О значении понятия «уголовное преследование» в системе уголовно-процессуальных функций



Вестник Сибирского юридического

института МВД России                                   ----

УДК 343.13(47)

Роман Васильевич МА 3 Ю К, доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Байкальского государственного университета экономики и права (г. Иркутск), кандидат юридических наук

О ЗНАЧЕНИИ ПОНЯТИЯ «УГОЛОВНОЕ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ» В СИСТЕМЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ФУНКЦИЙ

ON THE IMPORTANCE OF THE NOTION «CRIMINAL JUSTICE»

IN THE SYSTEM OF CRIMINAL PROCEDURAL FUNCTIONS

У чение о функциях уголовного судопроизводства является одним из наиболее противоречивых, а потому дискуссионных в теории российского уголовного судопроизводства. В.В. Шимановский в 1965 г. писал, что «среди сторонников концепции уголовно-процессуальных функций отсутствует совпадение точек зрения по целому ряду существенных моментов, например, о самом понятии процессуальных функций, об их сущности, количестве в уголовном судопроизводстве и т.п. Более того, в понятие даже одноименных функций (функция обвинения, уголовного преследования) разные авторы нередко вкладывают различное содержание»¹.

Не останавливаясь на многообразии мнений относительно понятия уголовно-процессуальной функции, необходимо указать , что господствующим подходом к определению функции в науке уголовного процесса является ее рассмотрение как основного направления уголовно-процессуальной деятельности.2 Так, С.А. Альперт справедливо отмечал, что «термин «уголов но-процессуальная функция» применяется для характеристики не отдельных процессуальных действий либо роли того или иного субъекта процесса, а более широкого и емкого понятия, каким является направление в процессуальной деятельности. Причем речь идет не о любых направлениях, а основных, то есть таких, которые в своей совокупности непосредственно и в наиболее концентрированной форме выражают сущность уголовного судопроизводства, способствуют реализации его задач»3 .

Наиболее удачным на сегодняшний день представляется следующее определение уголовно-процессуальных функций: «определяемые нормами права направления, непосредственно раскрывающие предназначение уголовного судопроизводства, ориентированные на разрешение задач, стоящих перед уголовным процессом, определяющие направления деятельности участников процесса, обусловленные их правовым статусом»4 .

В основу новой модели уголовного судопроизводства в УПК РФ законодателем была положена простейшая, но в то же время образцово-состязательная концепция трех уголовно-процессуальных функций. Согласно п. 45 ст. 5 УПК РФ стороны — участники уголовного судопроизводства, выполняющие на основе состязательности функцию обвинения (уголовного преследования) или защиты от обвинения. В указанной норме заключенное в скобки понятие «уголовное преследование» употребляется в том же падеже, что и слово «обвинение» (родительный падеж), а поэтому согласуется только со словом «функция», на основании чего можно заключить, что очевидно использование указанных понятий в качестве абсолютных синонимов, для которых главным является термин «функция».

Одним из первых современных процессуалистов попытку объяснить название процессуальной функции «уголовное преследование» предпринял И.Л. Петрухин: в случае, когда в уголовном деле появляется подозреваемый, «это означает, что осуществление функции обвинения началось еще до привлечения лица в качестве обвиняемого, и в этом случае ее содержание не вполне соответствует ее названию. Поэтому функцию, о которой идет речь, еще называют уголовным преследованием»5 .

В уголовно-процессуальной литературе сформировались два основных подхода к вопросу о соотношении категорий «уголовное преследование» и «обвинение»: уголовное преследование - более широкое понятие, чем обвинение6 ; уголовное преследование - обвинение в широком (процессуальном) смысле7 . Однако встречаются мнения и о том, что «понятие «обвинение» - родовое понятие, которое шире понятия «уголовное преследование», являющегося одним из видов обвинения»8. Как справедливо отмечает Ю.В. Деришев, «системный анализ отдельных норм УПК РФ (п.п. 22 и 45 ч. 1 ст. 5, ч. 1 ст. 20 и др.) позволяет утверждать, что понятия

"уголовное преследование” и "обвинение”, с одной стороны, для законодателя тождественны, с другой - первое представлено шире второго, так как начинается раньше выдвижения обвинения ex officio»9 .

Соотнесение указных категорий осложнено тем, что, по сути, речь идет о сравнении не двух, а пяти понятий:

• 1)    уголовное преследование как функция (п. 45 ст. 5 УПК РФ);

• 2)    уголовное преследование как процессуальная деятельность (п. 55 ст. 5 УПК РФ);

• 3)    обвинение как функция (п. 45 ст. 5, ч. 2 ст. 15 УПК РФ);

• 4)    обвинение как процессуальная деятельность (ч. 1 ст. 20 УПК РФ);

• 5)    обвинение как утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом (п. 22 ст. 5 УПК РФ).

Нельзя не согласиться с высказыванием Ф.М. Ягофарова относительно непоследовательности законодателя в использовании указанных научных терминов в тексте уголовно-процессуального закона: «Как видно, законодательство не содержит стройных мыслей по поводу разграничения понятий «обвинение» и «уголовное преследование». Конечно, с данным положением можно смириться, если принять к сведению, что задачей законодателя не является формулирование стройных теоретических концепций. Данная задача, безусловно, может стоять только перед наукой. Но если законодатель решился на использование в тексте нормативного акта каких-либо спорных положений, то, по крайней мере, он должен быть в этом последователен. Закон, как нам представляется, не научный журнал, и на его страницах не должны присутствовать различные толкования одного и того же понятия. Если нормативный акт наводнен противоположными идеями, то это не может не отразиться на его качестве. К сожалению, качество нормативных актов в подобных случаях чаще всего ухудшается, и понятно, что ущемляются в конечном итоге всегда только права человека и гражданина»10 .

В связи с этим наибольшим просчетом законодателя представляется использование «уголовного преследования» и «обвинения» как названий одной и той же уголовно-процессуальной функции (п. 45 ст. 5 УПК РФ) . Результатом такой неудачной регламентации явились предложения называть функцию обвинения функцией уголовного преследования. Например, О.Д. Жук предложил изменить наименования функций обвинения и защиты соответственно на «функцию уголовного преследования» и «функцию защиты от уголовного преследования» в связи с тем, что уголовное преследование и защита охватывают не только обвиняемого, но и подозреваемого.11 Соглашаясь с автором относительно распространения данных функций и на подозреваемого, следует, тем не менее, указать, что название функций «обвинение» и «защита» являются традиционными для отечественной (и не только отечественной) теории уголовного процесса, поэтому подобное «оперативное вмешательство» в действующий организм российского уголовного судопроизводства, как представляется, не принесет ощутимой пользы для теории уголовно-процессуальных функций.

По утверждению Г.Н. Королева, «рассмотрение генезиса научных категорий «уголовное преследование» и «обвинение» в контексте отечественного уголовно-процессуального права приводит к выводу о том, что в основу модели нынешнего российского уголовного процесса положены идеи двух различных концепций, взятые в разной пропорции»12 . Одна из этих концепций - рассмотрение обвинения как деятельности и отождествление его с уголовным преследованием (п. 45 ст. 5 УПК РФ). Другая - концепция уголовного иска (обвинение как требование обвинителя, обращенное к суду, признать наличие уголовно-процессуального отношения между государством и лицом, предположительно совершившим деяние, запрещенное уголовным законом) (п. 22 ст. 5 УПК РФ). При этом, по мнению Г.Н. Королева, попытка рассматривать обвинение в широком или узком смысле (как процессуальное или материальное) «осложняет применение и без того несовершенных норм действующего УПК РФ», поэтому «единственно правильным решением в данной ситуации является наполнение терминов "уголовное преследование” и "обвинение” подлинным их содержанием», которое, как считает автор, раскрывается именно в концепции обвинения как уголовного иска: «Обвинение является определенным итогом уголовного преследования, ради которого оно, собственно, и осуществляется»13. Соглашаясь с позицией Г.Н. Королева в том, что в УПК РФ обвинение используется в нескольких значениях, необходимо указать на то, что еще в УУС 1864 г., в основу которого была заложена концепция уголовного иска, обвинение рассматривалось и как «утверждение» («уголовный иск»), и как «процессуальная деятельность» («процессуальное обвинение»), что само по себе не является противоречием.

В контексте вышеизложенного следует согласиться с утверждением Е.В. Шишкиной о том, что «при анализе суждений, высказанных в литературе, нетрудно увидеть, что функцию обвинения подменяют функцией уголовного преследования14 . Между тем в законе (ч. 2 ст. 15 УПК) речь идет о таких уголовно-процессуальных функциях, как обвинение, защита и разрешение уголовного дела»15 . При таком подходе уголовное преследование необходимо рассматривать в значении процессуальной деятельности, осуществляемой для реализации функции обвинения, то есть «уголовное преследование есть реализация функции обвинения»16 . Функция обвинения сама по себе направлена на достижение идеальной цели - полного изобличения лица в совершении преступления. Достижение указанной идеальной цели, или реализации функции обвинения, осуществляется посредством процессуальной деятельности: на стадии досудебного производства - подозрения лица в совершении преступления и выдвижения против него обвинения, на стадии судебного производства — поддержания данного обвинения государственным обвинителем, что в целом и составляет содержание уголовного преследования.

Придание понятию «уголовное преследование» в п. 45 ст. 5 УПК РФ значения уголовно-процессуальной функции представляется не совсем удачным и с позиций юридической техники, а именно: использование терминов «обвинение» и «уголовное преследование» как названий одной и той же уголовно-процессуальной функции нарушает требование обозначения одного явления только одним термином. Чтобы исправить данный недостаток, законодателю необходимо исключить из п. 45 ст. 5 УПК РФ либо категорию «обвинение», либо категорию «уголовное преследование». При таком условии оставление в данном качестве термина «функция обвинения» представляется более предпочтительным в силу, как уже отмечалось, традиционности его использования в уголовно-процессуальной науке и законодательстве.

Таким образом, за категорией «уголовное преследование» в нормах УПК РФ должно остаться одно значение — процессуальная деятельность, посредством которой реализуется функция обвинения. В связи с этим предлагаем из п. 45 ст. 5 УПК РФ исключить слова «(уголовного преследования)», изложив его в следующей редакции: «45) стороны — участники уголовного судопроизводства, выполняющие на основе состязательности функцию обвинения или защиты от обвинения».

• 3    Альперт С.А. Обвинение в советском уголовном процессе : учебное пособие. Харьков: Вища школа, 1974. С.15.

• 4    Ефимичев С.П., Ефимичев П.С. Функции в уголовном судопроизводстве: понятие, сущность, значение // Журнал российского права. 2005. N№7. С.61.

• 5    Уголовный процесс : учебник / под ред. И.Л. Петрухина. М.: Проспект, 2001. С.88-89.

• 6    Жук О.Д. О понятии и содержании функции уголовного преследования в уголовном процессе России // Законодательство. 2004. N№2. С.78; Малахова Л.И. Функция уголовного преследования как вид процессуальной деятельности // Российский следователь. 2003. N№7. С.26; Сухарева Н.Д. О понятии «уголовное преследование» // Российский следователь. 2002. N№10. С.24; Ту-шев А.А. Осуществление прокурором функции уголовного преследования в судебном разбирательстве // Российская юстиция. 2005. N№12. С.21.

• 7    Андреева О.И. Соотношение функции обвинения и уголовного преследования по УПК РФ // Судебная реформа и становление правового государства в Российской Федерации (по материалам научно-практической конференции) / под общ. ред. В.С. Комаровского, М.Ю.Мизулина. М.: ДиАр, 2003. С.137; Лавдаренко Л.И. Функция следователя в российском уголовном процессе: проблемы реализации, перспективы развития : автореф. дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.09. Владивосток: Дальневост. гос. ун-т, 2001. С.7; Петрова Н.Е. Частное и субсидиарное обвинение. Самара: Самар. ун-т, 2004. С.26.

• 8    Аширбекова М.Т. О соотношении понятий «обвинение» и «уголовное преследование» // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ) : материалы международной научно-практической конференции (Екатеринбург, 27-28 января 2005 г.) : в 2 ч. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. ун-та, 2005. Ч.1. С.63.

• 9    Деришев Ю.В. Уголовное досудебное производство: концепция процедурного и функционально-правового построения : автореф. дис. ... докт. юрид. наук : 12.00.09. Омск: Ом. акад. МВД России, 2005. С.20.

• 10    Ягофаров Ф.М. Механизм реализации функции обвинения при рассмотрении дела судом первой инстанции : дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.09. Оренбург: Сренб. гос. аграрн. ун-т, 2003. С.34.

• 11    Жук О.Д. Указ. соч. С.79. Подобное предложение также вносилось А.П. Кругликовым:

«Пониманию терминов "обвинение" и "уголовное преследование" в их надлежащем значении способствовало бы исключение законодателем из п. 45 ст. 5 УПК РФ слова "обвинения"» (См.: Кругликов А.П. К вопросам о сущности и соотношении понятий «обвинение» и «уголовное преследование» // Российская юстиция. 2005. N№12. С.47).

• 12    Королев Г.Н. Прокурорское уголовное преследование в российском уголовном процессе : монография. М.: Юрлитинформ, 2006. С.53.

• 13    Там же. С.56.

• 14    В некоторых источниках встречаются даже такие высказывания: «уголовное преследование -это одна из функций уголовного процесса, осуще

  ствляемая носителями обвинительной функции» (См.: У головный процесс : учебник / под ред. В.П. Божь-ева. М.: Высшее образование, 2005. С.23).