Песенное искусство молодёжи самарской области как фольклорная традиция

ва, Л.А.Терентьева, Т.Г.Турчанович, К.М.Фе-чина2, однако, социокультурная стратификация песенных текстов до сих пор не стала предметом специального исследования. Значительный корпус свадебного фольклора Самарской области был проанализирован в кандидатской диссертации автора «Музыкальная драматургия свадебного обряда русских селений побережья реки Самары»3.

Основными источниками для нас явились текстовые и нотные публикации песен, содержащиеся в указанных изданиях, а также – полевые экспедиционные материалы фонда методического кабинета кафедры народного хорового искусства Самарской государственной академии культуры и искусств (кафедра НХИ СГАКИ) и материалы личного архива автора.

Самарский регион в своей истории отмечен поздним временем массового аграрного освоения земель (XVIII – XIX вв.), сложностью условий формирования этнотерриториальной группы русских4. Каждая группа переселенцев из «внутренних» губерний России приносила на новую территорию и долгое время сохраняла внутри общины духовные ценности своей родины. В этой связи говорить о моностильности местной культуры, о единообразии областной народно-певческой традиции не вполне корректно. В данном контексте ее можно рассматривать как вторичную, развивающуюся по пути упрощения – обряды и приуроченные к ним песни перешли в форму пассивного бытования, произошло сокращение жанров песенного фольклора. Определённую сложность представляет выявление механизмов устойчивости и сохранности местного фольклорного наследия.

В социально-демографическую группу «молодёжь» принято включать людей, объединённых общим возрастным цензом – от совершеннолетия до вступления в брак. Данный возраст – наиболее динамичный период в жизни человека – в традициях составлял порядка 10 лет и являлся временем начала подготовки к созданию семьи. В Среднем Поволжье он мог колебаться от 15 лет – для девушек и 18 лет – для юношей до 20 – 25 лет соответственно5. В течение этого периода трудовая деятельность молодых людей несколько ограничивалась, немаловажной формой их общения становились гуляния, где можно было познакомиться и выбрать брачного партнера. К группе молодёжи также относили супругов на первом году совместной жизни (часто до появления первого ребёнка).

Достижение совершеннолетия является рубежом между подростковым возрастом и возрастом вступления в более самостоятельную жизнь. Данный «переход» вёл за собой смену социального статуса, что аскриптивно закреплялось в сознании общины посредством определённых инициационных действий. В русской традиции «переход» подростка в группу молодёжи осуществлялся через позволение «ходить в хоровод». Примерно в 15 – 16 лет с разрешения родителей девушка или парень впервые присоединялись к группе молодёжи во время начала сезона весенних хороводов. Именно с этого же возраста молодые люди, особенно девушки, становились активными участниками подготовки свадьбы уже сосватанных пар.

Русская традиция выдвигала возрастной принцип как определяющий в формировании состава участников многих календарных и семейных праздников. Так, в свадебном обряде «девушки имеют ряд чисто ритуальных привилегий. Им, и только им можно исполнять некоторые обряды. Это право они теряют, выходя замуж»6.

Целый ряд календарных праздников относится к обрядам «перехода», в которых представители молодёжи, как правило – девушки, наделялись особыми семантическими функциями, направленными на санкционирование «перехода» от старого к новому, от смерти в одном качестве и рождению – в другом.

Функциональная значимость участия молодёжи в системе обрядово-праздничных комплексов, как правило, не зависит от региональных особенностей русских традиций. При условии единства семантической идеи ритуала, его региональные варианты бытуют на территории России во множестве этнографических и музыкальных проявлений. В данном контексте именно молодёжь является проводником основополагающей идеи обрядов «перехода».

Существенным компонентом любого обрядового комплекса являются фольклорные музыкальные тексты, относящиеся, по своей природе, к наиболее раннему пласту народной культуры. Исполнение молодыми людьми песен годового круга и свадебных песен, помимо утилитарной функции, носило и семантическую «нагрузку» – музыкальная сторона ритуала осознавалась как одна из его кодовых систем.

В Самарской области песни, приуроченные к обрядам годового круга, представлены двумя циклами – зимним (святочным) и весеннелетним (троицким). Святочный цикл включал, в основном, «колядки», «авсеньки», «таусень- ки»7; весенне-летний цикл демонстрируют хороводные песни, исполняемые сезонно. К собственно весенним песням также относятся за-клички («жаворонки»), исполнявшиеся, как правило, детьми.

Зимние календарные песни сопровождали устойчивую в местном фольклоре обрядовую практику – обходы колядовщиками домов (вечером), ряженье8. Несмотря на малую распространённость колядок в самарской фольклорной песенной системе, они представляют значительную художественную ценность, в публикациях не имеют полностью совпадающих вариантов9.

Фольклорные тексты колядок отчётливо отражают этнографический контекст, раскрывают особенности их функционирования в обрядах святочного цикла. Их принадлежность к жанрам молодёжной традиции усматривается не столько на уровне музыкальной организации напевов, сколько в семантике поэтических текстов. Музыкальная организация колядок («авсенек», «таусенек») декларирует их принадлежность к ранним формам фольклорного интонирования: это напевы гетерофонного склада, как правило, относятся к цезуриро-ванному типу стихосложения, к корпусу малообъёмных нецентрированных диатонических ладов, формы напевов выражаются в варьированном повторе одного мелодического звена (по принципу симметрии подобия).

Ключ к раскрытию обрядовой сущности напевов может дать выявление символического кода поэтических образов, поскольку именно их семантическое значение выражает глубинный магический подтекст обрядового действия – идею будущего обновления в природе, в общине, в семье, в человеке. Для примера приведем колядку «А пава же, пава» (с. Вилова-тое Богатовского района)10. Фольклорный текст представляет интересную двухчастную форму. Первая часть – исполняется в умеренном характере, имеет рельефно выраженную мелодику, изложенную по принципу гетерофо- нии. Вторая часть – контрастная предыдущей – характеризуется внутренней моторикой, четким ритмом, сопровождается притопыванием в окончании мелодических фраз, на рубеже двух частей происходит резкая смена типа мелодики – от напева к речепению, декламации. Символикой поэтических образов здесь пронизано буквально каждое словосочетание, однако, наиболее устойчивым для самарских колядок является образ «павы»11 – птицы, обозначающей в русской культуре (не только в музыкальной традиции, но и в декоративноприкладном творчестве) птицу семейного счастья, символ расцвета, молодости.

– А пава же, пава,

Куда ты летала?

– За синея моря

Пёрушки сбирала.

– Каму эти пёрушки?

– Маше сестричке

В русаи касички-

К абедне хадити,

На ушах насити.

Каледа, каледа

Пасконна барада.

Кто не даст пирага –

Увидём карову за рага.

Кто не даст лепёшки –

Рызабьём акошки.

Кто не даст витчены –

Р(ы)вать будем зипуны.

Музыка весенне-летнего календарного цикла в Самарском крае примерно на четверть представлена хороводными и хороводными-игровыми песнями – это и составляет своеобразие местной фольклорной стилистики. Для фольклора Самарского Заволжья, как и для большинства традиций позднего формирования, ритуализация хороводных песен не характерна. Песни остаются лишь приуроченными к троицкому обряду, не несут прямого ритуального смысла, обозначаются местным термином «вёшние» песни. Исключение составляют троицкие обряды «похорон вёсны» в отдельных селениях Самарской Луки (Жигули, Рождествено), а также в сёлах Пестравского района («провожать вёсну»).

Во всех обрядовых практиках и «вёшних песнях» очень силён мотив растительности. Ветками берёзы украшали дома и внутреннее помещение церкви, из полевых цветов плели венки и гадали на них, девушки уходили в рощи и завивали берёзки, в текстах подав- ляющего большинства «вёшних» песен присутствуют растительные символы12.

С позиций функциональной нагрузки песенный цикл самарских «вёшних» хороводов не однороден, и представляет собой две основные группы. Первая – «хороводы-шествия», вторая – хороводные-плясовые и хороводные-игровые песни. Дифференцирующим критерием здесь выступает характер исполнения и символика поэтического текста.

Хороводы-шествия сопровождали переме щения участников обряда к местам обрядовых практик – к опушке леса, к реке (для гадания на венках), на край поля, поляну, обратный путь в село. Напевы отличаются лирическим характером исполнения, звучат в медленном или умеренном темпе, обладают развитой мелодикой, где широкие интервальные ходы чередуются с поступенным нисходящим и восходящим движением. В текстах нет прямого описания обрядовых действий, но обязательно присутствуют образы деревьев, чаще всего берёзы. Например, в песне с. Белозёрки Красноярского района последовательно появляющиеся образы – «берёзынька бела» – «грушица зелёна» – «осинушка горька» символизируют три возраста женщины – девичество – молодость – старость13.

Стаяли три древа.

Как(ы) первая-та древа –

Бе… берёзынька бела.

Берёзынька бела.

Как(ы) втарая да всё древа –

Гру… грушица… а зилёна.

Грушица зилёна.

Как(ы) третья да всё древа –

А… асину… ушка горька.

Асинушка горька.

Как на белай на бирёзи –

Са… салову… ушки свищут.

Саловушки свищут.

На грушицы на зилёнай –

Пта… пташки ра… распевают.

Пташки распевают.

Пад асинушкай пад горькай –

Де… девушки… и гарюют.

Вторую, достаточно многочисленную группу напевов составляют хороводные-плясовые и хороводные-игровые песни. Они часто звучат в умеренном или подвижном темпе, сопровождаются определёнными движениями большой группы людей.

Характерной чертой хороводных-плясовых песен является наличие довольно развитых рефренов или припевных слов / словосочетаний. Принадлежность к корпусу «вёшних» обозначается присутствием растительных символов – «трава шелкова», «калина», «берёзонька» и др.

В содержании текстов всегда фигурируют два главных героя – парень и девушка, которые между собой взаимодействуют – знакомятся, разговаривают, иногда в текстах присутствует мотив брака. Пение сопровождается либо движением по кругу (круговые хороводы), либо рядами (линейные хороводы), также бытовали хороводы «змейкой». Среди распространённых песен – «На горе-то калина», «Трава ль моя, травонька», «У нас по лугу», «Во лузях», «В хороводе были мы», «Как по мосту, по мосточку».

Хороводные-игровые «вёшние» песни, как правило, представляли собой небольшие законченные музыкально-драматические сценки. Содержание песни инсценировалось участниками хоровода. В фольклорных текстах данного жанра важным мотивом является аграрная тематика, в текстах часто описываются аграрно-хозяйственные процессы. В Самарской области устойчивым бытованием отмечаются песни «А мы просо сеяли» / «А мы пашню пахали», «Посеяли девки лён», «Со вьюном я хожу», «Как у наших у ворот», «Летел ворон через поле», «Александровская берёза».

Среди жанров молодёжной фольклорной традиции Самарской области особое место занимает корпус свадебных песен. Они являются важнейшим компонентом для закрепления магической практики перехода молодых людей в другую социо-возрастную группу. Символический план свадебного репертуара формируется посредством принадлежности напевов к одной из линий обрядового перехода – инициационной или коммуникативной. Инициационную линию характеризуют напевы прощального цикла – лирические песни, причеты; коммуникативную – величания, некоторые лирические песни, корилки, плясовые и игровые.

Как пример поздней фольклорной традиции, Самарский фольклор характеризуется примыканием к свадебному фольклору песен вторичной обрядовой приуроченности, напевов общерусского распространения и песен, имеющих контаминированную структуру фольклорного текста – величальных-лирических, вели-чальных-плясовых, песен-причетов.

Важнейший показатель обрядового статуса песни – символика его поэтического содержания. Поэтические символы невесты направлены на оформление инициационной линии ритуала, раскрытие её философско-психологических установок; они соотносятся с напевами довенечной, прощальной части свадьбы. Основными мотивами текстов этой группы являются – подчёркивание «временности» девичьего статуса, «уничтожение» предметов – символов девичества («букет-лентычка», «руса коса»), а также противопоставление «своего» и «чужого» родов.

Поэтические же образы величальных песен, в которых наиболее полно представлены символы локуса жениха, направлены на устранение оппозиции «свой» – «чужой», они транслируют идею образования новой семьи, принятия невесты в новый родовой коллектив. Основным смыслом поэтической символики этой группы является «программирование» достатка в доме, плодовитости молодых супругов.

В некоторых районах Самарской области, в частности, в моноэтничных русских селениях побережья реки Самары (Борский, Богатов-ский, Нефтегорский, Кинельский, Ставро-полький районы) существует система политек-стовых напевов, в которые «оформляют» узловые, рубежные моменты свадьбы. Напевы- формулы имеют различный характер распространения – очаговый (внутри одной локальной традиции, например, с. Семёновка Нефтегорского района) и рассеянный (сообщающийся), что зависит от историко-этнографических предпосылок заселения территорий. Также особенностью местного свадебного репертуара является активное бытование различных музыкальных воплощений сюжета «Да на ком у нас кудри русые?».

Таким образом, воплощаясь во множестве локальных вариантов, песенное искусство молодёжи Самарского края являет собой традицию, объединяющую в себе различные жанры фольклора, в основном, обрядового, составляющего ядро любой региональной фольклорной системы, её корневую основу. Во всех песнях отчетливо обозначались возрастные, характерные для молодежной субкультуры ценностные ориентиры на взаимную любовь, выбор брачного партнера, создание семьи, трудолюбие и материальное благополучие. Именно молодёжью осуществлялась функция передачи культурного опыта предков через определённые системы языков-кодов – акцио-нального, вербального, музыкального и предметного.

YOUTH SONGS IN SAMARA REGION AS FOLK MUSIC TRADITION