Паремио-идеологическая репрезентация социокультурного феномена лжи и обмана

Советский период оставил в истории нашей страны отчетливый культурный след – в том числе вызывающее интерес у современных исследователей обширное паремиологическое

наследие.

Уникальный фонд пословичных изречений, бытовавших на территории СССР, отече-

ственный ученый В. Хлебда назвал «пословицами советского

народа» [ 1 ]

‒ такое определе-

ние, с одной стороны, восходит к названию крупнейшего паремиологического собрания, изданного В. Далем, подчеркивая преемственность культурных традиций, а с другой стороны, обозначает совокупность советских паремий как совершенно особенного явления нашей языковой

культуры.

Ломка традиционных общественных устоев в первой четверти ХХ в., направление массового сознания в идеологическое русло не могли не отразиться на составе и содержании устойчивых выражений, обозначавших ментальную канву советского коммуникативного пространства. Вот как об этом высказывалась крупнейший советский паремиолог М. Рыбникова:

«В процессе роста и развития социалистических общественных отношений и ликвидации пережитков капитализма в сознании людей забываются одни изречения и создаются другие. Отмирают, например, пословицы, выражающие старые, рабские отношения между людьми, основанные на эксплуатации человека человеком: о подневольном труде, о нечестной купеческой торговле – "Не обманешь ‒ не продашь", о бабьей глупости – "Волос долог, да ум короток"; исчезли пословицы о свахах, о воспитании детей с помощью палки. На их месте появляются по-

словицы, отражающие новые социальные отношения, старые пословицы наполняются другим

содержанием»

В данной статье мы попытаемся разобраться, каким образом советская мораль, аккумулированная в паремиологическом фонде, направляла вектор общественного отношения ко лжи

и обману; в какой мере ею сохранено отношение к данному феномену, прослеживаемое в па-ремиологическом фонде досоветской поры (представленном собранием В. Даля); каковы особенности идеологических метаморфоз, затронувших рассматриваемый пласт паремий.

Когнитивный анализ обширной картотеки, представленной сборниками советских пословиц А. Жигулёва и М. Рыбниковой, показывает, что репрезентация феномена лжи и обмана имеет в рассматриваемом лингво-семиотическом пространстве ряд характерных особенностей.

Одна из таких особенностей – избирательное наследование из фонда традиционных, «досоветских», паремий обширного корпуса пословиц, выражающих негативное отношение ко лжи: « Не с ветру говорится, что лгать не годится»; «Со лжи люди хоть не мрут, а впредь им веры не дают»; «Кто лжет, тот и крадет»; «Кто вчера солгал, тому и завтра не поверят»; «Что лживо, то гнило»; «Неправдой жить – людей смешить» и т.п. В их числе пословицы, осуждающие ложь посредством ее противопоставления правде: « Ложь в правду рядилась, да о правду разбилась»; «Не хвались, ложь – правда слушает, да тебя скушает»; «Ложью как хочешь верти, а правде путь один»; «Брехни много, а правда одна»; «Правда-матушка светла живет, ложь под тыном прячется» [ 2 ] и т.д.

Такое наследование следует считать именно избирательным, поскольку из традиционного русского паремического корпуса исключены пословицы, указывающие на богопротивность лжи, ее греховность и дьявольское происхождение: «Нечего Бога гневить, надо правду говорить»; «Всякая неправда – грех»; «Ябедника на том свете за язык вешают»; «Клеветники на том свете раскаленные сковороды лижут» [ з ] и т.п. Очевидно, подобные паремии были отсеяны атеистическим фильтром советской морали.

Наряду с прямо унаследованными из традиционного пословичного фонда речениями, осуждающими ложь, сборники советских пословиц содержат паремии, не столько высказывающие одобрительное отношение к правде, сколько призывающие ее отстаивать. В них явственно просматривается революционный подтекст, бунтарское послевкусие совершённого глобального переворота: « За правду-матку и помереть сладко»; «Кто за правду горой, тот настоящий герой»; «Морями крови не угасят правды»; «За правое дело стой смело»; «Правда двенадцать цепей разорвет»; «Правда всегда перетянет»; «Лучше умереть, чем неправду терпеть»; «За правое дело стой смело»; «За правое дело своей головы не жалей и чужой не милуй» и т.д . [ 4 ] .

Весьма показательно наличие группы лозунговых прокоммунистических пословиц, имеющих отчетливый агитационный характер: « У хорошего коммуниста все честно и чисто»; «Партия — мать родная: и правду скажет и к счастью путь укажет»; «Ленинское слово горячей солнца»; «Правда Ленина по всему свету шагает» [ 2 ] .

Пословицы данного типа представляют собой уникальные «паремические гибриды»; контаминации, где в русскую народную пословицу искусственно вживляется новый элемент: «Правда горячей солнца – Ленинское слово горячей солнца».

Из этого корпуса традиционных русских речений изъяты пословицы, подчеркивавшие бо-гоугодность правды: «Бог тому даст, кто правдой живет», «Правда груба, да Богу люба» [ з ] . Тем не менее последняя пословица все-таки попала в советскую паремическую картотеку, претерпев атеистическую метаморфозу: Правда груба, да НАМ люба.

Примечательно, что наиболее часто слова «ложь» и «обман» встречаются как раз в пословицах антирелигиозного характера: советские пословицы изобличают религию как самую большую и опасную для нового атеистического общества ложь: « Бог ни правды, ни дружбы не знает»; «И бог обманом живет: у одного отберет, другому дает»; «В евангелии столько лжи, сколько на небе звезд»; «Богу не молись, а за правду держись»; «Кто ждет правды от бога, у того кривая дорога» [ 5 ] .

В составе данного массива особое место занимает подгруппа пословиц, называющих конкретных обманщиков: в их числе служители церкви, а также гадалки и так называемые шептуны ‒ лекари, исцеляющие страждущих заговорами: « Кто много врет, тот много божится»; «Гадание – ложь, оно тешит только сердце»; «Шептунам не верь, есть у нас врачи теперь»; «Не мели языком, как дьякон псалтырем»; «Комсомолка – не богомолка, не одурачит-ся попом»; «Вес и мера – не поповская совесть: не обманут и лишка не возьмут»; «Попы и паны с правдой не знаются»; «Поп обманывал мужика без лени, пока мужику не открыл глаза Ленин»; «Поп лясы точит да людей морочит» [ 5 ] .

Сборники пословиц такого рода были рассчитаны на «массового читателя» и использовались «работниками идеологического фронта – пропагандистами, агитаторами, работниками - 160 - печати, клубов, Домов атеиста, радио и телевидения в их повседневной работе по атеистическому воспитанию» [5].

Такой подход дает основание для того, чтобы и в рамках данной работы говорить не столько о паремиологической, сколько о паремио-идеологической репрезентации феномена лжи и обмана, поскольку в советский период фольклорная кладовая пополнялась не столько за счет народной мудрости, сколько благодаря усилиям идеологов, «видевших в создании нового, советского фольклора безграничное поле деятельности для легитимизации истинно народного статуса новой власти и народности как основного качества художественного творчества масс» [ 6 ] .

При обращении к советским паремическим единицам несложно заметить, что новые пословичные выражения, часто не отличимые от пропагандистских лозунгов, создавались по формальному образцу русских народных пословиц с использованием принципов звуковых повторов, антитетичности, гиперболичности и пр. Новая идеология обращалась к традиционным, проверенным временем формам – и это «не столько камуфляж, сколько попытка придать новой идеологии атрибуты каноничности» [ 1 ] .

Однако же вопреки народному фольклорному канону советская мораль представляет ложь и обман в исключительно негативном свете, исключая как возможность лояльного к ним отношения (« Умная ложь лучше глупой правды»; «Сладкая ложь лучше горькой правды»; «Не соврешь, и зобу не набьешь»; «Всяк человек ложь - и мы тож»), так и возможность выбора между правдой и ложью (« Неправдою жить - не хочется, правдою жить - не можется»; «Не нами стала (или: началась) неправда, не нами и кончится»; «Без правды не жить, да и о правде не жить»), присущие досоветскому паремиологическому фонду [ 3 ] .

Русские народные пословицы противоречат друг другу, именно этим являя народную мудрость. Советские же пословицы «ex definitione выражают, иллюстрируют и пропагандируют только одну точку зрения на мир. Поэтому советские пословицы могут противоречить русским, но никогда не противоречат друг другу, и эта черта – основной дифференциальный признак советских паремий» [ 1 ] .

Тем не менее, несмотря на советскую избирательность и осознанную односторонность наследования традиционных взглядов на общественные ценности и общественные пороки, в сборники советских пословиц все же включены паремии, говорящие об определенном социальном дискомфорте, причиняемом правдой: « Яд правды лучше меда кривды»; «Правда-истина огнем палит»; «Правда глаза колет»; «Правда ино груба, а без правды беда»; «Всякий правду хвалит, да не всякий ее говорит»; «Во всяком камне искра, во всяком человеке правда, да не скоро ее выбьешь» [ 2,4 ] .

Несмотря на то, что в сборниках советских пословиц отсутствуют изречения, выражающие лояльное отношение ко лжи, в них, тем не менее, имеются те, что констатируют ее присутствие в общественной жизни, отражая не преодоленные до конца классовые противоречия: « Не лжет душа, а лжет мошна»; «За правду денежки подай, да и за ложь тоже»; «Когда деньги говорят, правда молчит»; «И правда тонет, когда золото всплывает»; «Не всякому слуху верь, не всякую правду сказывай» [ 2,4 ] .

Кроме того, в отдельную группу стоит выделить пословицы о недоверии, косвенно свидетельствующие о наличии обмана и его безусловной опасности: « Кому как верят, так и мерят»; «Слову верь, а дело проверь»; «На слово ничему не верь, прежде сосчитай и измерь»; «Больше верь своим очам, нежели чужим речам»; «Не верь брату родному, а верь глазу своему кривому»; «Кто легко всему верит, скоро пропадет»; «Больше верь делам, нежели словам»; «Кто говорит ложно, тому никогда верить невозможно»; «Не всякому верь, закрывай крепче дверь» [ 2,4 ] .

Проведенное исследование позволяет заключить, что советский паремиологический фонд, частично унаследовав традиционно-ценностное народное восприятие феномена лжи и обмана, идеологически его преобразовал. Ложь и обман в свете советской морали трактуются как общественный порок – однозначно, без малейших оговорок. Сама возможность моральноэтического выбора между правдой и ложью исключена – советское атеистическое общество точно знало, «что такое хорошо и что такое плохо», часто используя пословицы в качестве пропагандистских лозунгов. Паремии о лжи и обмане включены в контекст антирелигиозной пропаганды; паремии, провозглашающие ценность их противовеса – правды, были приспособлены для усиления лояльности народных масс к советской власти; в своей совокупности они являют уникальную репрезентативную картину, вписанную в наше общее историко-культурное полотно.