Организация и правовое регулирование военных трибуналов в начальный период Великой Отечественной войны

22 июня 1941 г., то есть в первый же военный день, был издан известный Указ Президиума Верховного Совета СССР (далее – ПВС СССР) [1], в котором статус действующих к тому времени военных судов был трансформирован, при этом общий вектор изменений связывался с приданием трибуналам дополнительных полномочий и упрощением некоторых судебных процедур. В частности, было признано сделать изъятие из общих процедур расследования и судебного рассмотрения уголовных дел, а именно в местностях, объявленных на военном положении, все дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, передавались военным трибуналам; помимо этого, независимо территориальной расположенности, трибуналы должны были принимать к своему производству дела о преступлениях против государства, преступлениях, совершенных военнослужащими и др. Тогда же, 22 июня 1941 г., советский законодатель издал Положение о военных трибуналах применительно к фронтовой обстановке [2]. В этом акте подробно регламентировались организационно-правовые вопросы деятельности трибуналов всех уровней. Как видно, с самого начала военных действий в СССР была сформирована необходимая законодательная база о военных и других преступлениях. судебная система, военные действия, воен- для функционирования военного правосудия применительно к военному времени.

В этих актах указывалось, в частности, что трибуналы первой инстанции создавались в отдельных бригадах, дивизиях, корпусах, армиях, флотилиях, военно-морских базах и гарнизонах; следующими инстанциями были трибуналы фронтов, флотов, округов, отдельных армий. Помимо общевойсковых военных трибуналов формировались ведомственные трибуналы применительно к войскам, находившимся в ведении НКВД СССР, у которых юрисдикция была довольно узкая - они рассматривали дела, связанные с уклонением граждан от участия в работах в рамках трудовой мобилизации, самовольным оставлением рабочих мест на предприятиях оборонной промышленности, неоднократным нарушением требований противовоздушной обороны и др. (эти трибуналы функционировали в тылу). Высшей судебной инстанцией для всех трибуналов являлась Военная коллегия Верховного суда СССР. Особенностью был и кадровый подход – годы войны судьи военных трибуналов не избирались, а назначались в административном порядке [3, с. 31].

Кроме того, в прифронтовых территориях, объявленных на военном положении, военные трибуналы действовали от имени государства по многим другим делам, для чего их компетенция в гражданской сфере была значительно расширена. Отмеченное выше Положение о военных трибуналах отражало чрезвычайный характер переживаемого тогда времени, в частности, военным трибуналам предоставлялось право рассматривать дела «пo истечении 24 часов после вручения обвинительного заключения» [2], при этом военные трибуналы рассматривали дела в составе трех постоянных членов.

На чрезвычайность ситуации, в которых начинали функционировать военные трибуналы, говорил и то факт, что приговоры военных трибуналов согласно ст. 14 Положения не подлежали кассационному обжалованию, и могли быть отменены или изменены лишь в порядке надзора, то есть, судебные решения сразу вступали в силу (кроме «расстрельных» приговоров - для их исполнения нужно было согласие вышестоящих инстанций, для чего предусматривался довольно короткий срок). Что касается надзорного опротестования, то такого рода протесты применительно к прифронтовой полосе были очень редкими и практически бесперспективными, учитывая сложность данной процедуры, предусмотренной в ст. 440-444 действующего тогда УПК РСФСР. О принимаемых решениях председатели военных трибуналов должны были периодически информировать военные советы округов, фронтов и армий, командование корпусов и дивизий (в части, касающейся соответствующих воинских соединениях). Следует заметить, что ввиду особой сложности военной обстановки после начала войны, чего явно не ожидало советское командование, принимались дополнительные решения об упрощении процессуальных действий.

Так, закон от 27 июня 1941 г. предоставил право военным советам фронтов в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий, утверждать приговоры военных трибуналов «к высшей мере наказания, с немедленным приведением приговоров в исполнение» [4] (с оговоркой – «в особо исключительных случаях, вызывающихся развертыванием военных действий» [4]). Однако очень скоро стало ясно, что требова- лись еще более быстрые процессуальные решения, и законом от 13 июля 1941 г. было предоставлено право утверждать такие приговоры на более низком уровне, а именно на уровне военных советов армий и командиров корпусов, а 8 сентября 1941 г. полномочия утверждать приговоры к расстрелу были предоставлены командирам и комиссарам дивизий, то есть практически на тот же уровень, на котором – самом низком – формировались военные трибуналы, а это фактически означало, что приговоры военных трибуналов первой инстанции практически сразу могли быть приведены в исполнение.

Следует заметить, что с самого начала войны военные трибуналы действовали по весьма плотному графику. К этому подталкивали решения высших инстанций. Так, 29 июня 1941 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР издали директиву, в которой, в частности, указывалось: «организовать беспощадную борьбу со всякими ... паникерами, распространителями слухов … Немедленно предавать суду военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешает делу обороны, не взирая на лица» [5]. Только за первые четыре месяца, согласно этому Указу, военные трибуналы осудили 1423 человека [6, с. 275].

В такой обстановке в деятельности военных трибуналов имели место нарушения законности, в частности, нередко в спешке уголовные дела возбуждались без достаточных правовых и фактических оснований, немало было случаев, когда приговоры выносились по сугубо формальным признакам, без учета фактической обстановки, в частности, это касалось хранения листовок, напечатанных фашистскими комендатурами, которые советские солдаты использовали в бытовых целях [6, с. 276]. При этом, как отмечалось выше, в военное время действовали трибуналы НКВД СССР, компетенция которых в первые месяцы после начала войны довольно быстро расширялась, в частности, в их юрисдикцию стали входить дела о пособничестве немецко-фашистским оккупантам.

В частности, 16 июля 1941 г. трибунал войск НКВД Краснодарского края приго- ворил к расстрелу А.В. Данченко. 22 июня, будучи в нетрезвом состоянии, он заявил: «Хлеб дают только коммунистам, нет справедливости. Надо даться Гитлеру без боя. Все равно разницы нет – будет у власти Сталин или Гитлер» [7, л. 158]. В трибунал войск НКВД края только за июль 1941 г. всего поступило 258 дел, из них по контрреволюционной агитации – 141 (54,6%), по распространению ложных слухов – 51 (19,7%) [7, л. 161]. За первую половину октября 1941 г. было осуждено 82 человека, из них 74 за контрреволюционную агитацию [7, л. 161], что составило 90,2% к общему числу осужденных. Можно предположить, что подобного рода меры дали свой эффект, поскольку в последующем количество дел по указанным преступлениям пошло резко на убыль [1, л. 172].

В целом деятельность военных трибуналов в первые месяцы Великой Отечественной войны в советской историографии представлялась исключительно в положительном свете. После распада СССР стали преобладать иные, причем во многом политизированные. На наш взгляд, здесь должен преобладать взвешенный подход, без крайностей. В своей основе следует согласиться и с мнением И. Зубова: «Несмотря на сложности в рассмотрении дел, военные трибуналы добивались всестороннего и полного исследования всех обстоятельств дела и выносили справедливые и законные приговоры, которые являлись окончательными и обжалованию не подлежали» [8, с. 9]. Вместе с тем еще значительная часть военных архивов остается закрытой, и исследователям еще предстоит дать более точную оценку военному правосудию.