Образ успешной личности в массовом сознании россиян: опыт социологического исследования

На протяжении многовековой истории развития цивилизации в жизни общества неотъемлемо существовали смыслосодержательные элементы: обычаи, ритуалы, нормы, ценности и знания, образующие мировоззренческие концепции и обладающие целым рядом исторически-оправданных специфических свойств и характеристик. В силу их изменчивости, предопределяемой социальной жизнью, эволюционировали и ожидания социального заказа, в том числе и социального заказа на модель «идеальной», успешной личности. Формируемая механизмом воздействия социально-культурных ценностей через возвышение статуса особых действий или состояний человека, адекватная окружающему миру модель социально одобряемого поведения то представляла собой образ «воинственного охотника» первобытного периода, то олицетворяла воплощение идеалов «законопослушного гражданина» древнегреческого полиса, то «добропорядочного прихожанина» средневекового западноевропейского общества соответственно. Изменения социокультурных притязаний неизбежно влекли за собой смену культивируемых моделей «идеальной» личности.

И на сегодняшний день идеологию формирования модели актуализированного «Я» диктуют общественно-исторические реалии. Востребованные на этапе модернизации и перехода к постиндустриальным формам общественных отношений ценности статусно перепозиционировали многие личностные качества. Яркий тому пример — прагматизм, ставший приоритетным качеством одобряемой обществом личности в результате объективной необходимости адаптации конкретной деятельности к быстро меняющимся потребностям и условиям внешней среды и превративший саму эту деятельность в бесконечное обретение материальных ценностей при использовании всех доступных ресурсов. Современным обществом по-новому формируется и отношение к телесности, образующей важную ценностную сферу в любой культуре и традиционно соотносимую с темой Эроса и Любви, механизм регламентированного упорядочивания которой нивелировался на протяжении всего XX века развитием массовой культуры и разрушением множества социальных запретов. И, наконец, впервые за всю историю своего существования позиционирование ценности труда стало скорее зависимо от мировой системы разделения производственных потенциалов, чем от духовных или моральных критериев, предопределяемых характером социальных отношений.

Новые ценности, особенно важные для общества плюрализма, выражающегося как в разнообразии частных позиций и ориентаций, так и в их напряженной полемике и соперничестве, создают всё более гибкий уровень регуляции социума, подчиняя себе функционирование обы чаев, норм и значений. Но неспособность утилитарных ориентаций восполнить весь комплекс утрачиваемых ценностей и, вместе с тем, поэтизация богатства и потребления, романтизация бизнеса сформировали анемичный по своей структуре социальный заказ на современную модель «идеальной» личности. Социальный заказ, где главным и, пожалуй, на наш взгляд, единственным в оценке адаптационных способностей стало понятие «успешность».

Но за рамками каждого социообразующего понятия прослеживается присутствие духовных ориентиров, устойчивых идеалов и представлений о должном и достойном. Как важные сферы человеческого существования и социальной регуляции, они нуждаются в поддержании и постоянном воспроизводстве через функционирование норм, ценностей и смыслов, входящих в цивилизационное достояние социума. Однако современное децентрализованное российское общество с радикально изменившейся системой социальных коммуникаций, ранее определявшихся как «социалистические», лишено идеологических центров, способных к авторитетному формированию социально-адекватных моделей поведения. Как результат—зарождение противоречий между сформировавшимся стремлением к эффективной адаптации и самореализации личности в условиях социума и отсутствием общепризнанных критериев формирования социального заказа как такового, в том числе и одного из частных его компонентов как «успешность».

На сегодняшний день нет однозначного подхода к феномену «социальной успешности» и в научно-исследовательской среде, несмотря на существование вполне объяснимого интереса социологии к проблематике социальной адаптации россиян. История действительно не так часто дает исследователям, в роли которых мы сейчас выступаем, возможность быть свидетелями резких преобразований общественных отношений, происходящих сегодня, когда огромные массы людей вынуждены так или иначе отвечать на вызовы социальной среды. Но «успешность» до сих пор остается одной из наименее изученных результирующих составляющих современной модели «идеальной» личности.

Таким образом, отсутствие регламентируемых критериев социальной успешности, как предопределяющей характеристики культивируемой в современном российском обществе модели «идеальной» личности, вызвало необходимость данного иссле- дования. Целью работы является изучение идеализированных и одобряемых в обществе слагаемых социальной успешности и разработка актуальной, действующей модели успешной личности.

Анализ научной литературы в области социологии, психологии и философии за последние годы позволил выявить основные исследовательские тенденции в изучении факторов социальной успешности, зафиксировав высокую степень междисциплинарности рассматриваемого понятия.

Среди немногочисленных работ в этой области заслуживает отдельного внимания авторский материал И. М. Супоницкой [1], где, хотя автор открыто и не использует в своей работе такого понятия как «успешность», достаточно часто обращают на себя внимание апелляции исследователя к тематике общественного одобрения. Говоря об эволюции современных взглядов на труд в западном мире, автор отмечает переход оттруда как христианской добродетели к труду творческому, приносящему удовольствие, тогда как Россия все еще не перешла первый рубеж: от труда как проклятья — к труду как важнейшей ценности. Но так или иначе данная работа, как это уже и было отмечено, рассматривает в качестве объекта непосредственно отношение к труду, что все же лишь частично перекликается с тематикой социальной успешности, будучи не более чем одним из индикаторов данного понятия.

Представляет интерес и работа Л. А. Беляевой [2]. Материал об уровне и стратегиях адаптации общества к новым моделям экономического поведения, выполненный на базе практического социологического исследования, достаточно наглядно ранжирует как интересы групп различного адаптационного уровня, так и их ценностные ориентации.

В назывном порядке имеет смысл упомянуть публикации В. Л. Иноземцева [3; 4], рассматривающих предпосылки классовой стратификации социума в современных условиях.

Достаточно яркой разработкой в области изучения процессов социальной адаптации личности можно назвать исследование А. С. Готлиб [5]. Автор подчеркивает тот факт, что в российской социологии еще немногочисленны попытки объяснить практику повседневного поведения людей в резко меняющейся социально-экономической среде и практически не изучены факторы успешности-не-успешности социальной адаптации. Сегодня по-прежнему остаются актуальны поиски ответов на вопросы: Почему отдельные личности и социальные группы успешно вписываются в иную, принципиально отличную от советской, экономическую реальность, в то время как другие не делают никаких реальных попыток самостоятельно устроить свою профессиональную и личную судьбу, накапливая лишь протестный потенциал? Каковы те стартовые условия, те составляющие социального капитала, которые позволяют (или не позволяют) активно ос ваивать новые возможности, появившиеся в социально-экономической среде, перестраивая сложившуюся «стратификационную карту» российского социума? Но, как и подчеркивает сама А. С. Готлиб, представленная в работе концепция успешности адаптации россиян к меняющейся социально-экономической ситуации в стране представляет собой лишь попытку сделать зарисовку «быстротекущей жизни» социологическими красками, не претендуя на решение практической задачи разработки действующей модели социальной успешности.

Так ли иначе, теоретико-методологический анализ научных материалов в сфере социальной адаптации личности выявил недостаточную изученность современной модели социальной успешности и одобряемых обществом ее критериев, несмотря на существующее в научной среде выделение «социологии адаптации» в качестве новой отрасли социологического знания, предложенное Л. В. Корелем в 1997 году [6].

Социология как наука об актуальном состоянии и развитии общества, изучая новые социальные реалии, использует соответствующий понятийный аппарат. Но многомерность социального мира и разнообразие его видения социологами, принадлежащими к различным научным направлениям,течениям и школам, порождают гетерогенность понятийных классификаций. Существуют различные наборы базовых категорий социологии, где одним и тем же понятиям придаются различные значения. В связи с этим возникает потребность в перманентном обновлении тезауруса современной социологии с указанием перечня возможного употребления тех или иных научных понятий.

И это особенно актуально для данного исследования, в центре внимания которого лежит достаточно мало изученное современной наукой понятие «социальной успешности», являющейся неотъемлемым результатом и критерием оценки степени социальной адаптации личности. Таким образом, вполне оправданно представить интерпретацию базового для нашего исследования понятия «социальная успешность» в качестве ничего иного, как сочетания внешних и внутренних условий, по своей ценностной природе инициированных социальной активностью личности и направленных на обеспечение индивидуального успеха, являющегося лишь результатом подобной ситуации в условиях её целенаправленной организации.

В рамках теоретической разработки индикаторов изучаемого явления и на основе анализа в рамках исследования научной литературы, близкой к рассматриваемой теме, был определен ряд качественных элементов, в той или иной степени раскрывающих структуру и характеристики социально-одобряемой модели успешной личности. Приведенные в рамках операционализации исходных понятий индикаторы дополнительно были подвергнуты внутреннему структурному анализу на основе детального рассмот- рения их смыслообразующих категорий с целью повышения точности исследовательских апелляций к ним на практических этапах исследования.

Таким образом, были выделены феноменообразующие категории социальной успешности, объединенные в подгруппы категорий психологического и социального характера.

Решение поставленных исследовательских задач на первом эмпирическом этапе сбора аналитической информации было осуществлено методом анкетного телефонного опроса. В качестве социального пространства для сбора эмпирической информации был выбран г. Челябинск как один из типичных индустриальных городов, входящий на сегодняшний день в десятку крупнейших и в пятерку наиболее динамично развивающихся городов России. В разработке инструментария опроса был использован прием комбинированной постановки вопросов в закрытой и открытой формах, что позволило определить степень влияния интервьюера на мнение участников опроса и оценить релевантность предложенных в анкете вариантов. Опираясь на результаты выявленного всего лишь 17 %-го расхождения мнения респондентов с общим числом предложенных инструментом телефонного опроса характеристик в сторону увеличения их вариативности, можно говорить о сравнительно высокой точности в выборе позиций закрытых вопросов, включенных в интервью.

В исследовании принимали участие жители районов административного, спального и промышленного типов в процентном соотношении 25,35 и 40 % соответственно, что эквивалентно соотношению официальной численности заявленных районов к общему населению г. Челябинска (общее количество опрошенных —400 человек).

Социально демографический портретреспонден-тов был представлен возрастными (до 25 лет—34 %, от 25 до 45 лет—42 %, старшее 45 лет—24 %), половыми (мужчины—44%,женщины—56 %)и социально-профессиональными квотам и, в целом также отражающими в процентном соотношении общую социально-демографическую картину города.

Переходя к рассмотрению критериев, предопределяющих, по мнению респондентов, социальную успешность в современном российском обществе, следует отметить значимость на пути к достижению успеха высокого уровня образования (68 % упоминаний) и влиятельности существующих знакомств (46 % упоминаний). Нельзя не заметить противоречивость этих двух, весьма полярных по своей природе характеристик, так высоко отмеченных участниками телефонного опроса. Казалось бы, позиция образования как ничто другое определяет человека самодостаточным и независимым в своей конкурентоспособности, однако, как отмечают респонденты, достижение успеха невозможно без поддержки со стороны статусных покровителей, что говорите сохраняющейся межклассовой автономности и закры тости при внешнем демократизме социальных отношений. '

Детально рассматривая саму позицию образования, следует отметить рейтинговую стратификацию направлений образования по своей специфике (медицинское — 20 %, гуманитарное — 32 %, техническое —48 %) и возрастной состав основных приверженцев деятельности в той или иной профессиональной сфере.

Преобладание людей старше 25 лет среди большинства отдающих свое предпочтение техническому образованию говорит о сохранившемся консерватизме российского общества, в котором долгое время культивировался интерес к специальностям именно технической направленности. Что, в свою очередь, говорит о недостаточно сформированных внутренних предпосылках к переходу на постиндустриальный этап социальных отношений.

Родственные связи, имея особенную значимость для представительниц прекрасной половины человечества и занимающие третью позицию в рейтинге важных предпосылок на пути к достижению успеха (25 % упоминаний), вновь подтвердили заявленную гипотезу о закрытости высших классов для вертикальной социальной мобильности, 56 % респондентов, отметивших эту позицию как значимую, именно женщины.

Эта заявка на упрочение мускулинной ориентации отечественного социума еще более наглядно подтверждается рассмотрением принадлежности к тому или иному полу, как условию быстрого и менее тернистого пути достижения социального успеха. В лидирующей позиции наибольшей успешности мужчин (83 % мнений) именно голоса самих мужчин составили основную массу (75 % респондентов). Это, в свою очередь, в очередной раз подтверждает сохранившуюся яркую выраженность гендерных стереотипов, закрепляющих ведущую роль именно за мужчиной.

Но нельзя обойти без внимания в свете частых разговоров о толерантности и сравнительно высокий процент требовательности к параметрам национальной принадлежности претендующих на социальную успешность в современном российском обществе, где в 14 % общих упоминаний этого критерия фигурировала только одна национальность—русский.

Нельзя не отметить в качестве положительной тенденции внимание к собственному здоровью как критерию успешности (мнение 10 % респондентов, 60 % из которых мужчины, традиционно весьма поверхностно относящиеся к собственному организму).

Владение иностранными языками, выделенное как одна из приоритетных характеристик преуспевающего россиянина (28 % упоминаний), стало отголоском высокой оценки значения образованности, где в свою очередь нашли отражение черты массовой проамериканизации культуры с высоким процентом отдаваемых предпочтений именно данной языковой форме (54 % мнений).

В своем расчете на внешние данные как к условию социального благополучия лидирующую позицию ожидаемо сохранили женщины (67 % мнений), хотя и достаточно высок процент мужчин, считающих этот критерий решающим (33 % мнений). Это, пожалуй, вполне коррелирует с их растущим вниманием к себе, отмеченным еще при рассмотрении отношения к здоровью.

В анализе психологических качеств, отмеченных среди значимых на пути завоевания успеха, имеет смысл выделить лидирующие позиции такие, как целеустремленность (33 % мнений), коммуникабельность (16 % мнений) и трудолюбие наряду с уверенностью в своих силах (по 15 % мнений). Последнее особенно значимо в качестве индикатора тенденций переосмысления отношения в обществе к труду, исторически оцениваемого как вынужденную данность, а не как некий способ самореализации и показатель индивидуальных достоинств.

В современном обществе профессиональная идентефикация становиться одной из самых значимых для личности, что и нашло свое отражение в рейтинговой оценке участниками опроса наиболее успешных социально-профессиональных групп, где лидирующие позиции были закреплены общественным мнением за сотрудниками финансовых структур (25,5 %), частными предпринимателями (21,8 %) и представителями СМИ и рекламы (13 %). Показатели социальной успешности данных профессиональных групп свидетельствуют о формировании внешних предпосылок к переходу на постиндустриальный тип отношений, несмотря на уже отмеченное отсутствие предпосылок внутри самого общества.

Весьма показательны параметры социального отношения к добившимся успеха людям в качестве зеркала общественных настроений. Но, несмотря на оптимистично высокий процент респондентов, относящихся к успешности с одобрением (45 % мнений), при более глубоком анализе личных оценок социальной успешности выявляется, что одобрительное отношение сформировано в 52 % случаев у респондентов в возрастной группе до 25 лет. В то же время свое безразличие отмечают 23 % респондентов на 54 % имеющих возраст от 25 до 45 лет, наиболее, казалось бы, независимых и свободных в реализации своего жизненного выбора. Можем ли мы в такой ситуации говорить о перспективах социального благополучия и успешности общества в целом, когда именно безразличие граничит с инертностью социальных настроений.

Но и в этой ситуации 40 % респондентов считают себя скорее успешными, чем нет, наглядно демонстрируя национальный оптимизм россиян, несмотря на собственную принадлежность к тем профессиональным группам, что сравнительно весьма условно вошли в число представителей наиболее успешных сфер деятельности. Таковы первые ре зультаты исследования феномена социальной успешности в современном российском обществе.

Дальнейшим шагом на пути решения поставленных исследовательских задач будет использование метода расширенной креативной фокус-группы, в основе организации работы которой лежит учет феноменов и закономерностей групповой динамики как прочного социально-психологического фундамента, обосновывающего функционирование внут-риличностных, межличностных и социально-экологических переменных. Данная методика, использующая вместо прямых вопросов косвенные способы получения информации, представляет собой достаточно надежный и валидный метод проникновения в основу изучаемого явления, позволяя анализировать процессы не только на осознанном уровне, но и на интуитивном уровне спонтанных реакций.

Моделируя на основе классификации полученных эмпирических данных устоявшийся в сознании социума образ успешного человека, можно говорить о том, что в представлении обывателя — это, прежде всего, мужчина русской национальности с высшим техническим, реже гуманитарным, образованием, свободно владеющий английским языком, уделяющий внимание своему здоровью и внешнему виду. Он целеустремлен, общителен, трудолюбив и амбициозно уверен в своих силах, профессионально реализуясь в финансовых структурах, частном предпринимательстве и сфере рекламы и связей с общественностью.

Подводя итоги, хотелось бы отметить главное: в России начались процессы персонализации социальных отношений на уровне менталитета и иерархии общественных ценностей. То, о необходимости чего так долго говорили аналитики, в очередной раз в социальной реальности началось спонтанно и осталось незамеченным. Успешность, будучи всего лишь критерием индивидуальности, стала катализатором общественных отношений, в которых великорусское «Мы» впервые стало рассматриваться через призму прозападного «Я». Российское общество начинает «акмеологизироваться», то есть обретать черты зрелости, когда, говоря об индивидуальных предпочтениях и стремлениях, достижительные мотивы уже не оценивают как игру на грани социального фола. Впервые в России стремление и целенаправленная реализация личных интересов становятся общепризнанной добродетелью гражданина, пусть зачастую еще и оглядывающегося по своей исторической привычке на оценку извне и непродуктивные коллективистские установки.