Образная и ценностная составляющие концепта familie (на материале шванков российских немцев)

цию, шванки могут отражать любой фрагмент повседневного уклада жизни российских немцев, фактически любую жизненную ситуацию, в которой себя проявляют человеческие пороки, такие как, например, лень, жадность, пьянство, супружеская неверность, предательство, гордыня и т. д. Иными словами, если появлялась значимая проблема в российско-немецком социуме, то она обязательно ложилась в основу сюжета очередного шванка. Безусловно, для человека как существа социального по степени значимости одно из первых мест занимают семья и семейные проблемы, которых в семейно-бытовой сфере избежать невозможно. Вариативность и частотность неурядиц, возникающих в семейном быту, объясняет тот факт, что значительная часть шван-ков посвящена именно проблемам семьи и ее создания, т. е. можно говорить о высокой рекуррентности (коммуникативной релевантности) данного концепта в сознании данной группы диалектоносителей.

Необходимо акцентировать внимание на том, что в большей степени шванки как жанр были популярны в 1960-х гг., в связи с чем они отражают картину мира российских немцев того времени. Поэтому, говоря о ценностях и образах семьи в шванках, мы не имеем в виду современное поколение российских немцев, живущих в совершенно отличных от 1960-х гг. условиях.

Как известно, концепт – понятие полимерное, количественный и качественный состав компонентов, образующих его структуру, определяется учеными неоднозначно. Однако многие из предлагаемых в авторских теориях компонентов перекликаются и отличаются лишь в терминологическом плане. Это говорит о том, что такие компоненты являются неотъемлемыми составляющими концепта, без которых он не может быть выделен. К такого рода компонентам, безусловно, относятся понятийный, образный и ценностный. Целью настоящего исследования является анализ и описание только двух из них – образного и ценностного компонентов.

Профессор В.И. Карасик определяет концепт как «хранящуюся в индивидуальной либо коллективной памяти значимую информацию, обладающую определенной ценностью», подчеркивая, что решающая роль при выделении концепта принадлежит именно его ценностной стороне, поскольку она отражает важность, значимость рассматриваемого явления для конкретного индивида или для соци- ума в целом [1, с. 107]. Другими словами, ценностный принцип есть основа любой культуры, а концепт есть средство познания культуры, именно поэтому ценность является центральной базовой категорией лингвокультурного концепта. Наличие ценностного отношения к рассматриваемому явлению определяется присутствием в языке оценочных суждений о нем. «Если о каком-либо феномене носители культуры могут сказать “это хорошо” (плохо, интересно, скучно и т. д.), – пишут В.И. Карасик и Г.Г. Слышкин, – этот феномен формирует в данной культуре концепт» [2, с. 14].

Принимая во внимание прагматическую направленность российско-немецкого шван-ка как жанра, который, как и классический немецкий шванк, выполняет не только развлекательную, но и дидактическую функцию [4, с. 164], т. е. априори является своеобразным социальным «оружием борьбы» с человеческими пороками и недостатками общества, сам факт того, что в шванке поднимается какая-либо проблема, связанная с семейно-родственными отношениями, можно считать доказательством значимости, ценности данного явления в культуре российских немцев. Прагматическую основу шванка составляют порицание одних качеств и поступков героев и моделирование на их фоне других, образцовых, социально приемлемых.

Образный же компонент концепта, по определению В.И. Карасика, – это «зрительные, слуховые, тактильные, вкусовые, воспринимаемые обонянием характеристики предметов, явлений, событий, отраженных в нашей памяти, это релевантные признаки практического знания» [1, с. 107]. Образная составляющая концепта может включать «наглядно-чувственное представление (“мыслительную картинку”, перцептивный образ), а также комбинацию концептуальных метафор, выводимых носителем языка из сочетаемости имени, объективирующего концепт в языке» [3, с. 56]. В ряде случаев образы могут нести в себе и оценку, в связи с чем не всегда удается четко провести границу между ценностным и образным компонентами концепта.

Пожалуй, одним из частотных образов семьи в человеческом сознании является образ гнезда. В сознании российских немцев семья тоже ассоциируется прежде всего с гнездом (das Nest) , что привело к возникновению таких орнитологических метафор как Nest paue (строить гнездо) , т. е. создавать семью (A. Iordan. Nur mit dem Auge blinken), ausm

Nest flattern (выпорхнуть из гнезда) , т. е. выйти замуж, покинуть родительский дом (Schneider H. Warum sich Vetter David und Vetter Adam uneins wurden).

С образом семьи-гнезда тесно связан образ аиста, который, согласно преданию, приносит детей в семью. Набор «птичьих» метафор с компонентом-орнитонимом der (Klapp) Storch (аист) в шванках достаточно вариативен: аиста ждут год за годом, а он все не приходит ( auf den Storch warteten, kam und kam er nicht) , затем он может прилететь внезапно ( plötzlich der Storch kam ) (K. Herdt. Der seht jo grad wie sein Date…) и принести дочку ( der Storch hatte zuerst ein Töchterchen Anna gebracht) (H. Schneider Warum sich Vetter Davidund Vetter Adam uneins wurden) или так и не посетить дом ( Dr Klapprstorch hatse nit b'sucht) (B. Sterzer. Was zu viel is, is zu viel), оставив супругов бездетными и несчастными.

Дети являются обязательным условием семейного счастья. Без детей семья не может быть полноценной и счастливой. В приведенном далее контексте можно наблюдать такие оценочные репрезентации, как kee Glick (нет счастья), arig (мрачный), ganz traurig (очень печальный) . Dr Sander un ‘s Marieche hatte lange Zeit kee Glick : Dr Klapprstorch hatse nit b’sucht un sie ware ohne Kinner . Des war dern Sander zu arig , un niit dr Zeit is ‘r ganz traurig gin (B. Sterzer. Was zu viel is, is zu viel) / У Александра и Марии долго не было счастья: аист их никак не посещал и у них не было детей. Это очень огорчало Александра, и он все время ходил печальный.

Поскольку дети – это самое драгоценное, что есть у родителей, они готовы отдать своим детям все, что имеют: Des Kind waaß, daß alles Beste, Billigste bei uns fer die Kinner is (W. Lochmann. Ich kann net vrstehe) / Ребенок знает, что все самое лучшее – детям. При этом детей нельзя баловать и делать за них всю работу, иначе они вырастают лентяями и неумехами: ‘s Katje war’s eenzige Kind in dr Fa-milie un is dodrwege recht vrhätschelt worre. Die Mottr hot’s immer gschont, wann was zu tue war . Sie saat dann jedeswol: „Du werscht dich noch satt schaffe, wannde mol groß bist“ (J. Schiller. Früh geübt – alt getan) / Катя была единственным ребенком в семье и поэтому была совершенно изнеженная. Если нужно было выполнить какую-то работу, мать всегда все делала сама. Она говорила всякий раз: «Ты еще досыта наработаешься, когда вырастешь».

Родители очень переживают за своих детей, особенно за тех, кто не способен принять правила, принятые в социуме, и следовать им. Такие дети могут свести родителей в могилу: Ja, die vermaledeite Defekte hatten dem Kind seine Eltern uner die Erd bringe konne (D. Bush. S aanzig Mittel) / Да, эти проклятые недостатки ребенка могут свести его родителей в могилу.

По количеству детей семьи российских немцев могли быть как однодетными (как Катя в приведенном выше примере), так и многодетными. Многодетная семья в картине мира российско-немецкого этноса – это «богатая детьми семья». Для описания многодетной семьи в языке российских немцев, как и в литературном немецком языке, используется прилагательное reich (богатый) в переносном значении данной лексемы ‘von etw. viel haben’ (иметь много чего-либо) : Können sie so was vorstellen: nach drei Jahre wurde die Familie Krüger auf drei Kinder reicher?! (A. Iordan. Nur mit dem Auge blinken) / Можете себе представить: через три года стало в семье Крюгер на три ребенка больше ( досл . «семья стала на три ребенка богаче»). Однократно в шванках для обозначения большой семьи встречается образ футбольной команды ( die Fußpalmannschoft ), вызванный уже существующим количеством членов семьи – десять (в футбольной команде 11 игроков). Счастливый многодетный отец, не исключая дальнейшего прироста семьи, восклицает: Wenn 's so waidr keet un to hemmr aach palt ee kans Fußpalmannschoft uf unsrem Hof! (A. Iordan. Nur mit dem Auge blinken) / Если так и дальше пойдет, то на нашем дворе скоро будет целая футбольная команда .

Семья-гнездо – это образ с явно положительной оценочной коннотацией, однако во все времена существовали люди, которые негативно относились к семье и не хотели ее создавать в силу различных причин. В таком случае при описании перспективы создания семьи возникает образ креста на шее, т. е. тяжкого бремени, ноши, которую человеку придется нести всю жизнь. Здесь же возникает образ дьявола как провокатора и подстрекателя в деле создания семьи: Allbekannt war, daß er das Heiraten zu allerletzt lassen wollte und sich nur dann solch ein Kreuz auf den Hals laden werde, wenn ihm der Teufel zu stark auf den Hals rückt. Weil er aber keinen Teufel fürchte, so läge das in unabsehbarer Weite (W. Feist. Was doch manch-mal vorgeht) / Все знали, что женитьба – это последнее, чего он хотел, и что только тог- да он повесит этот крест себе на шею, когда черт его заставит ее нагнуть. Но так как он черта не боится, то все это произойдет разве что в необозримом будущем.

Представления об отношениях между членами семьи репрезентируются универсальными зооморфными метафорами, характерными для большинства культур. Так, если супруги живут в согласии, то, в представлении российских немцев они живут как два голубка: Die Was Lies un dr Vetter Michel täte vel-leicht wie zwee Tabjer lebe (A. Sessler. Ich bin arch zufriede…) / Тетушка Лиз и дядюшка Михель жили, наверное, как два голубка . Если же речь заходит о взаимоотношениях тещи и зятя, то они живут как кошка с собакой: Mein Nachbar Michel kam mit seiner Schwiegermut-ter nicht übereins. Sie lebten jahrelang wie Hund und Katze . Michel konnte die Schwiegermutter für den Wind nicht riechen (E. Stössel. Wie sich die böse Schwiegermutter und der böse Schwie-gersohn versöhnten) / Мой сосед Михель не ладил со своей тещей. Они долгие годы жили как кошка с собакой. Михель на дух не переносил свою тещу . В данном примере контекста присутствует идиома с природным компонентом (für den Wind nicht riechen) , при помощи которой также описываются враждебное отношение зятя к теще.

Образ тещи может ассоциироваться у зятя и с образом змеи. Например, в шван-ке Э. Штесселя зять, не найдя в аптеке змеиный яд, который прописал ему доктор, попросил тещу плюнуть ему на спину, считая, что ее слюна поможет ему не хуже: Ich hatt’s doch im-mer so arich im Kreitz, do hot mr dp Doktr vrro-te, ich soll’s mit Schlangegift eireiwe . Do bin ich in alle Aptheke romgeloffe, konnt awer kaans fin-ne. Do hun ich an Schwiegermotter g’docht. Sollt woll dere ihre Spuck schlechter sei, docht ich . Un was maantr dann, ‘s hot g’holfe... (E. Stössel. Wie sich die böse Schwiegermutter und der böse Schwiegersohn versöhnten) / У меня постоянно болела поясница. Доктор посоветовал мне втирать змеиный яд. Я обошел все аптеки, но не смог его найти. И тогда я подумал о теще, что ее слюна похуже змеиного яда. И что вы думаете, это помогло…

Взаимоотношения зятя и тещи, согласно сложившемуся стереотипу, обычно очень непростые, а первопричиной конфликтов является именно теща, образ которой довольно точно передается при помощи мифологемы der Zank-apfel (яблоко раздора): ,,Ja, wann die Schwie-chermottep net war“, hor ich oft die Schwieger- sohne klagen, und in der Tat sind die Schwieger-mutter auch häufig der Zankapfel in jungen Ehen (E. Stössel. Wie sich die böse Schwiegermutter und der böse Schwiegersohn versöhnten) / «Вот если б не было тещи», – часто слышу я жалобы зятьев, и на самом деле тещи часто бывают яблоком раздора в молодой семье.

В ценностной картине мира российских немцев семья и брак – дело серьезное и ответственное. Подтверждение этому можно найти в следующем контексте, где в ответ на то, что отец торопит дочь с замужеством, она использует идиому с соматическим компонентом «часть тела»: „Des frihe Heirate hot noch nix gtagt“, sagte sie. „ Sowas brecht mr net iwers Knie “ (H. Schneider. Warum sich Vetter David und Vetter Adam uneins wurden) / «Не годится спешить со свадьбой, – сказала она. – Я не могу так сходу это сделать» (досл. «ломать через колено») .

Узаконивая свои отношения, супруги соединяются друг с другом узами брака ( durch das Band der Ehe vereinigen ), неразрывными связями, в результате которых и возникает семья, где муж и жена выступают как единое целое. Je mehr sich die Jüngen entfremdeten, um so fester wurde sein Entschluß, sie durch das Band der Ehe zu vereinigen (H. Schneider. Warum sich Vetter David und Vetter Adam uneins wurden) / Чем больше молодые люди отдалялись друг от друга, тем тверже становилось его решение соединить их узами брака.

Образ супруга / супруги как второй половинки, восходящий к диалогу Платона «Пир», частью которого является речь Аристофана, повествующего об андрогинах – обоеполых существах, разделенных в наказание богами на мужскую и женскую половины, также является универсальным для многих культур. В шванках российских немцев неоднократно встречается метафора eine bessere (Ehe) Hälf-te (лучшая половина) . Согласно словарной статье, это выражение содержит забавную, несерьезную, шутливую оценку и чаще используется в отношении женщин, чем мужчин [5, p. 782]. Однако, исходя из контекста шванков, можно утверждать, что данная мифологическая метафора в устах мужчин-героев скорее подчеркивает важность, значимость супруги в их жизни, ничуть не умаляя при этом достоинств самого мужчины и не принижая его как личность: Mit Elsa, das ist meine bessere Ehe-hälfte , komm ich immer gut überein (W. Vogel. Ich und meine Nachbarn) / С Эльзой, это моя вторая половинка, мы обычно хорошо ладим .

Образ непрочного семейного счастья получает языковое выражение посредством ар-тефактной метафоры: Familjeglück steht die letscht Zeit uff arch derre Beincher . S wackelt hie un herre, wot wot brechts zamme (E. Spuling. En Ingeneurekopp) / Наше семейное счастье в последнее время держится на очень тонких ножках. Оно пошатывается и вот-вот рухнет . В основе артефактной метафоры всегда лежат реалии (предметы), созданные человеком. Семейное счастье в каком-то смысле тоже можно отнести к таковым, поскольку строится оно благодаря усилиям супругов, а также других членов семьи. У него есть фундамент, ножки, как у стула или шкафа, на которых все держится. И вот в какой-то момент ножки стали неустойчивыми, и вся конструкция на грани коллапса.

Семейная жизнь может дать трещину (Risse geben) , т. е. разладиться в какой-то момент: Mit der Annette hun ich in Friede un Ei-tracht glebt, war s Lewe gebt manchmal Risse – un so aach bei uns (Fr. Kunz. Mei schwach Na-tur…) / С Аннетой мы жили душа в душу, но иногда жизнь дает трещину – так и у нас случилось. В следующем контексте ситуация с ухудшением семейной обстановки описывается также посредством артефактной метафоры Scherwel (осколки, кусочки) и en Tassekopp ufn Staa falle laßt (чашка, разбивающаяся о камни): Bedenkts eich nor – sooo lang hemmer in Fried un Aanigkeit gelebt, alles war liebs un guts, un uf aamol leit alles in Scherwel , wie wammr en Tassekopp ufn Staa falle laßt (B. Bastman. Brief an die Redakzije) / Вы только представьте себе – мы так долго жили в мире и согласии, все было складно да ладно, и вдруг в один момент все разлетелось на куски, как чайная чашка разбивается о камень.

Прочные, долговременные семейные отношения (особенно между супругами), в которых члены семьи поддерживают друг друга, описываются при помощи идиоматического выражения Seite an Seite (бок о бок, плечом к плечу): Als alter erfahrener Mann sollte Vetter Karl wissen, daß man seinen Gelüsten und dem Feuer beizeiten steuern muß, daß man ein Weib, mit dem man sein halbes Leben Seite an Seite verbracht, mit der man zusammen vier Kinder großgezogen hat, nicht wie einen Schuh wieder ausziehen kann (F. Karmänner. Großfaterals Bräutigam) / Как старый опытный человек, дядюшка Карл должен бы знать, что нужно контролировать свои желания и страсть, что нельзя женщину, с которой вы провели половину жизни бок о бок, с которой вы вместе воспитали четверых детей, «снять», как башмак. Здесь же можно наблюдать образное сравнение, в основе которого вновь лежит ар-тефактная метафора, wie einen Schuh ausziehen (снять, как башмак) для обозначения ситуации, когда муж бросает жену.

Семейные отношения, в свою очередь, также могут служить образной основой для возникновения метафор. Так, компаративная конструкция, структурным элементом которой является метафора родственных отношений «мать – ребенок», в следующем примере характеризует внимательное, бережное отношение работника к трактору, на котором он выходит в поле: Dr Heinrich kennt die Maschine besser wie manch Motter ihr eigenes Kind (A. Gallinger. Heinrich) / Генрих знает свою машину лучше, чем иная мать свое собственное дитя .

Обобщая полученные в результате анализа шванков данные, следует отметить, что в целом российские немцы положительно оценивают семью, высоко ее ценят, стремятся создать, поддерживать гармоничные отношения с супругом, рожать и воспитывать детей. Ключевое слово – репрезентант изучаемого концепта die Familie (диалектное Familje ), а также его производные и синонимы das Fa-milielewe / Familjelewe (семейная жизнь) и die Ehe (брак) чаще всего сочетаются с прилагательными, содержащими положительную оценку: harmonisch (гармоничный) и glück-lich (счастливый). Тесно связаны с ними лексемы s Familijeglück (семейное счастье) и dr Hausfriede (лад, согласие, мир в доме) и фразе-мы in Friede un Eitracht / in Eintracht und Frieden (в мире и согласии), in Fried un Aanigkeit (в мире и согласии), in Ruhe und Frieden (в спокойствии и мире), liebs un guts (складно да ладно) . При этом под счастливой и гармоничной семейной жизнью понимается отсутствие ссор и скандалов в доме: Du liewer Himmel, loß mr doch was eifalle, um unsere Ehe ohne Streit glücklichzu er halte (E. Spuling. En Ingeneure-kopp) / Боже, сделай так, чтобы наш брак был счастливым, без ссор.

Еще одним свидетельством в пользу высокой ценности и необходимости семьи говорит тот факт, что девушки в российско-немецком социуме боялись остаться незамужними: ‘s Liesje hot schun so langsam Angst kriegt, es tät sitze bleiwe (A. Gallinger. Frogmich, David) / Лиза давно уже стала бояться, что останется в девках.

Следует также упомянуть, что среди российских немцев в то время было принято обзаводиться семьей в относительно раннем возрасте, около двадцати лет: Wann dr Mann mol sei zwanzig Jahr alt is, muß’r sich nochre Fraa umgucke (H. Schneider. Warum sich Vetter David und Vetter Adam uneins wurden) / Когда мужчине исполняется двадцать лет, он должен найти себе жену. Как известно, в немецком языке лексемы Mann и Frau (диалектное Fraa ) могут обозначать, как половую принадлежность человека, т. е. «мужчина» и «женщина», так и супругов – «муж» и «жена». В связи с этим очень важно учитывать контекст при анализе подобных примеров. При рассмотрении более широкого контекста становится очевидно, что в приведенном примере речь идет именно о жене, а не просто о женщине, т. к. по сюжету шванка отец уговаривает сына жениться на дочери своего старого друга. Кроме того, упоминание о достижении определенного возраста для создания семьи встречается в шванках неоднократно.

Таким образом, в результате проведенного анализа образного и ценностного компонентов концепта FAMILIE в картине мира российских немцев можно заключить, что их проявления во многом носят общечеловеческий характер, т. е. характерны для представителей практически любой национальности. Особенно это относится к ценностной картине мира. Значимость семьи для данного социума очень высока, ценно иметь не просто семью, а дружную, счастливую семью, где обязательно есть дети, в воспитание которых родители вкладывают максимум усилий. Отрицательное отношение к семье в шванках практически не встречается, такие примеры единичны, и в шванках они порицаются, как и любые другие отклонения от ценностных норм. В целом же российские немцы стремились к семейной жизни и воспринимали ее как нечто естественное и необходимое человеку. Образы семьи и семейных отношений, возникающие в языковом сознании российских немцев, частично совпадают с образами других языковых культур (например, узы брака, семья-гнездо, вторая половина и т. д.). Однако в них наблюдается и национально-этническая специфика (обозначение многодетной семьи как «богатой детьми», принятие опрометчивого решения о свадьбе как «ломать через колено» и т. п.).