Периферические элементы семантического поля «движение»

Полем называют совокупность языковых (главным образом лексических) единиц, объединенных общностью содержания (иногда также общностью формальных показателей) и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений. По мнению А.М. Кузнецова, «для семантического поля постулируется наличие общего (интегрального) семантического признака, объединяющего все единицы поля и обычно выражаемого лексемой с обобщенным значением (архилексемой), <…> и наличие частных (дифференциальных) признаков (от одного и более), по которым единицы отличаются друг от друга…» [7, c. 380].

О том, что семантическое поле (СП) вбирает в себя тематические классы, группы, ассоциативные поля, лексическую синтагматику и способно раскрыть языковую модель мира, пишет В.П. Абрамов [1, с. 7]. Исследователь так представляет общую схему семантического поля: языковые СП (парадигматические и синтагматические) и речевые СП (ассоциативные) (парадигматические и синтагматические) [Там же; 2, с. 20]. По нашему мнению, к периферии семантического поля «Движение» можно отнести случаи глагольной метонимии и метафоры.

Под метонимией в лингвистической литературе обычно понимается троп, сущность которого состоит в переносе наименования с одного предмета или явления на другой предмет или явление в результате ассоциаций по временной или пространственной смежности, а также по количественному признаку – обозначению предмета по его части или части по целому. В наших материалах встретились следующие примеры метонимии: задымить , пригудеть , зафыркать , припылить ( пылить ), тарахтеть . Например, глагол задымить трактуется в МАС как ‘начать дымить’ (т. 1, с. 518). В предложении же Снова все разместились на прежних местах, и машина опять задымила к лесу (В. Белов За тремя волоками.) глагол обозначает перемещение в пространстве. В его семантической структуре актуализирован признак зрительного восприятия, сопровождающий движение: в сознании говорящего движущаяся машина ассоциируется с клубами дыма, поднимающимися в воздух.

Как отмечает Ф.С. Бацевич, в сфере русского глагола наибольшую склонность к метонимическим заменам (в ономасиологическом аспекте рассмотрения) проявляют глаголы движения, актуализируя смежные звуковые характеристики основного процесса [3, с. 117]. Наш материал содержит много примеров этого типа: Стой! Стой! – закричал Иван Африканович, но Мишка тарахтел дальше, словно бы и не слышал (В. Белов Привычное дело.); Опять посетители жалобы пишут. Опять кошкодавы при-гудят » (С. Каледин. Смиренное кладбище); Не успел Бабай умчаться, мимо бани процокала полненькими кривыми ножками Люсенька (С. Каледин. Стройбат).

Психологическая основа преобразований по этой модели – ассоциация по смежности, а также ассоциации по принципу часть – целое: один более яркий признак выступает вместо целостного качественного единого во времени действия, которое в речи может быть представлено только в виде описания, расчлененного наименования [11, с. 74]. Д.Н. Шмелев, говоря о метонимическом типе переноса значений, пишет, что слова одной и той же предметно-тематической группы нередко развивают сходные вторичные значения или вообще видоизменяют свое основное значение в одинаковом направлении [13, с. 88]. Е.Л. Гинзбург отмечает разновидности глагольной метонимии, к которой относит результат семантического сужения разговорных глаголов бултыхать – ‘с шумом бросать что-нибудь в жидкость’ и ‘бросаться с шумом в жидкость, бултыхнуться’, ср. бултыхать камень в воду – тело бултыхает в воду [5, с. 21].

Могут быть и иные смежные характеристики движения. Вчера, в День Победы, Кутя на правах хозяина принимал на кладбище гостей. Припылила пехота, кто смог (С. Каледин. Смиренное клаби-ще), то есть «прошла пыля» (сопутствующее действие и зрительное восприятие: ассоциация с клубами пыли, поднимаемой при движении по земле); К коровнику пылил самосва» (С. Каледин. Шабашка Глеба Богдышева).

Таким образом, в сфере глаголов движения, как и в сфере русского глагола вообще, случаи метонимических замен встречаются тогда, когда в семантической структуре слова актуализируются смежные характеристики основного процесса.

Под метафорой как единицей лексической системы языка в отличие от поэтического, художественного использования тропа понимается вторичное косвенное наименование, обладающее следующими признаками: 1) наличие связи со значением, послужившим источником метафоры, 2) присутствие образного элемента в значении [4, с. 32]. План содержания метафоры составляют две мысли, которые касаются различных предметов, но действуют сообща. Особенность содержания метафорических наименований заключается в их смысловой двуплановости, «игре» переносного и буквального значений слова, «смыла и образа» (Гегель), в одновременном указании на основной и вспомогательный субъекты сравнения, лежащего в основе метафоры. В отличие от сравнения, метафора, как отмечает В.П. Москвин, не сопоставляет еще друг с другом образ и смысл, а дает нам лишь образ, опуская настоящий смысл последнего; однако благодаря связи, в которой дан образ, метафора позволяет в самом образе сразу же распознать смысл, который действительно имеется в виду, хотя он явно не указан [9, с. 397].

Е.Ю. Ваулина отмечает, что на образование метафоры влияет специфика субъектно-объектных отношений глагола. Во-первых, образование метафорического значения может происходить при переносе субъекта, обозначаемого глаголом действия из одной семантической сферы в другую ( Птица парит в облаках – Человек парит в облаках ). Во-вторых, причиной метафоризации может послужить перенос объекта действия ( Человек погасил пожар – Человек погасил тревогу ). И, наконец, возможно сохранение субъекта (и объекта действия для переходных глаголов) с изменением лишь содержания действия при метафоризации ( Хлестать кнутом – Хлестать водку ) [4, с. 34]. Эти положения можно применить к глаголам движения. Рассмотрим некоторые случаи глагольной метафоры.

Итак, образование метафорического значения происходит:

• 1.    При переносе среды передвижения при сохранении субъекта движения. Например: Павел с головой закутался в полушубок, набрал в грудь побольше воздуха и снова нырнул в огонь» (В. Белов. Год великого перелома); Микулин хотел было нырнуть от греха подальше в Жучковы ворота, но бабы сразу набросились на него… (В. Белов. Кануны); Два дня он потосковал в Матере без магазина и нырнул в новый поселок… (В. Распутин. Прощание с Матерой); Валерка занырнул в КПП и пальцем поманил за собой Костю (С. Каледин. Стройбат); Пьеро выныривает над ширмой (Л. Петрушевская. Квартира Коломбины).

• 2.    При переносе субъекта из одной семантической сферы в другую и при переносе среды передвижения. Позицию субъекта движения могут занимать неодушевленные существительные, входящие в класс «средства передвижения»: сани, лодка, телега и т. д. Средой передвижения является суша. Например: Обоз с хлебом для фронта скрипел осями, телеги ныряли и переваливались в глубоких осенних выбоинах (В. Белов. Скакал казак); Первый автобус вынырнул из подорожных берез, и я бегом припустил к остановке (В. Белов. Гоголев). Однако если глагол сочетается с существительным дорога и т. п., то он теряет значение движения ( Дорожка вдруг вынырнула из леса на полянку (В. Белов. Привычное дело).

• 3.    При переносе субъекта движения из одной семантической сферы в другую, например: Кое-где летела сверху вода, попадала за ворот (В. Белов. Год великого перелома).

• 4.    При переносе субъекта движения с изменением содержания движения. Так, А.П. Чудинов отмечает, что абстрактизация глаголов перемещения в пространстве часто связана с их употреблением для обозначения социального перемещения, например: Микулин усидел-таки на своем месте, хотя многие – и не такие, как он, а поумней и пограмотней – полетели с постов (В. Белов. Год великого перелома) [12, с. 39]. Можно согласиться с высказыванием С. Ульманна о том, что чем выше частотность употребления слова, тем больше вероятность его многозначности [Там же, с. 9].

Глагол порхнуть. Кроме переноса субъекта и среды передвижения, основой для образования у данного глагола вторичного значения, как отмечает А.П. Чудинов, является ассоциативный признак ‘легко, без значительных усилий’, например: Маленькая легонькая адвокатесса порхнула за правый стол (С. Каледин. Стройбат) [12, с. 37]. Данный признак поддерживается лексическими средствами («маленькая легонькая»). Или глагол выпорхнуть: «Когда Люся вышла, Нинка выпорхнула следом» (В. Распутин. Последний срок).

Глагол течь . Данный глагол, являвшийся в XI – XIV вв. образователем моносемного поля синонимов – глаголов движения, претерпев на протяжении последующих веков существенные изменения, превратился в метафорический коррелят глагола бежать . Однако такая его метафоризация – явление очень давнее. Однако современное метафорическое употребление «глагола течь», как отмечает Д.Н. Шмелев, не является следствием собственно метафоризации, а остаточно отражает его древнее, более широкое значение [13, с. 120]. Иначе говоря, глагол течь испытал реметафоризацию.

Семантические сдвиги в значении глагола течь привели к тому, что в конце XVIII в. он перестал быть организующим центром синонимического моносемного поля глаголов движения и его место в XIX – XX вв. занял самый нейтральный из глаголов – идти с его соотносительной парой ходить , а глаголы течь и грясти в значении движения субъекта употребляются лишь как ярко выраженное стилистическое средство [8, с. 54–55].

В словарях глагол течь , обозначающий движение живых существ ( По улицам течет нарядная толпа ), сопровождается пометой «переносное». В наших материалах также встречаются подобные примеры: Процессия тихо текла на девятый участок (С. Каледин. Смиренное кладбище). То же самое можно сказать и о глаголе вытечь: Выход из казармы был узкий, в одну половину двери, и четвертая рота вытекала наружу в холодную ночь тонким ручьем (С. Каледин. Стройбат).

В заключение можно отметить, что одним из важнейших источников метафоризации и в то же время самым мощным объектом, привлекающим к себе метафоры, является семантическая сфера «Человек как социальное существо» [4, с. 34].

В.М. Живов и Б.А. Успенский отмечают наличие языковой и речевой периферии и говорят, что лингвисты к периферийной системе относят речевую деятельность, связанную с необычной речевой ситуацией (речь иностранца или носителя диалекта, заики, ребенка и т. п.; разговор с детьми, животными и т. п.); экспрессивные элементы с ориентацией на говорящего, апеллятивные – с ориентацией на слушающего; эмоциональную лексику, вокативы, обращения и т. п. [6, с. 24–25].

Мы считаем, что такие элементы можно отнести к периферии речевого семантического поля, хотя в речевой практике они встречаются не так уж редко. Таким образом, рассмотрев некоторые периферийные глаголы движения семантического поля движения, мы можем с уверенностью сказать, что данные слова гораздо ярче и выразительнее ядерных лексем.