Образы выпускников лицея в литературе: государственная селекция и личный выбор

Шоломова Т.В. Образы выпускников лицея в литературе: государственная селекция и личный выбор // Общество. Среда. Развитие. – 2017, № 3. – С. 71–73.

Данная статья посвящена локальному литературоведческому вопросу: почему Ф.М. Достоевский сделал Николая Всеволодовича Ставрогина выпускником Александровского лицея? С одной стороны, это закономерно, поскольку, по мнению специалистов, «вклад выпускников Лицея в литературу гораздо обширнее, чем принято считать. Лицеисты вошли в нее не только своими сочинениями в прозе и в стихах, но и своими личностями, оказав определенное влияние на произведения, ставшие знаковыми в русской литературе» [6, c. 201]. С другой стороны, ответ на этот вопрос не так прост и требует как анализа имеющихся сведений о данном учебном заведении, о его роли в жизни Достоевского (если таковая была), так и тех резонов, которые заставили любящую мать Варвару Петровну (или, напротив, автора произведения) выбрать в столице именно лицей, а не университет.

Что касается лицея и его более чем столетней истории, то в данном случае важными представляются следующие обстоятельства: несмотря на все замыслы и отборы, результаты обучения в лицее были очень разными. Со временем слава его потускнела, но это сейчас очевидно, что после первого же выпуска его можно было спокойно закрыть, потому что главную свою задачу – воспитать национального гения – он выполнил, и последующие выпуски уже не имели такого исключительного значения для национальной истории и культуры. Перестроенный и преобразованный Александровский лицей не решал прежних задач, «потерял свою первоначальную роль и стал дублировать курс юридических наук в университете» [7, c. 210].

Тем не менее, открытым остается вопрос о том, какой результат свидетельствует об успехе инновационного учебного заведения: значительное количество прославленных выпускников, крупных государственных деятелей, реально определяющих политику государства – или просто множество хорошо образованных людей, поскольку хорошее образование необходимо в частной жизни не меньше, чем в государственной: именно из таких людей и складывается образованная нация [4, c. 107; 5, с. 368].

Списки выпускников Царскосельского и Александровского лицеев опубликованы [9; 10]; сведения о конкретных людях легко доступны (если, конечно, они имеются). Известное количество выпускников, например, обозначено просто как сын, отец или брат какого-либо другого, чуть более известного, человека, например: «Малиновский, Иван Васильевич (1796–1873) старший сын первого директора Лицея, В.Ф. Малиновского» [9] или «Орлай де Краво, Михаил Иванович, сын И.С. Орлая», или даже такое примечание (про Мотовилова Павла Ивановича): «Его дед, Егор Николаевич (1781–1837) приходился двоюродным бра-

* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта 17-03-00846 «Идеи европейского классического образования и стратегии современного российского университета».

Общество

том “Серафимову служке”, Николаю Александровичу Мотовилову» [10]. Помимо тех, кому выпала такая специфическая форма бессмертия, в списках выпускников много людей, о которых вообще никаких сведений, кроме имени, фамилии и отчества, нет (даже лет жизни): из числа выпускников Царскосельского лицея (до 1842 г.) таких 10 человек, из них 1 серебряный медалист; из 1757 выпускников Александровского лицея ничего не известно о 766 (из них 32 золотых медалиста и 21 серебряный).

Итак, возвращаемся к поставленному вопросу: почему Ф.М. Достоевский отправил Николая Всеволодовича Ставрогина учиться в Александровский лицей?

В романе об этом сказано так (про готовящуюся поездку Варвары Петровны и Степана Трофимовича в Санкт-Петербург): «Надо было по возможности напомнить о себе в свете, по крайней мере попытаться. Гласным же предлогом к путешествию было свидание с единственным

Общество. Среда. Развитие ¹ 3’2017

сыном, оканчивавшим тогда курс наук в петербургском лицее» [3, c. 21].

На этот факт крайне редко обращают внимание и комментируют его. Ровно один раз Л.И. Сараскина в книге 1991 г. «”Бесы” – роман-предупреждение», восстанавливая последовательность дороманных событий и фактов биографии Ставрогина, написала буквально следующее: «1840 – год рождения Ставрогина; 1849 – начало домашнего воспитания; осень 1855 – декабрь 1860 – годы учебы в петербургском Лицее. <…> Как видим, дороманные эпизоды жизни Ставрогина помещены в контекст конкретного пространства и в жесткие рамки времени: учась в петербургском Лицее с 1855 по 1860 год, Николай Всеволодович мог иметь вполне реальных однокашников. Даты учебы Ставрогина в петербургском Лицее имеют реальные обоснования. Выпуск XXIV курса из двадцати девяти лицеистов («ставрогинский») состоялся в декабре 1860 года. Предыдущий, XXIII курс был выпущен в мае 1859 года (это для Ставрогина рано), следующий, XXV курс был выпущен в мае 1862 года (это для него уже поздно)» [8, c. 16].

Вообще вопрос «Достоевский и лицей» (Царскосельский или Александровский) ставить не принято. Поскольку писатель в лицее не учился, вроде бы лицей никакой роли в его жизни и биографии не играл. Но это не так. В книге С.В. Павловой «Лицей и лицеисты» есть глава «Лицеисты – прототипы героев литературных произведений», и она указывает, что князь Мышкин списан с обучавшегося в лицее графа Кушелева-Безбородко [6, c. 198], и что Достоевский наделил чертами своего друга лицеиста А.Е. Врангеля главного героя романа «Подросток» Аркадия Долгорукого [6, c. 201]. Ставрогина она не упоминает, что понятно, потому что у него не было прототипа.

При этом из числа знакомых Достоевского лицей закончили М.В. Буташевич-Пет-рашевский в 1839 г. двадцатым в списке; А.И. Европеус (1847), Н.С. Кашкин (сын декабриста); а также привлекавшиеся по делу петрашевцев Е.С. Есаков (сын лицейского товарища Пушкина) (1844) и однокурсник Петрашевского, десятый в списке Н.И. Кайданов, а также не окончившие курса Н.А. Спешнев и В.А. Энгельсон [7, c. 223].

Лицей заканчивали и известные революционеры братья Серно-Соловьевичи: Николай Александрович в 1853 году с серебряной медалью и Александр Александрович в 1857. «Революционеры и неблагонадежные среди выпускников лицея» – отдельная тема, потому что даже первый выпуск дал России не только канцлера А.М. Горчакова, но и декабристов В.К. Кюхельбекера и И.И. Пущина. Зачислять или нет революционеров в число государственных деятелей зависит от степени консерватизма общества: сегодня разумеется нет, а при советской власти это было вполне возможно (С.Д. Руденская называет их «славной плеядой революционных демократов – выпускников Лицея»; среди выпускников Лицея были также деятели Октябрьской революции [7, c. 223].

Что касается XXIV («ставрогинского») выпуска, то, во многом благодаря словарю «Деятели революционного движения в России», изданного Обществом политкаторжан, можно многое узнать о возможных товарищах Николая Всеволодовича. Надо сказать, что бывшие политкаторжане были люди благодарные и включили в свой словарь справедливости ради всех, кто имел к революционному движению хоть какое-то отношение – копеечку дал или хоть раз попал под подозрение. Поэтому в этом словаре есть даже московский толстосум и меценат Кузьма Солдатенков [2, c. 383].

Среди предполагаемых соучеников Ставрогина были, конечно, и те, от кого остались только имя, фамилия и отчество (13 человек) – но были и такие люди, как:

– Милорадович Леонид Александрович (1841–1908), секретарь русского посольства в Штутгарте; находился в весьма близких отношениях к Герцену, в следствие чего и за сочувствие украинофильским идеям в 1863 г., по возвращении в Россию, подчинен секретному надзор, снятому в 1870 г. Впоследствии – гофмейстер, каменец-подольский губернатор [2, c. 243];

– Ножин, Николай Дмитриевич (1841– 1866). Он учился в Гейдельберге, «был близок с Бакуниным. В начале 1865 г. вернулся в Россию. Вращался в радикальных петербургских кружках (петербургские «кара-козовцы» – петербургский филиал кружка Ишутина). По распоряжению высш. учр. след. Комиссии подчинен негласному надзору “за вредный образ мыслей” и за принадлежность “к крайнему нигилистическому направлению”. Друг и руководитель Н. К. Михайловского. Умер 3 апреля 1866 г. в Мариинской больнице в Петербурге от тифа» [2, c. 281]. Тут нельзя не обратить внимание на дату: товарищ «петербургских карако-зовцев» умер на свободе только потому, что сделал это вовремя – ровно за сутки до выстрела самого Каракозова; Ольхин Сергей Александрович: «В 1861–1862 гг. состоял заведующим Самсониевской воскр. школой в Петербурге. В июне 1862 г. привлекался к делу о пропаганде в воскресных школах. Впоследствии тайный советник, член совета министра финансов» [2, c. 292]. Годом ранее закончил лицей его брат, поэт (автор «Дубинушки») Александр Александрович Ольхин, привлекавшийся также по делу Л. Мирского за укрывательство последнего. (По каким-то таинственным причинам сведения об А.Ольхине нем не были включены в словарь Революционных деятелей) [1, c. 388];

– Борщов Николай Григорьевич – брат революционера Ильи Григорьевича Бор-щова, окончившего Александровский Лицей в 1853 г. – в 1857–1858 гг. был командирован академией наук за границу, где «был в сношениях с Герценом. В январе 1863 привлекался к допросам по делу о сношениях с “лондонскими пропагандистами”. Впоследствии – профессор киевского университета по кафедре ботаники» [2, c. 50].