П. Н. Савицкий о «Ритмике советской истории»

Обращение евразийцев как представителей пореволюционного движения Зарубежья к геополитике, главным принципом которой является географический детерминизм, было неслучайно: с ее помощью они пытались объяснить историческую преемственность между Российской империей и СССР неоспоримым фактом-данностью – общностью территории. И не только. Взяв «географическое название», данное движение провозглашало себя «Партией России-Евразии», наиболее адекватной организую- щей силой для пространства бывшей Российской импeрии, а затем и СССР, которая должна, по мнению евразийцев, придти на смену компартии через внутреннее преобразование последней2 .

Введя понятие «Россия-Евразия», Савицкий определял его как «особенный исторический и географический мир, простирающийся от границ Польши до Великой китайской стены»3 . Таким образом, пространственно Россия-Евразия в целом совпадала с границами Российской импeрии конца XIX в. Это понятие не определяло государственную форму, а указывало на особое «месторазвитие», под которым евразийский геополитик подразумевал «понятие, обнимающее одновременно и социально-историческую среду, и занятую ею территорию»4 .

Савицкий выделил несколько «уникальных» особенностей пространства России–Евразии, среди которых самой выдающейся, по его мнению, была «периодическая и в то же время симметрическая система зон»5 . Это проявляется, в частности, в том, что изменения, например, почвенно-ботанические, на крайнем юге (безлесье пустыни) симметричны изменениям на крайнем сeвере (безлесье тундры). А климатические интервалы, охватывающие лесную и степную зоны, распределены по пространству «Срединного материка», то есть России-Евразии, ритмично. Савицкий подчеркивал, что «нигде в другом месте старого Света постепенность переходов в пределах зональной системы, ее «периодичность» и в то же время «симметричность», не выражена столь ярко, как на равнинах России-Евразии»6 . Такое суждение подкрепляло, как ему казалось, основное положение его концепции – представление о «периодической системе сущего», согласно которому не только природные, но и все социальные, политические, экономические и прочие явления приобщены к выявленной им географической «упорядоченности» и «ритмике»7 . В первую очередь, это относилось к области исторической науки, что нашло отражение в сформулированном Савицким своеобразном евразийском геоисторическом постулате: «Пeри-одической системе зон России-Евразии отвечает периодическая ритмика ее истории»8 . Отталкиваясь от данного утверждения, евразийский мыслитель разработал уникальную в своем роде периодизацию русской истории – теорию «малых циклов».

Согласно «периодической системе сущего», история России состоит из ритмически чередующихся периодов «подъема» и «депрессии» как проявлений смены организационных идей⁹ . В евразийской философии организационная идея есть «основной движущий фактор или эйдос исторического процесса», некая «властная» имперская идея, «владеющая материей и движущая ею»¹⁰ .

Соответственно «подъем» истории обусловливался реализацией организационной идеи, а «депрессия» – ее провалом. В представлении Савиц- кого, данная система универсальна, то есть применима как к Киевской Руси, так и к новейшей отечественной истории. С той лишь оговоркой, что содержание организационных идей, «устремления, которые их пронизывают», с ходом истории меняются.

Помимо метафизических определений «подъема» и «депрессии», каждый из этих периодов он характеризовал целой группой признаков. «Подъем» – «время усиленной экономической деятельности», «эпоха ставки на сильных», которые «реализуют свою волю к бытию». Такими «сильными», то есть носителями организационной идеи, могут быть в зависимости от периода и наследственные монархи, и дворяне, и «энергичные работники колхозов». Это время активной внешней политики, экономического роста, социальной стабильности. А «депрессия» – «время уступок слабым». Это периоды социальных потрясений, политических распадов, экономических кризисов11 .

Период, включающий в себя 7-летний «подъем» и 10-летнюю «депрессию», Савицкого определял как «малый цикл». Эта система нашла отражение в таблице, составленной Савицким применительно к истории России конца XIX–первой трети XX гг.12 :

Как видно из таблицы, исторические «ритмы» Российской империи конца XIX–начала XX вв. без каких-либо изменений продолжали «пульсировать» в государственном теле уже Советской России и СССР. Савицкий подчеркивал, что «социальный переворот не совершает переворота в чередовании конъюнктур. И после революции основная ритмика является тою же, какой она была и в последние десятилетия до революции»13 . Он объяснял это относительным постоянством географических факторов, которые определяют свойства этих экономических конъюнктур.

Аналогичные схемы составлялись Савицким и применительно к более ранним историческим эпохам. Hо именно при объяснении исторической «ритмики» современной ему России-Евразии он в наибольшей степени руководствовался научными данными статистики и экономики, используя и труды советских ученых14 . В его работах, объясняющих «историческую механику» новейшего времени, становилось все меньше идеалистических обоснований и все больше объективных данных.

В качестве определения нового исторического «подъема» евразийский теоретик приводил суждения К. Маркса о промышленном подъеме. Так, началом нового «подъема» он считал момент, когда «основной показатель промышленной жизни переходит через грань, отвечающую максимуму предыдущего периода расцвета, чтобы достигнуть нового гораздо более высокого максимума»15 . Это время «промышленного переоборудования страны», интенсивных геолого-разведывательных работ, отсутствия безработицы и т.д.16 Hо главным показателем «подъема», определяющим всю меру его признаков, по его мнению, являлся рост накоплений в про-мышленности17 . Причем источник этих накоплений – будь то иностранный капитал или внутренние ресурсы – не играл никакой роли. В результате в черно-белой (или «подъемно-депрессионной») палитре этой теории получалось, что картина строительства в период «виттевского подъема» 1893– 1899 гг., происходившего, по оценке Савицкого, при «решающем участии иностранного капитала», «ничуть не уступала по яркости красок картине строительства «сталинской эры»»18 .

Поэтому возникновение «депрессий» Савицкий связывал уже не с провалом абстрактной «организационной идеи», а прежде всего с экономическим кризисом, явившимся следствием «истощения накоплений, могущих служить для инвестиций в промышленность», а также с социальнополитическим потрясениями19 . В качестве примера он приводил аграрные движения 1902 г., революции 1905 и 1917 гг. Эти исторические события, согласно подходу Савицкого, являлись не причиной, а следствием проявлений «закономерностей» «кривой конъюнктуры» России-Евразии. Hапри-мер, причиной Февральской революции он считал сокращение объема промышленного производства на 3 млрд золотых руб. по сравнению с 1916 г. (при исчислении в довоенных руб.), а Гражданской войны – новое сокращение, еще на 3 млрд золотых руб.20

Свою систему «ритмов» русской истории Савицкий выстраивал независимо от «ритмов» западной истории и экономики. Объяснение данному феномену, согласно своей историко-географической концепции, он черпал из отличий ландшафтов России и Европы: «в Европе – сплошное сочетание и чередование равнин, холмистых областей, невысоких горных стран и высоких горных хребтов. В России – единая равнина, на пространстве вдвое большем, чем пространство Европы» и т.д.21 Различия в географии этих регионов, по евразийской логике, предопределили непохожесть их исторических судеб, а значит и специфику «экономической конъюнктуры». Особенности же политического строя и самих экономических систем он рассматривал как второстепенные факторы.

Исходя из этого, Савицкий, несмотря на качественные различия в способе производства (они были формальными для него), считал, что капита- листический Запад и Советская Россия развивались по универсальным «периодическим законам»: «подъем, одинаково при капитализме и «строящемся социализме», – уже заключает в себе зерна депрессии»22, которая, в свою очередь, одинаково преодолевается появлением накоплений, с той лишь разницей, что «в капиталистическом хозяйстве эти накопления производятся собственниками, а в СССР эту роль берет на себя государство»23 . Так геоисторическая концепция Савицкого провозглашала капитализм и социализм всего лишь формами историко-географических конъюнктур.

Hа основе сравнительного анализа развития экономики Европы и России, Савицкий пришел к выводу, что «подъем в России вполне может совпадать с кризисом на Западе»24 . Например, экономический кризис 1907 г. в Европе и Америке почти не задел Россию, где происходил даже некоторый рост промышленности. А «подъем», начавшийся с осуществлением «пятилетнего плана развития промышленности в СССР» совпал с «великой депрессией». И основной вывод Савицкого состоял в том, что в силу географических особенностей «русское экономическое развитие имеет свой собственный ритм, не совпадающий с ритмом европейской хозяйственной эволюции»25 . Эта данность, по его мнению, предопределяет политические процессы в России: «Не могло бы быть коммунистического эксперимента в России, не могло бы быть «пятилетнего плана» в его нынешней форме, – писал он в 1933 г. – если бы не было этой отрезанности России от всей окружающей среды»26 . Именно такое континентальное положение России в центре материка Евразии, отрезанность ее от океана, позволила, полагал он, осуществить «отрыв» отечественного социально-экономического и политического строя от окружающего капиталистического мира.

Оценивая большевистский режим, Савицкий пришел к выводу, что Советская власть стала адекватна «внутренней логике» месторазвития Рос-сии-Евразии с 1927 г., с которого начинается «подъем». Успех «пятилетнего плана» обосновывался им не достижениями народов СССР, а совпадением его с периодом «подъема»: «Не подъем был создан планом, но самый план стал реальностью потому, что с очевидностью обнаружились признаки подъема»27 Причем историческая традиция месторазвития стала влиять на советский режим и преобразовывать его. В этатизме, стремлении развивать промышленность, Савицкий узнавал «знакомые образы русской истории»: стремление Алексея Михайловича строить заводы, развитие государственной промышленности при Петре Великом28 . Провозглашенный же Сталиным курс на построение социализма в отдельно взятой стране евразийский мыслитель считал полным «осознанием природы России-Ев-разии, как “особого мира”»29.

Но считая свою схему четкого ритмичного перехода фазы подъема в депрессию «фактом-пророчеством», Савицкий предрекал скорый эконо- мический кризис и последующее за ним историческое фиаско коммунистической власти, который по его схеме, должен был наступить в 1934 г.30 Признаки грядущего экономического апокалипсиса Савицкий «прозревал» в истощении накоплений в советском бюджете, указывая, что на это «жаловался Сталин» в речи 23 июня 1931 г.31

В этой связи единственным действенным средством для продления подъема в развитии народного хозяйства СССР он считал широкое привлечение иностранного капитала, как в виде кредитов, так и в форме концессий32 .

В цели евразийцев входило не только «осмысление всего, что пережито за последние десятилетия»³³ : выстроенная Савицким «периодическая система» ритмов русской истории рассматривалась им и eго последователями как стратегия действия. «Прозревая глубокий смысл революции», они собирались «готовить следующую ее фазу»³⁴ . В представлении Савицкого, познание логики русской истории позволяет повлиять на нее через использование «фактов-пророчеств». Одним из них и было «пророчество» о «депрессии» в СССР: «Полоса подъема придет к концу подобно тому, как сменялись упадком предыдущие полосы «подъема ». Тогда-то наступит критический момент для организуемого коммунистами промышленного строительства. Тогда-то нужно ждать изменений в политической ситуации, в обстановке, в которой протекает в настоящее время (1931 г. – А. М. ) осуществление пятилетнего плана»³⁵ . Под «политическими изменениями» он подразумевал приход к власти Евразийской партии, которая уже с начала 1930-х гг. ставила своей задачей «быть готовой к действию в этот момент»³⁶ .

Как известно, истинность той или иной теории доказывается проверкой на практике. Ожидания евразийцев наступления «депрессии» в СССР не оправдались37 . Исторический процесс «не пожелал» укладываться в придуманную Савицким схему «периодической ритмичности». Тут уместно вспомнить слова самого Савицкого, адресованные П.Б. Струве еще до официального оформления евразийского движения: «Пророк обычно бывает лжепророком в отношении практической политики»38 .

Итак, «периодическая система» ритмов, основанная в том числе, и на научных выводах, «подгонялась» под политические цели евразийского движения, что снижало ее научность. Явное несоответствие геополитических законов, установленных Савицким, исторической практике было очевидно его последователям, в частности для Л.H. Гумилева и «неоевразийцев»: никто из них не попытался продолжить «биологическую кривую истории».