Опыт частотного лингвистического анализа в политическом преломлении

Процесс информационной глобализации привел не только к росту обмена идеями и достижениями, но и расширению масштабов конфликтов. Локализация конфликтов при наличии глобального информационного поля теперь фактически невозможна. Эта новая реальность сегодня еще в должной мере не осмыслена. Посредством включенности в систему интернет возникает эффект всеобщей сопричастности. Однако сопричастность с конфликтом ведет к глобальной экстраполяции самой конфликтной парадигмы.

Основанием для предпринятого анализа послужила мировая революционная волна, начавшаяся в странах Ближнего Востока. Революции с небывалой раньше ритмикой политических процессов переносились из одной страны в другую. Выйдя за границы Ближнего Востока, волна социально-политического конфликта перекинулась и на Запад — акции под девизом «оккупируй Уолл-Стрит», и на постсоветское пространство — активизация протестного движения в России, Казахстане, Белоруссии. Решающим фактором этого распространения эксперты оценивают наличие глобального информационного пространства. Широко представлена точка зрения об управляемости политическими процессами через использование соответствующих информационных технологий. Активно обсуждается сегодня концепт «войн нового типа». Технологическую их основу, в отличие от войн традиционного общества и эпохи модерна, составляют современные информационные системы коммуникации. Однако должное объяснение самих технологий на уровне парадигмы постмодерна на сегодня отсутствует. Информационная война рассматривается, как правило, в классическом дискурсе модернистской эпохи и сводится к пропаганде соответствующих идеологий. Такого рода непонимание делает построенные по лекалам модерна государственные режимы беспомощными в борьбе с революцией. Между тем, протестные сборки осуществляются сегодня и без наличия четко фиксируемой идеологии.

Для раскрытия понятия «информационная война» должно быть представлено соответствующее рядоположение. Необходимо ответить на вопрос, чем данный тип войны отличается от войн иного типа. Должна, соответственно, наличествовать определенная классификация. В профильной литературе выделяются три исторических типа войн, соответствующих различным стадиальным моделям общества: 1) традиционное общество; 2) общество эпохи модерна и 3) современное общество. Чем отличаются войны, представляющие современную эпоху [4; 5; 6; 7; 8; 9; 10; 13]. Их классифицируют по следующим основаниям:

• •    по критерию средств поражения: использование в качестве нового вида оружия средств трансляции информации;

• •    по критерию характера воздействия на противника: поражение сознания (отсюда уточняющая характеристика — не просто информационные, а информационно-психологические войны);

• •    по критерию управленческих технологий: сетевая модель управления (ведение войны через формирование контекста, программирующего противника на принятие заданного решения);

• •    по критерию масштаба распространения: глобальные, не ограниченные границами государств параметры (война ведется настолько широко, насколько широко распространена глобальная сеть Интернет).

Отечественная гуманитаристика в осмыслении природы войн нового типа своевременно не совершила того перехода, который был совершён гуманитарной наукой на Западе. Новые направления анализа, связанные с изучением проблем воздействия на психику человека, манипулирования сознанием и т. п. сдерживались в свое время возможными обвинениями в приверженности субъективному идеализму.

Основу теории и практики информационно-психологических войн на Западе составляют методологические разработки школы К. Юнга. К ней как первоисточнику обращаются все ведущие разработчики механизмов информационного воздействия. Основу юнгов-ского учения составляет, как известно, концепт об архетипах, матрице коллективного бессознательного. Имея представление об архетипической структуре социума, можно при наличии надлежащих информационных ресурсов манипулировать им в соответствии с поставленной целью. В качестве инструментария воздействия используется кодовый набор слов, сублимирующих соответствующие ассоциации. На первый план здесь, таким образом, выступает лингвистический анализ [11; 12].

Рис. 1. Частотность употребления аномичных терминов в английской газете «Таймс» с 1785 по 1985 год, по десятилетиям

Технология состоит здесь не в номинировании каких-либо смыслов, а в усиленной проговорке ключевых слов. Эта проговорка может осуществляться в любом контентном направлении. Основная задача состоит в увеличении частотности соответствующего словоупотребления. Ориентиром в данном случае является не рассудок населения, не интересы, а уровень «подсознания». В соответствии с постмодернистской рецептурой используется прием стирания границ «реального» и «семиотического». Реальностью в конечном итоге объявляется то, что существует лингвистически. Первый этап реализации новых информационных технологий состоит в лингвистической экспансии соответствующей феноменологии, второй — ее практической имплементации.

Фиксируемая инверсия в системе информационного воздействия определяет методологию проводимого исследования. За основу был взят анализ частотности употребления конфликтообразующих слов в глобальном информационном пространстве. Возрастающая динамика

частотности означает не только рост темы конфликта в общественном сознании, но и симптоматику конфликтогенеза. Напротив, снижение частоты употребления конфликтосодержащих слов выступает в данной измерительной проекции основанием для прогнозирования снижения конфликтной напряженности.

Через выявление трендов устойчивой повторяемости соответствующих смыслосодержащих слов можно, таким образом, прогнозировать общественные настроения, предупреждать конфликтогенные сценарии. Выдвигаемая гипотеза проверялась на материалах архивов ряда газет. В нашем распоряжении имелись, в частности, материалы британской газеты «Таймс» за двухсотлетний период с 1785 по 1985 годы. Для расчета частотности употребления были взяты слова, традиционно характеризующие состояние общественной аномии — «преступление», «секс», «убийство». На всем рассматриваемом историческом интервале фиксируется только два спада. Характерно, что они происходили исторически синхронно, свидетельствуя об общей природе динамических изменений по всем трем замеряемым понятиям. Первый спад хронологически соотносится со временем англо-бурской войны. Следующий приходится на период второй мировой. В обоих случаях война заставила включить механизмы общественной самозащиты, обратиться к консервативным национальным ценностям. Все остальное время СМИ объективно работало на раскрутку пороков. И как следствие — рост преступности в английском обществе (см. рис. 1 а, б, в) [3].

Принципиально важно то, что вначале идет вверх кривая частотности употребления

Рис. 2. Коэффициент убийств в Великобритании, на 1000 тыс. населения термина «убийство» в «Таймс», и только затем начинается рост числа самих убийств в Великобритании. Следовательно, причинно-следственная зависимость выстраивается в данном случае по цепочке СМИ — деятельностное конфликтное проявление, а вовсе не наоборот (рис. 2) [16].

Значимым индикатором конфликтной напряженности в современном мире выступает понятие «терроризм». В данном случае проверялся тезис о зависимости тенденции его роста от соответствующей информационной развертки. Проверка этого предположения осуществлялась посредством сопоставления динамики терактов с динамикой упоминания проблемы терроризма в заголовках ведущих мировых газет. В результате было обнаружено, что разогрев темы террористической угрозы начался ранее самого увеличения количества терактов. Создание соответствующей информационной проблематике в СМИ потянуло за собой как отклик реальный терроризм (рис. 3 а, б) [13, c. 336–339].

Обратимся теперь к современной России. Всем памятна волна межэтнических столкновений, прокатившихся по стране в декабре

Рис. 3. Соотношение динамики терактов с динамикой «раскрутки» темы терроризма в мировых СМИ

2010 года. Многие эксперты пишут о спровоцированности произошедших конфликтов. Вероятность раскрутки в СМИ темы межэтнической конфронтации проверялась на материалах двух газет — «Завтра» и «КоммерсантЪ». Первая была взята как акцентирующая свой интерес на теме национальных идентификаторов, вторая — как к ней фактически индиффирентная. Подъем частотности использования терминов, производных от категорий «нация», «этнос», а также топонима

«Кавказ» четко прослеживается в «Завтра» с июля 2010 года. Раскрутка темы началась, таким образом, еще за полгода до декабрьских событий. Особо акцентированно она преподносилась в газете в сентябрьских выпусках. Показателен в этом отношении резкий взлет в сентябре частотности словоупотреблений по всем трем рассчитываемым терминам. К декабрю кампания, как следует из графиков, пришла к своему логическому завершению (см. рис. 4 а, б, в) [1].

Рис. 4. Частотность употребления терминов, связанных с тематикой межэтнических отношений, в газете «Завтра» за 2010 год, количество слов в среднем за один номер

Рис. 5. Частотность употребления терминов, связанных с тематикой межэтнических отношений, в газете «КоммерсантЪ» за 2010 год, количество слов в среднем за один номер

О том, что «Завтра» не столько откликалась на происходящие события, сколько сама моделировала событийную канву, свидетельствуют данные по частотности словоупотребления соответствующих терминов в газете «КоммерсантЪ». Никакого июльско-декабрьского подъема тематики этнического конфликта там не обнаруживается. Следовательно, информационный повод был не очевиден (см. рис. 5 а, б, в) [2].

Для исследования конфликтных трансляций через информационную среду применительно к современному российскому обществу была взята статистика запросов ключевых слов в поисковой системе Яндекс. Акцентировалось внимание на конфликтосодержащих словах, динамика запросов по которым испытывает резкие траекторные изменения. Наиболее очевидной тенденцией явилось увеличение запроса в поисковике по запросу на термин «революция» (более 700 тыс. запросов за последний месяц). Резкий рост проявляемого к нему интереса российского общества начался с сентября и достиг своего апогея точно к дате митинга на проспекте Сахарова. Это позволяет утверждать, что «сборка» протестного, оппозиционного движения определялась не фактором «скандалов» вокруг выбо- ров в Государственную Думу, а некими иными обстоятельствами. Лингвистическая экспансия началась за 3,5 месяца до думских выборов. При этом количество терминов, отражающих иные конфликтные проекции — межэтнические и межгосударственные, испытав некоторый рост после традиционной летней пассивности работы поисковиков, остались в традиционной амплитуде частотности поисковых запросов (рис. 6) [15].

Выводы, полученные на основе данных поисковой системы Яндекс, верифицировались по поисковику Google. Динамика оказалась еще более наглядной. С начала 2011 года запросы на термин «революция» находились в устойчивой динамике спада. Это объясняется общей тенденцией общественной стабилизации, преодолением последствий мирового кризиса. Но с сентября число соответствующих запросов резко возрастает и продолжает расти вплоть до резонансных акций на Болотной площади и проспекте Сахарова. После этого в январе активность революционного дискурса в обществе идет на спад. Реконструируемый информационный проект раскрутки революции в России, по-видимому, не достиг своей главной целевой установки, но он продемонстрировал, что использование технологий

Рис. 6. Запросы слова «революция в поисковой системе Яндекс, количество запросов

Рис. 7. Запросы слова «революция в поисковой системе Google , количество запросов

продуцирования конфликтов любого масштаба — реальность (рис. 7) [14].

Таким образом, гипотеза об определяющем влиянии современных информационных средств в управлении конфликтогенными процессами подтвердилась. Подтвердилось выдвинутое нами предположение об определяющем влиянии частотности употребления конфликтосодержащих слов («лингвистической экс- пансии») на развитие конфликтных процессов. Кроме того, была доказана применимость самого методологического инструментария количественного частотного анализа материалов СМИ и Интернет для отражения латентных тенденций конфликтогенеза. Использование лингвистического подхода может в этом отношении существенно расширить горизонты социологического и политологического прогнозирования.