Один из сюжетов обрядовых действий в погребальной практике андроновской (федоровской) культуры (по материалам могильника Тартас-1)

Керамические сосуды представляют наиболее массовую категорию в погребальном инвентаре многих археологических культур. Не является исключением и андроновская культурно-историческая общность, в погребальную практику которой обязательным элементом входит наличие в захоронении керамической по суды. Этот постулат подтверждают и материалы могильника Тартас-1, расположенного в Венгеровском р-не Новосибирской обл. Памятник исследуется под руководством акад. В.И. Молодина с 2004 г. Помимо керамических сосудов, обнаруженных в погребениях андроновской (федоровской) культуры, как правило, археологически целых, располагавшихся на дне могильной ямы в области головы погребенного, отмечен целый ряд объектов, локализованных в непосредственной близости от захоронений, и, вероятно, имеющих прямое отношение к последним. К ним относится, прежде всего, керамика, найденная вне могил: кроме погребений, на некрополе обнаружено внушительное количество ям различного размера и конфигурации, по-видимому, связанных с погребальными обрядами носителей зафиксированных на памятнике культур. На настоящий момент исследовано более тысячи подобных объектов, значительная часть которых отнесена к андроновской (федоровской) культуре. Ряд ям содержал в заполнении или на дне остатки керамических сосудов, которые, судя по контексту, были помещены туда специально. При этом нередко в яме находились лишь отдельные фрагменты сосудов – одного или нескольких, развалы встречались гораздо реже.

На площади могильника отмечено два варианта расположения сосудов вне погребений:

• 1)    сосуды в ямах;

• 2)    сосуды, стоящие на уровне материка (по сути, они были также помещены в специальные ямы, только менее глубокие).

Первый вариант можно проиллюстрировать сосудом из ямы № 983 (рис. 1). Яма имела неправильную подовальную форму и размеры 1,33 × 1,11 м, глубина от уровня материка – до 0,35 м. На дне ямы обнаружен развал керамического сосуда – слабо-профилированного горшка, который орнаментирован горизонтальными рядами наклонных насечек, выполненных гребенчатым штампом. Облик сосуда позволяет однозначно отнести яму к андроновской (федоровской) культуре.

Наиболее ярким примером второго варианта может служить керамический сосуд, обнаруженный вблизи погребения № 593 – объект 2 (рис. 2). В процессе зачистки траншеи был обнаружен сосуд горшковидной формы, стоящий на материке вверх дном. Донышко сосуда обнаружено в развале, венчик археологически целый, in situ сохранилась также часть тулова. Сосуд профилирован, диаметр его по венчику составляет 16 см, по шейке – 14 см. Орнаментация сосуда выполнена по классической для андроновской (федоровской) культуры схеме. От края венчика до шейки он украшен рядом треугольников (вершинами вверх), выполненных мелкозубчатым штампом. Под ними идет фриз ра-

Рис. 1. Могильник Тартас-1, яма 983. а – план; б – керамический сосуд.

Рис. 2. Могильник Тартас-1.

а – план погребения 593; б – керамический сосуд (объект 2).

1 – фрагменты керамики; 2 – керамический сосуд (объект 2); 3 – альчики (объект 2); 4 – кости человека. А–В, С–D – линии разреза.

зомкнутого меандра, выполненного тем же штампом и отделенного от других орнаментальных зон рядом наколов мелкозубчатого штампа и каннелюрами шириной около 0,3 см.

При выборке заполнения сосуда найден фрагмент бересты, на котором лежала согнутая подковообразно бронзовая проволока с шаровидным утолщением на одном конце (сережка?). Рядом с развалом обнаружены два астрагала крупного копытного. Характерный сосуд позволяет однозначно отнести объект к андроновской (федоровской) культуре. К этой же культуре относится и погребение № 593, расположенное в 0,4–0,5 м от объекта. По-видимому, можно говорить о едином комплексе (рис. 2).

Отличительной особенностью рассматриваемого объекта является расположение сосуда: 280

можно констатировать, что в процессе обрядовых действий он был установлен именно вверх дном. Данный случай не единичен, хотя в научной литературе рассматривалась андроновская посуда, помещенная непосредственно в погребения. Подобные варианты известны в могильниках Рублево VIII, Боровое, Лисаковский и ряде других. Данный феномен связывается исследователями с захоронениями женщин, выполнявших при жизни ритуальные (шаманские?) функции [Сотникова, 2015, с. 267–268]. Переворачивание или даже порча предметов могли свидетельствовать о связи последних с потусторонним миром. Так, например, в древней Индии при проведении ритуала исключения человека из общества основным моментом являлось опрокидывание сосуда, причем дефектного [Балакин, 1998, с. 207]. Возможно, этой причиной объясняется и большой процент развалов археологически целых сосудов. Кроме того, часто в ямах находятся только единичные фрагменты сосудов – одного или нескольких (например, ямы № 979, 988). Не исключено, что здесь фиксируются следы ритуала симпатической магии – принесение в жертву части вместо целого. Интересно, что перевернутые сосуды как явление отмечены не только на погребальных памятниках, но и на поселениях, например, в материалах ирменской культуры, где они тоже имеют неординарную интерпретацию [Новикова, Шнеевайсс, 2002]. Пожалуй, особенно ярким проявлением обрядовой практики являются эпизоды, зафиксированные в значительном количестве на памятнике Сопка-2 на ритуальных комплексах южных хантов [Молодин, 1990].

Расположение сосудов на уровне материка или глубже обуславливается исключительно глубиной ям, которые выкапывались от уровня древней дневной поверхности в процессе ритуальных действий. Поскольку площадь некрополя потревожена систематической распашкой, границы таких ям в погребенной почве уловить практически невозможно, учитывая мощность пашенного слоя, следы проявления ритуала можно обнаружить только на уровне материка.

Почему жертвенная пища вынесена за пределы сакрализованного погребального пространства? Если сосуды в захоронении могли служить для обеспечения погребенного пищей «в дорогу», для путешествия в загробный мир, то керамика вне могильных ям являлась, скорее всего, остатками тризны либо «передачей» ушедшему, возможно, отправленной по прошествии определенного времени. Так, помещение керамических сосудов в насыпь сарматского кургана, равно, как и в заполнение рва или могильной ямы, интерпретируется исследователями как ритуальное кормление духов или тризна, тогда как посуда из самого погребения трактуется как приношение умершему [Краева, 2015, с. 91].

Ритуал оставления жертвенной пищи вне погребений изве стен во многих культурах и прослеживается даже в рамках рассматриваемого могильника – в переходное от бронзы к железу время (фрагменты керамики обнаружены в ямах пахо-мовской культуры – № 1009, относящейся к ритуальному комплексу; № 1053, относящейся к однокультурному кургану; и др.; на уровне материка был найден развал сосуда пахомовской культуры (объект 3/2015), внутри которого обнаружен фрагмент кости животного). В андроновской традиции подобный обряд отмечен и на сопредельных территориях, в частности, в Кулундинской степи. Так, в межкурганном пространстве могильника Рублево VIII найдены отдельно стоящие сосуды, большин- ство из которых отнесены к расположенным вблизи погребениям. Отмечены как одиночные сосуды, так и группы по два-три, а в одном случае – семь горшков. На этом же памятнике зафиксирован участок с семнадцатью отдельно стоящими сосудами, который интерпретируется исследователями как особая ритуальная площадка, связанная с погребальной обрядностью древнего населения [Кирюшин и др., 2003, с. 73]. Присутствие следов ритуальных действий в пределах некрополя, но вне могильного пространства является, по мнению исследователей, отличительной чертой алтайских андроновских погребальных памятников [Бобров, 2014, с. 272]. По-видимому, можно говорить о существенном расширении ареала проявления этой особенности и, в частности, включить в него Барабинскую лесостепь. В хронологическом отношении наличие керамики вне погребений, в насыпях курганов, отмечено и для периода поздней бронзы, в материалах ирменской культуры [Молодин, 1985, с. 133]. Сходные ритуалы имели место и вне территории Западной Сибири. Так, по мнению В.В. Отрощен-ко, длинные курганы срубной культуры и валы в межкурганном пространстве могли использоваться как святилища [Отрощенко, 1990, с. 7]. В числе прочих объектов, над уровнем материка здесь фиксировались следы кострищ и тризн, а также, по-видимому, площадки для проведения ритуалов, где также имела место керамика [Там же, с. 10].

Таким образом, зафиксированный на могильнике Тартас-1 феномен вынесения жертвенной пищи за пределы сакрализованного погребального пространства, учитывая орнаментацию сосудов и локализацию ритуальных ям и объектов, является частью погребально-поминального ритуала носителей андроновской (федоровской) культуры. Широкое распространение подобного явления в пространственно-хронологическом диапазоне может свидетельствовать об устойчивых идеологических представлениях древнего населения региона, связанных с погребально-поминальной обрядностью.