Об общественной опасности личности преступника со специальным статусом

В науке понятие специального субъекта преступления является спорным, но согласно ведущей позиции таковым признается лицо, которое «кроме необходимых признаков субъекта (вменяемость и достижение определенного возраста) должно обладать еще особыми дополнительными признаками, ограничивающими возможность привлечения других лиц к уголовной ответственности за совершение данного преступления»1.

Отсутствие законодательной дефиниции понятия порождает различное понимание содержания качеств или признаков специального субъекта преступления. Hорма ч. 4 ст. 34 УК РФ говорит лишь о субъекте, «специально указанном в соответствующей статье Особенной части Кодекса». Отсюда споры о признании особыми качествами половой принадлежности в составе ст. 131 УК РФ «Изнасилование», совершеннолетия в составах ч. 1 ст. 150 «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления», ч. 1 ст. 151 «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий», физиологического состояния — ст. ст. 121 «Заражение ВИЧ-инфекцией», 122 «Заражение венерической болезнью».

Представляется, что если основной целью применения понятия специального субъекта преступления является «дифференциация уголовной ответственности и индивидуализация наказания»2, то критерии выделения его должны, в первую очередь, свидетельствовать о повышенной общественной опасности в сравнении с общим субъектом.

Общественная опасность лица рассматривается в двух аспектах — в ретроспективном, когда совершенное субъектом «преступление является основным критерием общественной опасности»3 и перспективном, когда оценивается «возможность совершения нового преступ-ления»4 на основании изучения личности преступника. Очевидно, что ретроспективный подход имеет значение для решения вопроса об уголовной ответственности, а перспективный — для вопроса о предупреждении преступлений, т. е. подлежит рассмотрению в рамках криминологии.

Таким образом, характеристика общественной опасности применима и к субъекту преступления как уголовно-правовой категории, и к личности преступника как криминологической категории. Этот вывод особенно важен для определения понятия «личность специального преступника», необходимость самостоятельного изучения которого обусловлена особой ролью его свойств в генезисе преступления.

Родовое понятие личности преступника понимается как совокупность социально значимых свойств, определяющих виновное совершение преступления, меру социальной патологии в человеке5. Подобное понимание предупреждает споры о биологических или физиологических признаках — в структуре личности преступника они отсутствуют, тогда как подсистемами ее выступают «социальный статус, социальные функции (роли) и нравственно-психологические характеристики»6.

Изложенное вполне относится и к личности специального преступника — ему также присущи качества, характеризующие антисоциальную направленность, — «искажение ценностно-нормативной сферы» и «деформация правосознания»7. С этой позиции мы не можем указывать на большую степень общественной опасности личности общего или специального субъектов. Hо если принять во внимание качественные особенности социальной роли субъекта, то наше утверждение получит свое обоснование: степень общественной опасности личности специального преступника выше за счет конкретных социальных (функций) ролей, приобретших уголовноправовое значение ввиду прямого указания в законе.

Сущность ролевого подхода (социологического) заключается в установлении зависимости между поведением субъекта и «заданным обществом образом поведения, совокупностью требований, предъявляемых индивиду, а также действий, которые должен выполнить человек, занимающий данный статус (положение) в данной социальной системе»8. Отсюда несоответствие поведения личности ролевым ожиданиям (экспектациям) порождает конфликт, а указание на условия этого несоответствия в уголовном законе выступает основанием для квалификации его как преступления.

Уголовный кодекс РФ содержит следующие характеристики социальных ролей личности специального преступника, которые должно понимать как специальные признаки субъекта преступления:

— лицо, на которое возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетнего (родители, педагог, иное лицо), — чч. 2 ст. ст. 150, 151;

— служебное положение — пп. «в» чч. 2 ст. ст. 1271, 1272; чч. 2 ст. ст. 128, 136, 137, 138; п. «г» ч. 3 ст. 146; чч. 3 ст. ст. 159, 160;

— работодатель — ст. ст. 145, 1451;

— должностное лицо — ст. ст. 140, 169; ч. 2 ст. 237; ст. ст. 285, 286; ч. 2 ст. 292;

— лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой организации (здесь же — частный нотариус, аудитор, частный детектив, работник частной охранной организации) — ст. ст. 201–203;

— представители правоохранительной системы (судья, следователь, дознаватель, сотрудник правоохранительных органов) — ч. 1 ст. 2861; ст. ст. 299, 301, 302, 305.

Таким образом, мы можем заключить, что личность специального преступника — это совокупность уголовно значимых характеристик социального положения лица, повышающих степень его общественной опасности.

Закономерно возникает вопрос о том, как содержание характеристик социального положения лица, будучи уголовно значимым, т. е. являющимся специальным признаком субъекта преступления, повышает общественную опасность личности специального преступника. Bо-первых, социальное положение (статус) специального преступника предоставляет ему «совокупность определенных прав, привилегий и обязанностей»9, обладание которыми облегчает, а иногда только и делает возможным совершение того или иного преступного деяния; во-вторых, делегирование указанных привилегий, прав и обязанностей обществом и государством сопряжено с наличием соответствующих ожиданий и требований к поведению данного субъекта — в этом смысле мы говорим о социальной роли, имея в виду личность специального преступника; в-третьих, указанные ожидания и требования и, одновременно, значимость статуса субъекта в системе социальной иерархии воплощаются в отношениях между специальным преступником и потерпевшим.

Здесь уместно привести описание личности плац-майора в «Записках из Мертвого дома» Ф. М. Достоевского, в котором подчеркивается значение социальной роли в формировании преступного поведения: «Страшный был этот человек именно потому, что такой человек был начальником, почти неограниченным, над двумястами душ. Сам по себе он только был беспорядочный и злой человек, больше ничего»10.

Обратимся к личности потерпевшего, которую мы понимаем как совокупность «социальных, психологических или биофизических свойств»11, обусловливающих «предрасположенность»12 лица пострадать от преступления. Bлияние личности потерпевшего на общественную опасность личности специального преступника происходит, прежде всего, на уровне нравственнопсихологической подсистемы, поскольку укрепление решимости осуществить преступный замысел происходит в том числе за счет специфики субъективных переживаний потерпевшего — доверие, авторитетность должностного лица, согласие с собственным подчиненным положением, признание «господства» разной степени и решающего значения фигуры должностного лица в истребуемом деле. Bсе это получает ответную реакцию в виде соответствующего поведения субъекта преступления — ощущение вседозволенности, безнаказанности и не ограниченной ничем свободы.

В произведениях русских классиков особенности взаимоотношений «господ», «начальников», иных носителей властных полномочий и простого народа описывались неоднократно. Характер таких взаимоотношений, как правило, выражается использованием обращения «Ваше благородие!», в котором соединились и надежда на благоприятный исход, и трепет, и ожидания просящего. В «Записках из Мертвого дома» Ф. М. Дос- тоевский описывает некоторые типы должностных лиц. Hесмотря на то, что повествование ведется от лица арестанта и касается жизни в остроге, мы не можем отрицать глубокое сходство описанных психологических образов и ситуаций с общими («средними») типами современного гражданского должностного лица и рядового просителя-гражданина. Hапример, «потребность самовластия», присущая даже наиболее прогрессивным в человеколюбии представителям общества, объясняется писателем следующим образом: «Даже всякий фабрикант, всякий антрепренер непременно должен ощущать какое-то раздражительное удовольствие в том, что его работник зависит иногда весь, со всем семейством своим, единственно от него»13.

Зависимость — ключевой термин в характеристике взаимоотношений личности специального преступника и личности потерпевшего: последний чувствует свою несвободу и беспомощность, если решение конкретного вопроса предполагает использование особых правомочий и связей, у него отсутствующих. Именно это обстоятельство и выступает условием обращения к должностному лицу. В обществе, пронизанном бюрократическими взаимозависимостями, рядовой гражданин неизбежно оказывается носителем виктимных качеств, а само социальное устройство выступает виктимоген-ным фактором.

Кроме того, «обычный» корыстно-насильственный преступник воспринимается потерпевшим именно как преступник — безнравственный человек, его негативные установки и преступные намерения находятся в поле восприятия потерпевшего, обусловливают его сопротивление и желание восстановить справедливость, покарать преступника, отомстить, вызывают ощущение обиды. В то же время специальный субъект «закамуфлирован» своим статусом, социально полезным положением, его антиобщественные установки завуалированы поощряемыми обществом задачами служебной деятельности и профессиональными функциями. Hеочевидность криминогенных качеств личности такого субъекта также обусловливает виктимные качества жертвы.

Hеобходимо также отметить, что нередко наличие преступных качеств у должностного лица презюмируется — это особенно актуально для взаимодействий с представителями правоохранительной системы, корруп-циогенность которых сформировала стереотипный образ поведения — незаконный de jure, но de facto освобождающий от бюрократических проволочек. Это, в частности, проявляется в наличии денежной купюры в водительском удостоверении. Потерпевший здесь преступает закон — выступает в роли взяткодателя, при этом он соглашается с заведенным порядком «взятка — результат», принимает такую ситуацию и в определенной мере способствует ее развитию.

Следует отметить, что «привычность» должностных преступлений есть, в первую очередь, результат избытка законодательных гарантий правовой защиты лиц с определенным должностным положением, что продуцирует формирование системы отношений, в которой должностное лицо чувствует защищенность «тыла». Если говорить об уголовном законе, то это выражается в наличии специальных составов некоторых преступлений — речь идет о ст. 317 «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа», ст. 318 «Применение насилия в отношении представителя власти», ст. 319 «Оскорбление представителя власти». Подобный подход находит свое выражение также в более суровых санкциях за указанные деяния по сравнению с санкциями общих составов.

Поскольку описанное субъективное восприятие должностного лица применительно к русскому народу можно назвать устоявшимся, то логично предположить масштабы и глубинные «пласты», с которыми пришлось бы столкнуться всякому, пожелавшему устранить корень проблемы. Отсюда — важное значение более сжатых во времени и энергичных мер, в числе которых — отражение повышенной общественной опасности личности специального преступника на виде и размере наказания, подлежащего применению за совершенное деяние. Очевидно, что если лицо злоупотребило доверием общества и государства, выразившемся в делегировании ему определенных полномочий и привилегий, то необходимо лишить его этого доверия.

Сегодня Уголовный кодекс РФ предусматривает подобную возможность в качестве одного из видов наказания — лишении права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью (ст. 47). Считаем, что применение данного вида наказания целесообразно в предупредительных целях, а также в целях снижения общественной опасности лица. Глава 30 УК РФ «Должностные преступления» предусматривает данный вид наказания в санкции каждой включенной в нее нормы. При этом возражение вызывают законодательные ограничения возможности применения данного наказания: во-первых, указание на невозможность последующего занятия не любой должности, а «определенных должностей»; во-вторых, указание на возможность применения такого вида наказания даже при его отсутствии в санкции статьи нивелируется признанием за судом права самостоятельно решить вопрос о возможности применения наказания к конкретному субъекту с учетом «характера и степени общественной опасности преступления и личности виновного».

По поводу наказания специальных субъектов, общественная опасность личности которых определяется их особым социальным положением, в литературе высказано мнение о необходимости соответствия наказания статусу виновного: «те лица, которые до осуждения находились в более благоприятных условиях, чем другие преступники, заслуживают по сравнению с ними большего порицания за совершенное преступное деяние. Их материальное положение, полученное образование и воспитание предоставляли им больше возможностей для выбора непреступной формы удовлетворения своих потребностей. Общественная опасность таких лиц определяется обычно и главным образом их внутренними качествами, которые проявляются в преступ- ном поведении и при отсутствии отрицательного влияния внешних условий»14.

Изложенный анализ приводит к выводу о том, что предоставление большего объема правомочий и привилегий, которыми наделяются специальные субъекты преступлений, необходимо компенсировать строгими требованиями законопослушания и более жесткими мерами взыскания.

• ¹    Устименко В. В. Специальный субъект преступления (понятие, виды, некоторые вопросы квалификации) : дис. … канд. юрид. наук. Харьков, 1983. С. 12.

• ²    Лейкина Н. С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968. С. 71.

• ³    Филимонов В. Д. Общественная опасность личности преступника (Предпосылки, содержание, критерии). Томск, 1970. С. 230.

• ⁴    Волженкин Б. В. Общественная опасность преступника и основание уголовной ответственности // Правоведение. 1963. № 3. С. 90.

• ⁵    Клейменов М. П. Криминология : учебник. М., 2008. С. 89.

• ⁶    Криминология / под ред. H. Ф. Кузнецовой. М., 1998. С. 117.

• ⁷    Антонян Ю. М., Голубев В. П., Кудряков Ю. Н., Бовин В. Г. Hекоторые отличительные психологические черты личности преступника // Личность преступника и предупреждение преступлений : сб. науч. тр. М., 1987. С. 26.

• ⁸    Клейменов М. П. Указ. соч. С. 98.

• ⁹    Там же.

• ¹⁰    Достоевский Ф. М. Записки из мертвого дома // Достоевский Ф. М. Собр. соч. : в 10 т. М., 1957. С. 15.

• ¹¹    Винокурова Н. С. Личность преступника и жертвы в механизме вымогательства и предупреждение этих преступлений : дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 71.

• ¹²    Ривман Д. В. Виктимологические факторы и профилактика преступлений. Л., 1975. С. 50.

• ¹³    Достоевский Ф. М. Указ. соч. С. 87.

• ¹⁴    Филимонов В. Д. Указ. соч. С. 244.