Образ павлина в рассказе Д. Г. Лоуренса "Павлин зимой"

Исследователи творчества Д. Г. Лоуренса сходятся во мнении, что в поэтике писателя «решающую роль играет символ, неотделимый от мира природы» [Антонова 2011: 113]. Среди природных символов выделяют образы птиц. Они имеют глубокую мифопоэтическую традицию, связанную с первопредками, тотемами племени [Иванов, Торопов 1982: 347]. У Лоуренса через символы птиц часто передан «дух свободы»: такое символическое значение художественного образа выражено в новелле «Сбежавший петух», в романе «Радуга» и др. [Рогаческая 2013: 114].

В нескольких своих романах писатель обращается к образу павлина: «Радуга» ( The Rainbow , 1915), «Влюблённые женщины» ( Women in

Love , 1920), «Пропавшая девушка» ( The Lost Girl , 1920), «Флейта Аарона» ( Aaron's Rod , 1922), «Кенгуру» ( Kangaroo , 1923) и «Пернатый змей» ( The Plumed Serpent , 1926), а в заглавии первого романа писателя есть слово «павлин» – «Белый павлин» ( The White Peacock , 1911), акцентирующее внимание на значимости образа. Название птицы присутствует и в рассказе «Павлин зимой» ( Wintry Peacock ), который входит в сборник «Англия, моя Англия» ( England, My England ), опубликованный в Америке в 1922 г., в Англии в 1924 г. и состоящий из 10 рассказов: England, My England , Tickets, Please , The Blind Man , Monkey Nuts , Wintry Peacock , You Touched Me , Samson and Delilah , The Primrose Path , The Horse Dealer’s Daughter и Fanny and Anny .

Зарубежные ученые исследуют разные редакции текста рассказа «Павлина зимой» [Harrison 1999: 8‒22; Reeve 2007], упоминают о рассказе в рецензиях на сборники произведений Лоуренса [Kalnins 2010], пишут о нем как части сборника «Англия, моя Англия» [Poplawski P. etc. 2001: 897], не анализируя произведение в выбранном нами аспекте. Проводя лингвистический анализ текста романа «Белый павлин», С. Г. Тикунова изучает семантику заглавия [Тикунова 2005: 15–18]. Поэтику заглавия «Павлин зимой», взаимосвязь заглавия и содержания рассказа анализирует Н. М. Булашова [Булашова 2013: 45–50].

Выход за «пределы образности художественного произведения», открытие «инородной перспективы», «бесконечного ряда всевозможных <…> перевоплощений» связаны с символическим значением художественного образа (то, что А. Ф. Лосев назвал символом второй степени) [Лосев 1976: 145]. Опираясь на это положение, мы проводим литературоведческий анализ образа павлина, который открывает чрезвычайно важную для Лоуренса концепцию человеческих отношений, взаимоотношений мужчины и женщины. Отношения между мужчиной и женщиной, созданные в произведениях Лоуренса, Джудит Сондерс называет «битвой, в которой ни один пол не может однозначно одержать верх» [Saunders 2012: 69].

В Англии начала XX в. павлины были распространены в качестве домашней птицы. В искусстве павлин издавна наделялся символическим значением. Так, уже в Древней Греции павлин был связан с богиней Герой, был её птицей, а рассыпанные по его роскошному хвосту «звёзды» считались «очами Аргоса», следившими за лунной коровой Ио. В целом символическое значение образа павлина весьма разнообразно и обширно, а также довольно противоречиво. Солярная символика павлина характерна для мифологии Древнего Египта, где эта птица считалась символом Гелиополиса – города, в котором находился храм солнца; а также мифологии Индии и юго-восточной Азии. В ико- нографии западноевропейского христианства распространены изображения павлина у райского древа жизни, а также двух павлинов по сторонам мирового древа. С образом павлина часто связываются мотивы созерцания, любования, взгляда (в средневековых «Бестиариях» павлин называется «стооким»). Последнее толкование связано с поверьями, встречающимися, в основном, в Европе, о «глазкáх» на хвосте павлина как о «дурном глазе» [Мейлах 1980: 273–274].

В рассказе «Павлин зимой» птицы присутствуют на протяжении всего повествования: впервые павлины упоминаются в четвёртом предложении первого же абзаца, в последний раз – в предпоследнем предложении всего рассказа. Как справедливо отмечает Н. М. Була-шова, «образ павлина в этом рассказе присутствует постоянно и достаточно активно влияет на сюжет, к тому же является ключевой фигурой для выявления смысла всего произведения» [Булашова 2013: 45–46].

Образ павлина и образ рассказчика. Повествование в рассказе ведется от первого лица. О герое рассказа известно лишь то, что он является соседом семейства Гойтов, с которыми связан конфликт рассказа, и то, что он знает французский язык (на это указывает на полученное образование). Тем не менее, повествование от первого лица «я» рассказчика и «я» автора сливаются, и невозможно определить, кому из них принадлежат точные наблюдения и меткие эпитеты, которые мог бы «схватить» своим цепким взглядом художник.

В заглавии рассказа слово «павлин» употребляется в единственном числе, обозначая, с одной стороны, конкретного павлина Джоуи, который является непосредственным участником сюжетного действия. С другой стороны, павлин у Лоренса выступает в качестве символического образа. В первом абзаце рассказа говорится о трех павлинах. После трёх предложений, рисующих английский зимний пейзаж, рассказчик увидел птиц: «И тогда я увидел павлинов» (And then I saw the peacocks). Создавая образ птиц, рассказчик подчёркивает их непритязательный внешний вид и скромную цветовую палитру: птицы бесхвостые (tailless), пёстро-коричневые (brown, speckled) с тёмно-голубыми шеями (dark-blue necks) и лохматыми гребешками (ragged crests). Лоуренс использует контраст цветов: павлины «игриво ступают по ажурному снегу» (They stepped archly over the filigree snow). Сочетание пестро-коричневых птиц и белого снега – живописный приём, раскрывающий метафору павлина зимой. Павлины, чья родина – тёплые страны, находятся в заснеженной Англии под холодным зимним ветром; они не приспособлены к климату этой страны, уязвимы и вызывают жалость. Позднее эту мысль выскажет рассказчик в диалоге со старым мистером Гойтом: в ответ на его замечание о том, что павлины нежные (nesh – букв. «хрупкие»), рассказчик подтвердит: «Эта страна не для них».

Рассказчик называет павлинов лодками-плоскодонками ( flat-bottomed boats ) и хрупкими судёнышками ( frail boats ), а оперение птиц сравнивает с рваными парусами ( ragged sails ). В английском языке для называния корабля, будь то маленькая лодка или внушительное судно, используется слово женского рода: те, кто несёт службу на море, называют свой корабль «she». Применяя в описании павлинов названия морских судов, Лоуренс наделяет этих птиц «женскими» чертами. Акцентирует внимание на женском начале птицы дважды повторяющийся эпитет «arch» (игривый). Рассказчик любуется птицами и находит их любопытными ( I admired them, they were curious ). Однако эта иллюзия разрушается, когда «подхваченные» ( caught ) порывом ветра птицы подскакивают и подпрыгивают ( hopped and skipped ), пытаясь освободиться от его власти: порыв ветра застал их врасплох. Когда же им это удаётся, птицы называются автором безразличными ( indifferent; they were indifferent to my presence ) настолько, что он мог бы дотронуться до них.

На следующий день после встречи с миссис Гойт рассказчик находит Джоуи барахтающимся в снегу. Лоуренс использует параллелизм, описывая отношение рассказчика к конфликту в семье Гойтов, и его встречу с павлином, подключая к созданию пространства описание пейзажа, позволяющего выразить чувства героя не прямо, а через картину окружающей его природы. Главной чертой в пейзажной картине, которая предшествовала встрече рассказчика с птицей, был контраст чёрного и белого цветов: чёрные деревья на белом снегу, «чёрно-белая долина», «заснеженный Тайбл и смуглая, похожая на ведьму миссис Гойт». Цветовая гамма создаёт у рассказчика впечатление отсутствия жизни: в этой «долине мёртвых», где ничто не движется, он чувствует себя засыпанным снегом, узником в заточении, на которого давит что-то тяжёлое, как «слишком тяжёлое» небо давит на землю. В таком унылом настроении проходит день, а около четырёх часов вечера рассказчик замечает на снегу какое-то движение – это птица. Перебирая в уме различных птиц, рассказчик понимает, что птица, которую он видит, слишком велика для ястреба, сокола, гуся, грифа. Наконец, становится ясно, что это павлин, и рассказчик узнаёт Джоуи, «мокрого от снега и истощённого» ( snow-wet and spent ).

Птица вдалеке от своего дома и явно в беде: павлин выглядел жалким, он изо всех сил барахтался в снегу. Слишком уставший, чтобы выбраться, он то вытягивал свою синюю шею, то опускал её на снег, быстро моргал, его хохолок совсем растрепался (He looked so pathetic, rowing and struggling in the snow, too spent to rise, his blue neck stretching out and lying sometimes on the snow, his eye closing and opening quickly, his crest all battered). Рассказчик, вспомнив, что эта птица особенная для миссис Гойт, ласково зовёт Джоуи по имени, выговаривая «r» так же раскатисто, как миссис Гойт, подражая ей и поглаживая птицу. Именно это помогает птице успокоиться и даться в руки рассказчику, пришедшему Джоуи на помощь.

Рассказчик уносит павлина домой и оставляет у себя на ночь. Испытываемое к Джоуи искреннее сострадание, выражено в описании птицы: «жалкая хохлатая головка» ( poor crested head ), «склонял ослабевающую голову, будто мог внезапно умереть» ( seemed to droop, to wilt, as if he might suddenly die ), «беспомощно избегая нас» ( avoiding us helplessly ) и т.д. Возможно, именно своей жалостью к павлину и готовностью спасти птицу, которая так много значит для миссис Гойт, рассказчик и показывает своё истинное отношение к обрушившемуся на его соседку несчастью. Он готов помочь, заступиться, защитить, если не поддержав миссис Гойт при личной встрече, то хотя бы совершив такой благородный поступок.

Обнаружив Джоуи и приютив его на ночь, на следующее утро рассказчик возвращает птицу хозяйке. Путь до дома миссис Гойт кажется рассказчику тяжёлым, когда он несёт с собой Джоуи, чья «растрёпанная голова выглядывала из сумки с диким любопытством» ( his battered head peeping out with wild uneasiness ). Павлин «наблюдал за всем своим тревожным невидящим взглядом, его глаза загадочно сияли» ( seemed to watch all the time with wide anxious, unseeing eye, brilliant and inscrutable ). Образ павлина Лоуренс олицетворяет, придавая птице черты поведения человека. Чем ближе рассказчик подходил к дому миссис Гойт, тем беспокойнее вёл себя павлин: Джоуи «яростно возился в сумке» ( stirred violently in the bag ), «резко вертел головой в разные стороны и сильно вытягивал шею» ( looked sharply from side to side, and stretched his neck out long ) и «издал громкий неистовый крик, раскрыв свой зловещий клюв» ( gave a loud, vehement yell, opening his sinister beak ). Такое поведение павлина пугает и самого рассказчика.

Интересно, что в природе крик павлина связан с половым поведением. В литературе мотив павлиньего крика появляется в упомянутом Н. М. Булашовой [Булашова 2013: 45] рассказе Д. Голсуорси «Крик павлина» ( Cry of Peacock , 1883) из сборника рассказов «На форсайт-ской бирже» ( On Forsyte ‘Change ). С криком «протяжным, не пронзительным, не резким, но таким горьким», «страстным, щемящим, утренним криком павлина» для Сомса Форсайта связано видение недосягаемой для него Ирэн, которое «опалило его сладостной болью» (пер.

Д. Жукова) [Голсуорси 1962: lib.ru]. В произведениях конца XIX– начала XX в., таких как: стихотворение «Концерт на вокзале» (1921) О. Мандельштама, стихотворение «Размышления во время гражданской войны» (1921) и рассказ «Rosa Alchemica» (1897) У. Б. Йейтса, стихотворение «Доминация черных тонов» (1923) Уоллеса Стивенса, – открываются разнообразные смыслы павлиньего крика [см. Кружков 2001].

Образ павлина и образ миссис Гойт. Героиню рассказа повествователь называет «миссис Гойт», «жена» или просто «она» ( Mrs. Goyte , the wife или she ) до тех пор, пока не оказывается приглашённым в дом Гойтов и не узнаёт имя миссис Гойт, когда свёкор зовёт её по имени – Мэгги ( Maggie ), уменьшительно-ласкательное от Маргарет ( Margaret ). В доверительной беседе с рассказчиком миссис Гойт делится с ним историей своей жизни. Сама она родом из Оксфордшира, где у её семьи большие, больше, чем в тысячу акров, угодья. Она замужем за Альфредом Гойтом уже шесть лет, но это «не привязывает его к дому: Альфред ушёл на фронт ещё в первый день войны» [Булашова 2013: 49]. Миссис Гойт живёт с родителями мужа и очень тепло о них отзывается: свёкор со свекровью очень добры к ней и «думают о ней больше, чем о своих собственных дочерях» ( they think more of me than of their own daughters ). «Но всё-таки это не то же, что быть у себя дома, так?» ( But it’s not like being in a place of your own, is it? ) – миссис Гойт задает риторический вопрос рассказчику. Вопрос высвечивает состояние одиночества миссис Гойт, которая находится вдали от своего истинного дома, как павлины – от тёплых стран, откуда они родом. В гостиной Гойтов «слишком уютно, слишком тепло, душно и слишком много народу» ( the rather stuffy, overcrowded living-room, that was too cosy, and too warm ). Слово «слишком» ( too ) лишь подчеркивает чуждость героини и отдаленность ее от атмосферы дома.

Всё это рассказчик узнаёт из беседы с миссис Гойт и после визита к ней, но в их первую встречу впечатление о героине складывается совсем иное. До первой продолжительной встречи герои виделись мельком. Рассказчик разговаривал с миссис Гойт прошлым летом, а та «сразу же узнала его и помахала ему рукой» (She recognized me at once, and waved to me). Но это не простая вежливость по отношению к встреченному соседу, проходящему мимо. Миссис Гойт взглянула на рассказчика «торопливо, исподтишка » (swift, furtive), улыбнулась «лёгкой странной улыбкой» (slight odd smile). Давая портрет миссис Гойт, рассказчик описывает её «вытянутое, болезненное лицо» (her face was long and sallow) и «мрачные чёрные глаза, которые на мгновение нежно смягчились, когда она поглядела на меня с той редкой по- корностью, которая заставляет мужчину почувствовать себя властелином мира» (her gloomy black eyes softened caressively to me for a moment, with that momentary humility which makes a man lord of the earth). Непривлекательная внешне, миссис Гойт, тем не менее, отлично осознаёт свою власть над мужчиной, которую приобретает с помощью одного только взгляда. Власть эта точно колдовская, что Лоуренс подчёркивает эпитетом «ведьмовский» (witch-like), который использует по отношению к героине 6 раз.

Миссис Гойт сама похожа на птицу. Чтобы передать привычку героини во время разговора наклонять голову, автор трижды использует глагол to duck (от существительного duck – утка). У героини есть особенная связь с павлином по имени Джоуи, которого Н. М. Булашова называет ее «альтер-эго» [Булашова 2013: 48]. Впервые Джоуи появляется во время разговора миссис Гойт с рассказчиком о письме, после того как героиня закончила делиться с рассказчиком своей историей и стала говорить о своём муже Альфреде и его жизни до войны.

Миссис Гойт, разговаривающая с рассказчиком, замечает павлинов, показавшихся из-за угла, и, приветствуя, зовёт одного из них по имени: «здравствуй, Джоуи!» ( hello Joey! ). Джоуи – сокращённое от Джозеф. Этот павлин отличается от остальных: он, будто бы откликаясь на имя, подошёл к своей хозяйке. У него тонкие, хрупкие ( delicate ) ноги; его такая же пёстрая ( speckled ), как и у остальных павлинов, спина, тем не менее, «очень элегантна» ( very elegant ); подходя к хозяйке, павлин «выгибает шею насыщенного тёмно-синего цвета» ( rolled its full, darkblue neck ). И хозяйка отвечает ему взаимностью: присев на корточки, очевидно, чтобы оказаться на одном уровне с птицей, миссис Гойт разговаривает с павлином «странным, мрачным и ласкающим голосом» ( odd, saturnine caressive voice ), словно разговаривают с любимым человеком. По её словам, Джоуи «обязательно найдёт её» ( bound to find; bound – букв. «связан», существует также значение «обречён»).

После этой фразы миссис Гойт наклоняется к павлину, который, вновь выгнув шею, тянется к ней и почти прикасается клювом к её лицу (She put her face forward, and the bird rolled its neck, almost touching her face with his beak). Примечательно, что в этом предложении по отношению к павлину употреблены разные местоимения: bird – птица – как и другие животные в повседневной речи, может заменяться местоимением it, которое используется в основном для неодушевлённых предметов, что автор и делает в части предложения «the bird rolled its neck». Однако птица ведёт себя по отношению к хозяйке как человек, как мужчина, и к концу предложения местоимение it сменяется на he, употребляемое по отношению к человеку, если он относится к мужскому полу: «touching her face with his beak». Это сцена напоминает поцелуй: после её описания рассказчик отмечает, что павлин «будто целует» свою хозяйку и говорит: «он любит вас» (he loves you), вновь используя местоимение he по отношению к Джоуи. С точки зрения нормативной грамматики, это ошибка в употреблении местоимений, но в контексте рассказа это становится приёмом, олицетворяющим, или, точнее, «очеловечивающим» павлина и указывающим на его принадлежность к мужскому полу. Миссис Гойт в ответ на утверждение рассказчика смеётся, отвечает, что тоже любит Джоуи, и разглаживает его – вновь his – перья (she smoothed his feathers for a moment). Характеризуя павлина как «нежную птицу» («он – нежная (букв. «любящая») птица» (he’s an affectionate bird)), героиня произносит раскатистое «r-r-r» в слове bird, что вызывает улыбку у рассказчика. Для передачи этого звука Лоуренс использует то же слово «roll», что и для описания того, как павлин выгибал (rolled) шею.

Странная привязанность миссис Гойт к Джоуи объясняется тем, что Джоуи – её птица, этот павлин «приехал вместе с ней из дома семь лет назад» ( He came with me from my home seven years ago ). Параллелизм павлинов, не похожих на Джоуи, и положения миссис Гойт в доме мужа выражен с помощью грамматической структуры « it’s not like ». О других павлинах миссис Гойт говорит: «Те, остальные, его потомство, но они совсем не похожи на Джоуи» ( Those others are his descendants – but they’re not like Joey ). О своём положении в доме родителей мужа героиня сообщает: but it’s not like being in a place of your own . В ее сознании павлин – этот конкретный павлин по имени Джоуи – связан с родительским домом и с настоящей любовью.

Однако после такой трогательной и практически откровенной для рассказчика сцены миссис Гойт «совершенно забыла о птицах <…> и вновь перешла к делу» ( Then she forgot the birds <…> and turned to business again ). Джоуи, напоминающий ей о доме, искренне любящий её и которому она так же искренне отвечает взаимностью, забыт, так как миссис Гойт предстоит заняться делом, которое касается любви – но не той светлой и искренней любви, которую она принимает от птицы и отдаёт ей, а любви в её собственном браке, её любви к Альфреду. До этой сцены с павлинами она подозвала рассказчика, чтобы тот прочитал письмо, адресованное её мужу. Письмо было написано на французском, которого миссис Гойт не знает: она «должна была изучать французский в школе, но не знает ни слова» ( I was supposed to learn it at school <…> but I don’t know a word ).

Рассказчик прочитал это письмо, содержание которого его не удивило: это было любовное письмо от бельгийской девушки по имени Элиза, которая сообщала Альфреду, что у неё неделю назад родился сын, которого назвали Альфредом. Читатель догадывается, что отцом этого ребёнка и был Альфред, который изменил жене. В письме Элиза умоляла Альфреда вернуться, но прекрасно понимала, что это невозможно, и потому собралась ехать с ребёнком в Англию, к Альфреду, чтобы быть представленной его родителям и жить одной семьёй. К тому моменту, как рассказчик прочитал письмо, поговорил с миссис Гойт о её муже и познакомился с Джоуи, содержание письма оставалось для миссис Гойт тайной, однако она и без переводчика поняла, что это любовное письмо. Она хотела знать конкретное содержание письма, но рассказчик колебался: читать чужие личные письма – безнравственно, но жена должна была узнать правду, которую муж от неё скрывал. После просьб миссис Гойт перевести для неё письмо, рассказчик «почувствовал явное нежелание сделать так, как она сказала» ( felt a distinct reluctance to do as she bid ), ему не хочется делать это «за спиной» Альфреда ( It’s rather behind his back ).

В итоге рассказчик всё же переводит письмо для миссис Гойт, умышленно называя ребенка Элизы ее братом ( A dear baby was born here a week ago. Ah, can I tell you my feelings when I take my darling little brother into my arms ). Миссис Гойт, однако, понимает обман, несмотря на неоднократные уверения рассказчика, что маленький Альфред – брат Элизы. Во время чтения письма миссис Гойт демонстрирует свою обиду, боль и злость на мужа, параллельно то и дело окликая по имени Джоуи, будто она ищет у птицы защиты и утешения в этом предательстве. Миссис Гойт унижена: она-то была верной и любящей женой, писала мужу, ушедшему на войну, трогательные письма, а вот Альфред обошёлся с ней ужасно. Такие новости, пришедшие с письмом на французском языке, наверняка разрушат семью Гойтов, в которой и до тех пор не было настоящей любви, только доброта родителей Альфреда к миссис Гойт – искренняя, но всё равно не дававшая ей ощущения, что она у себя дома.

Интересно, что, в отличие от миссис Гойт, чья реакция на произошедшие события очевидна, рассказчик, оказавшийся втянутым в эту весьма неприятную историю (он прочитал чужое письмо и перевёл его для миссис Гойт, пусть и исказив его содержание, что не помешало ей понять правду), не показывает никакого явного отношения к проблеме. Он не оправдывает Альфреда, хотя его упорные попытки скрыть от миссис Гойт правду могут создать ощущение некоей «мужской солидарности», но и не выказывает никакого сочувствия обманутой и пре- данной женщине. Он склонен скорее обвинять в произошедшем девушку-бельгийку: «Вы знаете, как женщинам не терпится влюбиться, есть жена или нет жены. Что он мог поделать, если она преисполнилась решимости влюбиться в него?» (You know how anxious women are to fall in love, wife or no wife. How could he help it, if she was determined to fall in love with him?). В этом отношении можно отчасти согласиться с Н. М. Булашовой, которая делает вывод о том, что «главное, что объединяет героев – равнодушие (мужа к жене, жены к мужу, мужа и его отца к любовнице, рассказчика ко всем им)» [Булашова 2013: 49]. Следует, однако, принять во внимание, что в отношении миссис Гойт и рассказчика говорить о равнодушии было бы преждевременно: будь миссис Гойт абсолютно равнодушна к своему мужу, её настолько не уязвила бы открывшаяся правда о его измене; рассказчик же показывает своё истинное отношение к случившемуся с миссис Гойт не словами, но поступками, спасая попавшего в беду павлина Джоуи, который так дорог миссис Гойт.

Джоуи очень дорог миссис Гойт, и его пропажа приносит ей страдания, что вполне объяснимо, если понимать потерю птицы символически – как потерю любви. Павлина не было больше суток, но рассказчик возвращает миссис Гойт её любимую птицу. Возвращение павлина миссис Гойт воспринимает взволнованно. Будто услышав этот крик павлина о помощи, миссис Гойт стремительно появилась перед рассказчиком, «подалась вперёд с пристальным вниманием» (head sticking forward in sharp scrutiny) и спросила рассказчика о том, у него ли Джоуи, «резко, будто я вор» (cried sharply, as if I were a thief). Встреча павлина и хозяйки больше походит на трепетное молчаливое воссоединение влюблённых. Миссис Гойт словно целует птицу, а присутствие посторонних, возможно, вызывает у нее смущение в проявлении чувств к птице. Она «взяла его на руки и прижалась губами к его клюву, она покраснела от смущения и была красива, у неё были ясные глаза < … >, но она никогда ещё не была так похожа на колдунью» (She was flushed and handsome, her eyes bright, <…> but more witch-like than ever). Прилив чувств вызывает краску на лице миссис Гойт. Рассказчик отмечает её «раскрасневшиеся щёки, когда она опустилась на корточки перед павлином, чья шея лежала, вытянувшись на её коленях» (she crouched, flushed and dark, before the peacock, which would lay its long blue neck for a moment along her lap). Такая нежность может сравниться только с встречей любящей пары после долгой разлуки. Отогревшись, павлин «подошёл к своей хозяйке и опустился рядом с ней, выгнув свою синюю шею» (went near to her and crouched down, coiling his blue neck). Оба, и хозяйка, и птица, молчат, они похожи друг на друга в этом спокойствии. Контрастным к идиллической картине становится звук тяжелых шагов (a heavy step), с которым в дом входит Альфред.

Образ павлина и образ Альфреда. Портрет Альфреда, как и портрет миссис Гойт, даётся Лоуренсом через призму восприятия рассказчика. В этом портрете, хотя и не отталкивающем в целом, ключевой чертой является высокомерие. Альфред выглядит мужественно, рассказчик отмечает его самоуверенную позу, с которой Альфред смотрит на жену, притихшую рядом с павлином: «В дверном проёме стоял крупный мужчина, засунув руки в карманы» ( He stood large in the doorway, his hands stuck in front of him, in his breeches pockets ). Но на эту картину Альфреду смотреть неприятно. Ранее, ещё до непосредственного появления Альфреда, его отец предполагает, что именно Альфред прогнал павлина со двора. Альфред молчалив и в родительском доме ничего не говорит, более того, стремится поскорее исчезнуть оттуда, но после чая он нагоняет уходящего рассказчика, который вновь замечает его засунутые в карманы руки и квадратные плечи. Когда рассказчику удаётся вблизи увидеть лицо Альфреда, он внимательно изучает его глаза: у Альфреда «угрюмые голубые глаза» ( sullen blue eyes ), «странное высокомерие во взгляде» ( odd haughtiness ), он смотрит «дерзко» ( insolently ). Альфред говорит с рассказчиком о письме и продолжает держаться высокомерно и нагло, он явно раздражён тем, что в его тайну посвящён чужак. Рассказчик понимает: «без сомнения, ему хотелось бы выместить всю невысказанную злость на моей неудачливой персоне» ( no doubt, he would like to wreak untold vengeance on my unfortunate person ).

Причина этого недружелюбия в унижении. Мэгги, миссис Гойт, сказала мужу, что сожгла письмо, поэтому Альфред вынужден обратиться к единственному человеку, которому известно содержание этого письма, – к постороннему человеку, что заставляет его чувствовать себя униженным – униженным женщиной, своей собственной женой. Миссис Гойт, узнав об измене мужа и догадавшись о рождении ребёнка, бурно реагирует на это известие, так как её любовь к Альфреду была искренней. Альфред же явно не испытывает к своей жене подобных чувств. Он обманывал её, он допустил измену, но и к этой девушке из Бельгии он относится – по крайней мере, теперь, – без всякого сострадания. Альфред называет обеих женщин местоимением «she» (она), ни разу не назвав ни одну из них по имени. Альфред ясно даёт понять, что не собирается возвращаться к Элизе: «Ну что же, <…> В любом случае, я так никогда и не получил этого письма» ( Oh, well, <…> I’ve never got that letter, anyhow ).

Узнав от рассказчика о том, что он солгал и представил миссис Гойт содержание письма таким образом, будто ребёнок – брат Элизы, Альфред меняется: рассказчик видит его «усмешку», «ехидство», «гримасу» ( grinning; malice; grimace ). Альфред воспринимает отношения с женщиной как состязание: он смеётся, «безусловно чувствуя, будто он оказался на шаг впереди в состязании со своей женой» ( evidently feeling he had won a big move in contest with his wife ). Перспектива объяснения с женой (ему «придётся объясниться» ( I shall have it out with her ) повергает Альфреда в ярость.

Павлин помещен в любовный треугольник, образуемый Альфредом и его женой. Называя миссис Гойт «маленьким дьяволом» ( she’s a little devil ), Альфред признаётся, что ненавидит павлина Джоуи: «Почему вы не свернули этому … павлину шею, этому… Джоуи? Я ненавижу эту скотину» ( Why didn’t you wring that b... peacock’s neck – that b... Joey? I hate the brute ). Такое отношение Альфреда к павлину рассказчик заметил ещё в доме, но теперь, освободившись от присутствия жены и родителей, Альфред не стесняется в выражениях, а потом и вовсе обещает убить павлина: «но я прикончу этого проклятого Джоуи» ( But I’ll do that blasted Joey in ).

Образ павлина в рассказе «Павлин зимой» связан с образом миссис Гойт, образом Альфреда и образом рассказчика. Образ павлина в рассказе сложен и противоречив. Так, павлина нельзя отнести однозначно к женскому или мужскому началу, так как с одной стороны он отождествляется с героиней, миссис Гойт, в описании которой присутствуют птичьи черты, а с другой – выступает в качестве объекта нереализованной любви героини, которая, привезя его из родительского дома, выделяет его из всех остальных птиц, называет мужским именем, ласкает, целует, переживает, когда её муж прогоняет птицу, и радуется воссоединению с Джоуи, а Альфред испытывает к птице явную ненависть, которую мог бы испытывать к сопернику-мужчине: несмотря на то, что Альфред не любит свою жену, ему не нравится, что миссис Гойт так ласкова с павлином, и Альфред прогоняет птицу со двора и желает ему смерти.