О содержании принципа правовой определенности

Одним из принципов, представляющих особый интерес для правовой системы России, является принцип правовой определенности. Принцип на первый взгляд, является относительно новым для права и правоприменительной практики РФ. Широко известный и основополагающий принцип законности, как оказалось, не только полностью не совпадает с принципом верховенства права, но и нуждается во взаимодействии с принципом правовой определенности. Пришел ли этот принцип в правовую систему России из международного права или является порождением постсоветских реформ и естественного процесса внутреннего развития конституционного права России? Очевидно, что формулирование (или разъяснение) содержания принципа правовой определенности, главным образом, идет от правоприменительной практики ЕСПЧ, при этом свои суждения о содержании этого принципа высказал и Конституционный Суд РФ. По мнению ряда авторов, в России принцип правовой определенности является кон-ституционным1. Другие исследователи признают этот принцип одновременно и конституционным принципом российского права, и принципом международного (европейского) права2.

О правовой природе принципа правовой определенности можно спорить, но с уверенностью можно утверждать, что этот принцип был известен и дореволюционной правовой доктрине России. По крайней мере, классик дореволюционной правовой науки И.А. Покровский в своей работе «Основные проблемы гражданского права» указал: «Одно из первых и самых существенных требований, которые предъ- являются к праву развивающейся человеческой личностью, является требование определенности правовых норм. Если каждый отдельный человек должен подчиняться праву, если он должен приспособлять свое поведение к его требованиям, то очевидно, что первым условием упорядоченной общественной жизни является определенность этих требований. Всякая неясность в этом отношении противоречит самому понятию правопорядка и ставит человека в весьма затруднительное положение: неизвестно, что исполнять и к чему приспособляться. …Индивид, поставленный лицом к лицу с обществом, государством, имеет право требовать, чтобы ему было этим последним точно указано, чего от него хотят и какие рамки ему ставят. Логически это право на определенность правовых норм есть одно из самых неотъемлемых прав человеческой личности, какое только себе можно представить; без него, в сущности, вообще ни о каком «праве» не может быть речи.»1

Существует точка зрения, что принцип правовой определенности является общепризнанным принципом международного права, наряду с принципом всеобщего уважения прав человека и принципом добросовестного выполнения международных обязательств, а также наряду с принципами равенства всех субъектов права перед законом и судом, принципами баланса частных и публичных интересов, доступа к суду, разрешения любого имущественного спора независимым судом; справедливости судебного разбирательства любого имущественного спора, разумности сроков разбирательства имущественных споров, открытости разбирательства спора, публичности объявления судебного решения2. С таким утверждением нельзя полностью согласиться по ряду причин.

Во-первых, в силу терминологических проблем, обусловленных, прежде всего, уникальностью российских формулировок п. 4 ст. 15 и ст. 17 Конституции РФ, «общепризнанные принципы международного права» не тождественны ни «принципам международного права», сформулированным в Уставе ООН, Декларации о принципах международного права и в Заключительном Акте по безопасности и сотрудничеству в Европе, ни «общим принципам права» в их понимании в рамках ст. 38 Статута Международного Суда ООН3.

Во-вторых, исчерпывающий на сегодня перечень принципов международного права не содержит принцип правовой определенности.

В-третьих, принцип правовой определенности, как и принцип равенства всех субъектов права перед законом и судом, принципы баланса частных и публичных интересов, доступа к суду, разрешение любого имущественного спора независимым судом, справедливость судебного разбирательства любого имущественного спора, разумность сроков разбирательства имущественных споров, открытость разбирательства спора, публичность объявления судебного решения и ряд других основополагающих правовых максим, очевидно, попадают в категорию «общие принципы права», так как перечень общих принципов права до сих пор точно не определен, а сомневаться в фундаментальности вышеперечисленных правовых идей не приходится.

Таким образом, принцип правовой определенности является общим принципом права и вместе с другими фундаментальными правовыми максимами, такими, как принцип верховенства права, лежит в основе всех правовых систем, как международных, так и национальных.

Определение содержания принципа правовой определенности невозможно без его разграничения с другими принципами, с которыми он взаимодействует.

По мнению Высшего Арбитражного Суда РФ, необоснованное восстановление пропущенного процессуального срока может привести к нарушению принципа правовой определенности и соответствующих процессуальных гарантий. «При решении вопроса о восстановлении процессуального срока судам следует соблюдать баланс между принципом правовой определенности и правом на справедливое судебное разбирательство, предполагающим вынесение законного и обоснованного судебного решения»1.

Конституционный Суд РФ считает, что «преюдициальность служит средством поддержания непротиворечивости судебных актов и обеспечивает действие принципа правовой определенности»2. В соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ от 17 ноября 2005 г. № 11-П сроки для подачи заявления (представления) о пересмотре судебного акта, вступившего в законную силу, должны учитывать баланс между принципом правовой определенности, с одной стороны, и правом на справедливое судебное разбирательство, предполагающим возможность исправления существую- щих нарушений, – с другой1. В Постановлении Конституционного Суда РФ от 25.04.1995 № 3-П указано, что общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом2.

Говоря о реальном содержании принципа правовой определенности, следует признать ведущую роль ЕСПЧ в формулировании и толковании положений и скрытых смыслов этого принципа. Европейский Суд по правам человека уверен, что, «следуя принципу правовой определенности, который закреплен в статье 6 Конвенции, вступившие в законную силу судебные решения должны в принципе оставаться неизменными. Их можно изменять только для исправления фундаментальных ошибок. Возможность существования двух точек зрения на один и тот же предмет еще не является основанием для пересмотра вынесенного решения»3. В свое время ЕСПЧ, критикуя, надзорное производство, регламентированное нормами ГПК РФ, ссылался на нарушение принципа правовой определенности и одновременно сформулировал три «новых» суждения:

– принцип правовой определенности, среди прочего, требует, чтобы принятое судами окончательное решение не могло бы быть оспорено;

– принцип правовой определенности, среди прочего, требует, чтобы ни одна сторона не могла требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления;

– нарушением принципа правовой определенности является возможность для стороны обращаться в суд надзорной инстанции, даже если она не исчерпала кассационный способ обжалования судебных постановлений1.

По мнению ряда российских авторов, принцип правовой определенности предполагает, что суд не вправе пересматривать вступившее в законную силу постановление только в целях проведения повторного слушания и получения нового судебного постановления2. Действительно, широко распространена точка зрения, что концепция res judicata является неотъемлемой частью принципа правовой определенности и подразумевает, прежде всего, возможность получения окончательного судебного решения3. Латинский термин res judicata буквально означает «разрешенное дело». Вряд ли стоит говорить о полном совпадении res judicata и принципа правовой определенности, хотя можно встретить и такие взгляды.

Можно было бы согласиться с тем, что res judicata является неотъемлемой частью принципа правовой определенности, одной из его сторон или внешних проявлений, при этом следует признать, что только этими положениями (res judicata) содержание принципа правовой определенности не ограничивается.

Однако, в правоприменительной практике ЕСПЧ res judicata рассматривается как самостоятельный принцип, нетождественный принципу правовой определенности: «Правовая определенность предполагает уважение принципа res judicata ... то есть принципа окончательного характера судебных решений. Этот принцип предусматривает, что ни одна сторона не вправе требовать пересмотра окончательного и имеющего обязательную силу решения исключительно с целью нового слушания дела и вынесения нового решения...»4.

Из правоприменительной практики ЕСПЧ следует вывод о том, что применяемое судами законодательство должно быть четким, конкретным и недвусмысленным. Формулировки правовых предписаний должны быть однозначными, а их содержание не должно противоречить другим правовым нормам. Иными словами, принцип правовой определенности предполагает высокую степень определенности права в целом, и высокую степень определенности правовой нормы, в частности. Эта определенность должна исключать такие ситуации, когда, например, и заявитель и суд могут одновременно совершить ошибку, например, в вопросе определения подведомственности спора. Точность формулировок норм права гарантирует индивиду защиту от произвола со стороны представителей власти, а также от неопределенного круга третьих лиц, исключает для него состояние неопределенности, порожденное невозможностью прогнозировать правовые последствия своих деяний.

Позиция ЕСПЧ по данному вопросу давно известна и остается незыблемой: «норма не может считаться «законом», если она не сформулирована с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ней свое поведение: он должен иметь возможность – пользуясь при необходимости советами – предвидеть, в разумной применительно к обстоятельствам степени, последствия, которые может повлечь за собой данное действие»1.

ЕСПЧ полагает, что «одним из основных аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который, в частности, требует, чтобы после окончательного разрешения судами вопроса их решение не ставилось под сомнение...»2.

Следует признать сложную взаимосвязь принципа верховенства права, принципа правовой определенности и принципа res judicata. По мнению некоторых авторов, res judicata является неотъемлемой частью принципа правовой определенности, а принцип правовой определенности – одним из основных аспектов принципа верховенства права.

Если же основываться на признании самостоятельности принципа res judicata, который можно назвать также принципом правовой определенности окончательных актов суда, то, по мнению Н.Н. Ковту- на, выстраивается четкая иерархия правовых принципов: верховенство права – правовая определенность – res judicata1.

Подводя итог, следует признать, что, несмотря на свое название, принцип правовой определенности является, возможно, самым неопределенным по своему содержанию. Его положения, неоднократно повторенные в судебной практике ЕСПЧ, Конституционного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, не могут считаться исчерпывающими и окончательными, так как ЕСПЧ, следуя концепции эволютивного толкования Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года, продолжает выявлять новые грани и смыслы этого принципа.