источники, но также даны ссылки на работы французских, немецких критиков и журналистов. Культ Достоевского, сложившийся в 1912–1920-е гг., явился особым социокультурным феноменом. По словам X. Мачник: «Это было сложное интеллектуальное явление, состоящее частично из союзнических симпатий, частично из мистицизма, частично из возникшего интереса к патопсихологии, частично их интереса к художественному экспериментаторству. Достоевский был союзником, мистиком, психологом подсознательного, создателем новых художественных форм» [13, с. 5].

Рецепция творчества Ф.М. Достоевского в англоязычном литературоведении в эти годы формировалась под воздействием так называемого культа русской души, которая отныне связывалась с его именем. Его возникновению во многом способствовали публикации Е.-М. Вогюэ и Д.С. Мережковского. В тесной связи с культом русской души появились и первые высказывания о женских образах писателя [14]. Кроме того, феномен русской души связывался с религией страдания, апостолом которого, по мнению западной интеллигенции, был Достоевский. За рубежом эта религия представлялась выходом из духовного кризиса, ибо она была основана на мистическом чувстве сострадания, направлена против рационализма и прагматизма и видела спасение личности в очищении страданием. По мнению Фелпса, в обществе существовала эмоциональная необходимость в подобной религии, которая напрямую связывалась с культом Достоевского и культом страдания [15]. Под влиянием культа русской души в 1916 г. была написана книга о Достоевском М. Мэрри [16], назвавшим писателя пророком и определившим мир его романов как мир символов.

В решении вопроса о восприятии произведений Достоевского и женских образов, созданных писателем, для англоязычных читателей камнем преткновения стало русское православие. Так, английская писательница В. Вулф, которую называют одной из основоположниц современной феминистской литературы и критики, отметила святость как специфическую черту русской литературы [17]. Напротив, американский писатель Э. Синклер в книге «Искусство Маммоны» (1925) заклеймил Достоевского как реакционера: «Достоевский – ортодокс восточного или византийского христианства, а также славянофил, русский патриот-мистик, верящий, что в русской душе заключено нечто особенное и чудесное» [18, с. 267]. А его соотечественник Д. Лоуренс обвинил русского писателя в лицемерии: «Достоевский, смешивающий Бога и садизм, отвратителен» [19, с. 332].

Еще одним направлением в англоязычном литературоведении этого времени стала патопсихология [20, с. 10]. По мнению ряда авторов, для изучения женских образов Достоевского огромное значение имело открытие им двойственной природы человека: писатель «предпочитал иметь дело характерами, которые находились в конфликте сами с собой и которые были склонны обнаруживать двойственность, что позже было признано основным качеством человеческой природы» [21, с. 408]. Вместе с тем отношение к его новаторству в области психологизма отличалось противоречивостью. Англичане, например, отмечали, что герои Достоевского представляют гораздо больший интерес для физиологов, и обвиняли писателя в злоупотреблении смешения физических болезней и нравственных пороков [22]. Американский поэт К. Эйкен в статье «Симфония психоза» (1921) объявил все творчество Достоевского «фрейдистскими сновидениями, отражающими его личные переживания и проблемы» [23, с. 166]. В отличие от них, критик Р. Борн увидел в «зловещем и гротескном выверте человеческого мышления» героев Достоевского, в «сложном переплетении впечатлений и страстей или грубом насилии обстоятельств» силу художественного таланта русского романиста [24, с. 265-267].

Таким образом, творчество Ф.М. Достоевского в целом и его женские образы в частности в период культа и последующего спада были осмыслены в Англии и США достаточно многообразно. Определенные сложности в восприятии произведений Достоевского в Англии и США возникали из-за языкового барьера, несовершенства переводов и национальной специфики. В эти годы была создана репутация Достоевского как психолога (что было вызвано открытиями и растущей популярностью психоанализа), пророка (под влиянием событий русской революции), также был сформирован миф о

Достоевском как выразителе русской души и сохранен миф о нем как слабом художнике. На Западе, как и в России, в период знакомства с новым писателем женские образы привлекали внимание критиков нечасто, но изредка использовались в качестве примеров для иллюстрации высказанных суждений.