Петр I в преданиях XVIII-XX вв.: сюжеты, мотивы, проблема жанра

П ребывание Петра I на Русском Севере, вызванное событиями Северной войны (1700–1721), оставило яркий след в исторической памяти народа. В архивах и печатных изданиях сохранились записи устных преданий самого разного характера. Фольклорный и литературный образ Петра I рассмотрен во многих исследованиях, из которых прежде всего укажем следующие: [Барсов], [Базанов], [Соколова], ( Северные предания ), [Криничная], [Николаев], [Образ Петра Великого], ( Петр I в русской литературе XVIII века ) и др.

Одним из первых, кто засвидетельствовал бытование и тематическое разнообразие народных рассказов о Петре Великом, был редактор «Олонецких губернских ведомостей» А. И. Иванов, описавший их содержание в 1845 г., еще до появления основного корпуса публикаций фольклорных текстов:

«…весь интересъ народныхъ преданiй, подкрѣпленныхъ историческими фактами, составляютъ разсказы о Петрѣ Великомъ, о путешествiи Его по водѣ и сушѣ съ яхтами и войскомъ, о томъ “какъ онъ заводилъ порядки на Олонцѣ”, какъ крестилъ у по-селянъ дѣтей, разводилъ сады, строилъ дворцы, открывалъ марцiальныя воды, устроивалъ заводы, Самъ ковалъ желѣзо» [Иванов, 1846].

Отмечая «важность народных преданий», А. И. Иванов ставил задачу их сохранения. С его точки зрения, важны не только те предания, которые имеют историческое значение, но и те, «которыя, неимѣя историческаго интереса, сами по себѣ замѣчательны, или какъ памятники мѣстности или какъ выраженiе народнаго духа» [Иванов, 1846]. Произведения народной поэзии интересны и тогда, когда они не достоверны с исторической точки зрения: «Стоитъ прислушаться къ нимъ и постигнуть сокрытую въ нихъ мысль» [Иванов, 1846].

Этнографы и фольклористы в полной мере реализовали программу редактора «Олонецких губернских ведомостей», опубликовав в издании обширные краеведческие и фольклорные материалы, в том числе народные предания и рассказы о Петре I.

Предания разнообразны по сюжетам, мотивам и образам. В них Петр I занимается государственными делами, прокладывает «осудареву дорогу» и другие пути, опекает верфи и заводы, открывает Марциальные воды, усмиряет стихии, общается с подданными, крестит их детей, состязается в силе, уме, остроумии, загадывает загадки (решение трудной задачи), дает мудрые советы и вершит справедливый суд, поощряет достойных и наказывает нерадивых.

Первые предания о Петре I были записаны уже в середине XVIII в. В 1903 г. П. К. Симони опубликовал «Сказки о Петре Великом в записях 1745–1754 годов», которые он получил от председателя Отделения Этнографии Императорского Русского Географического общества Л. Н. Майкова, которому, в свою очередь, их передал историк и архивист Г. В. Есипов, исследователь деятельности Тайной канцелярии ( Симони ). В ее делах были обнаружены показания обвиняемых — четыре рассказа о Петре I и ловком воре, который с царем на кражу ходил. В одном рассказе названо его имя — Барма — персонаж, известный из сказок об Иване Грозном ( Русские сказки : 41–46). Сюжет «Царь и вор» (СУС 951B) распространен в русском фольклоре [Сравнительный указатель сюжетов: 242–243]. «Воровские сказки», ставшие предметом судебных разбирательств, свидетельствуют о раннем освоении личности Петра I в русском фольклоре.

Если об исторической достоверности воровских сказок говорить не приходится, то иная картина складывается в связи с преданиями о Петре I и юродивом Фаддее. Их немногочисленные источники хорошо известны исследователям (см.: [Барсов], [Базанов: 90–93], [Криничная], [Иванов, 1987], [Иванов, 1993], [Савандер, 2001], [Савандер, 2009] и др.). Существует несколько рассказов о встречах Фаддея и Петра I. Ключевой эпизод этих преданий — предсказание юродивым скорой смерти царю во время его отъезда из Петровских заводов. Вот как описывает это Т. В. Баландин:

«…тронутый старецъ Монаршими благоснисходительными милостивыми словами и предчувствіями, что уже онъ въ послѣдній разъ видитъ отца отечества — рѣкъ въ утопающихъ слезахъ: Господь Богъ благословитъ, въ хожденіе и исхожденіе Вашего Величества со всею Вашею свитою отъ нынѣ и до вѣка. Аминь. Наконецъ, при печальномъ уныніи глубокаго молчанія и въ про-ліяніи утопающихъ слезъ, дополнилъ сими словами: Надежа Государь! Вы уже здѣсь въ послѣдній разъ оставляете Петровскіе заводы и насъ пользоваться Вашимъ присутствіемъ и всѣми отеческими милостями и болѣе уже къ намъ не возвратитесь. И еще рѣкъ “не бывать Надежа Государь, не бывать!”» (Баландин).

«За излишество словъ» и «сказанныхъ непріятныхъ предска-заній» он был заключен под стражу, вариант : «содержимъ подъ частнымъ присмотромъ, до оправдающаго событія» ( Баландин ), т. е. до того дня, когда предсказание сбудется.

Историческая достоверность знакомства Петра I и Фаддея подтверждена документально письменным распоряжением царя по поводу прикрепления юродивого к Петровским заводам. В указе есть писарская приписка, которая позволяет датировать это распоряжение 17 марта 1824 г., что подтверждает их встречу и общение в то время.

В обнаруженном документе Петр I распорядился о кормлении Фаддея при Петровских заводах. В нем отсутствует указание о его заточении. Документально не подтверждено и то, что накануне смерти царь посылал гонца, чтобы освободить юродивого «съ произведенiемъ пенсiона по смерть его» ( Баландин ). Все эти «баснословные» детали, очевидно, досказаны молвой: «Конкретный исторический факт, который лишь частично реконструируется благодаря сохранившемуся письму царя, народное предание дополняет новыми подробностями и придает ему нравственно-философское осмысление» [Кротов, Пашков, Пигин: 10].

Среди преданий о Петре I можно выделить особую группу сюжетов об «Осударевой дороге»: освоении земель, основании и устройстве селений, храмов, заводов, верфей, пристаней, происхождении географических названий. Эти деяния царя соответствуют функциям «культурного героя» [Криничная: 26].

Предание «Поездка Петра Первого в Соловки», записанное Е. В. Барсовым от В. П. Щеголенка, является контаминацией нескольких разножанровых сюжетов.

Исторический факт имел место в 1702 г., но реальный поход шел в обратном направлении: в начале августа Петр I вышел на построенных в Архангельске кораблях и Преображение Господне встретил уже в море, 10 августа прибыл на Соловки, где пробыл до 15 августа, Успения Богородицы. 16 августа он был в Нюхче, откуда несколько дней спустя началась переброска кораблей по суше. Цель похода (осада шведской крепости Нотебург, ныне Шлиссельбург) была достигнута 25 сентября, 27 сентября началась осада, 11 октября 1702 г. крепость пала.

Сюжет предания выдуман: целью Петра I является не военная битва, а «инспекционная» поездка из Ладоги на Соловки. Отправляясь в плавание, царь сталкивается с первым препятствием. На Ладоге сделалась «буря-падара, и трои сутки море горѣло погодою» [Барсов: 296]. Из-за того, что его укачало, царь приказал подать кнут и высек «сине море». С тех пор место экзекуции называется Царская луда, а озеро стало «смирнѣе и тишину имѣетъ» [Барсов: 297]. В других публикациях этот эпизод представлен как самостоятельный сюжет ( «Как Петр Первый Ладогу наказал», «Петрова кара» ( Петр I: предания : 14-15, 20-21) ) . Во второй записи экзекуция объясняет происхождение топонима Петрова кара — залива на Ладоге ( Петр I: предания : 20–21).

Следующий эпизод в записи от В. П. Щеголенка — наведение порядка в Клименецком монастыре. Царь застает монастырь «въ затмѣнiи». Здесь Петр I чудесным образом находит мощи преподобного Ионы: «Отдернулъ половницу, тыкнулъ тростью царской — жезломъ, и искра его оттуды засыпала» [Барсов: 297]. Завершается деяние тем, что царь устраивает раку Святому.

К мотивам о Петре Первом В. П. Щеголенок присоединяет предание о Бутмане. В пути на Соловки Петр видит, что в деревне Конда остались только женщины, все мужчины на боярщине — работают на заводе Бутмана. Царь вызывает Бутмана к себе, но заводчик собирается на встречу с Петром, как в военный поход: «…велѣлъ снарядить шлюпку, семь человѣкъ гребцовъ и двѣ пушки» [Барсов: 298]. Бутман стреляет в царский гальет, Петр казнит его.

Далее сказитель еще раз усложняет развитие сюжета мотивом препятствия: из-за непогоды царь не может уехать из деревни Войнаволок.

Мотив наслания и одоления плохой погоды распространен в преданиях о Петре. Так, в сюжете «Петр Первый и Илья-пророк» жители Вожмосалми приглашают Петра на храмовый праздник. Илья-пророк посылает дождь, который прекращается после пожертвования червонцев на церковь [Криничная: 216].

В варианте В. П. Щеголенка царь вместо червонцев «дарит» деревне новое название: «…здѣсь трои сутки стоялъ на якорѣ гальётъ царскiй, — была погода: да такъ и оставилъ Петръ I свое царское слово: “ вой наволокъ ”» [Барсов: 299].

Сослужив молебен преподобным Зосиме, Савватию, Герману на Соловках, царь отправляется в обратный путь. Путь ему преграждает туман, который стоит восемь суток. На девятую ночь царь видит сон, в котором его упрекают, что он не навел порядок в Соловецкой киновии. Утром туман поднимается, и Петр обнаруживает, что он в трех верстах от монастыря. Царь возвращается в монастырь, служит молебен, запирает раки Святых и увозит с собой ключи от них.

В преданиях о Петре I и кузнеце речь идет о соревновании в силе и смекалке царя и кузнеца. Сюжет редкий, его нет в указателях сказочных сюжетов. Имеются четыре варианта, записанные примерно в одно и то же время (в 1930–1940 гг.) в Карелии, и два варианта, записанные в Архангельской (в 1969 г.) и Вологодской (в 1937 г.) областях. Краткие варианты записаны от Черноголова ( Песни и сказки : 288) и А. Е. Дудина ( Петр I: предания : 36), другие — от Д. М. Ефимова ( Перстенек : 223–224), Ф. П. Господарева ( Русские народные сказители : 308), Шершнева ( Петр I: предания : 36–37) и И. А. Трохпиева (на карельском языке) ( Карельские народные сказки : 369–370).

Сюжетообразующими в предании являются мотивы подковывания царского коня, состязания в силе, победы кузнеца. Петр I обращается к кузнецу подковать лошадь. В ходе работы царь проверяет подкову на прочность и ломает ее, упрекая кузнеца в том, что она фальшивая. В некоторых вариантах проверка повторяется еще два раза: вторая или третья (стальная) подкова удовлетворяет царя, который расплачивается за работу серебряными рублями. Кузнец ломает их, уверяя, что они фальшивые. Петр предлагает золотые рубли, кузнец доволен платой.

В сказке Черноголова царь награждает кузнеца 25 рублями, сказочник так резюмирует исход состязания: «Вышло то, что сила на силу попала… Петр I вторую подкову не переломил, а кузнец рублей без счету наломал бы» (Песни и сказки: 288).

В дефектном варианте А. Е. Дудина, который записан в Архангельской области, основное событие не состоялось: царь ломает подкову, кузнец ломает рубль, но конь остался не подкован. Жест кузнеца, который бросил сломанный рубль наземь, вызвал гнев царя, тот отправил кузнеца на войну со шведами, кузнец повинуется, зачем-то «зачали» бороться, побеждает кузнец, царь хвалит: «умеешь воевать» ( Петр I: предания : 36).

Д. М. Ефимов усложнил сюжет сказки, в которой царь и кузнец состязаются не только силой, но и словесно. Царь упрекает кузнеца, что у него подковы фальшивые, разгибает две подковы, но не справляется с третьей, стальной. Кузнец ломает серебряный рубль Петра и берет оплату золотыми деньгами, заключая, что только они не фальшивые: «Вот это не фальшивые деньги, могу принять» ( Перстенек : 224).

Вариант Ф. П. Господарева близок тексту сказки, записанной от Д. М. Ефимова, но отличается разработанностью диалогов царя и кузнеца, в которых сказочник создает образ мудрого Петра I, который сразу прекращает состязание и признает победу кузнеца: «На, не ломай денег, то мы наехали коса на камень, Я подкову взломал, а ты рубли поломал. Видать, что сильнее ты меня» ( Русские народные сказители : 308). В его речи выражена симпатия кузнецу: «До свиданья, кузнец, ты хороший молодец!» (Там же). В этом варианте кузнец просит у царя четыре рубля, получает двадцать пять.

Пословица «нашла коса на камень» есть и в вологодском варианте, записанном от Шершнева. В этой сказке кузнец носит неслучайную фамилию Меншиков. Царский конь теряет подкову во время охоты, Петр расплачивается с кузнецом пятью рублями золотом, вскоре кузнец Меншиков оказался среди сподвижников Петра: «И царь как приехал домой, так сразу его к себе и призвал. И стал он у него главный управитель» ( Петр I: предания : 37).

Иное развитие сюжета дано в карельском варианте. Сказочник вводит в повествование новый мотив. Петр I скрывает истинную причину своего прихода к кузнецу. Тайная цель его обращения не подковать, а приобрести резвого коня. Царь знает, что такой конь есть у кузнеца. Эпизод состязания в силе дан в неполном виде: царь сломал одну подкову, кузнец повредил лишь первый рубль. Петр I дает задание кузнецу, который оказывается умелым возчиком и привозит царя на полчаса раньше назначенного срока. Петр I уговаривает продать коня, но после отказа убивает его. Огорченный кузнец идет в кабак, где рассказывает свою обиду писарю, тот помогает ему написать «прошение» в суд следующим образом: «Пишет правой рукой, потом левой рукой пишет. Взял и пальцем ноги подписался» (Карельские народные сказки: 370). На суде царь спрашивает, сколько кузнец хочет взять денег за ущерб. Тот назначает цену: «Сколько войдет золота и серебра в кожу коня» (Там же). Кузнец получает справедливую плату за утрату коня.

Основной особенностью преданий о Петре I являются нестабильность сюжетов, своеобразные контаминации мотивов, неоднозначность и многозначность жанровых решений.

Это в целом свойственно фольклорным текстам. Границы между мотивами и сюжетами условны: одна и та же «форму-ла»1 может быть и мотивом, и сюжетом: мотивы образуют сюжеты, сюжеты могут становиться мотивами. Их трансформация, как правило, вызвана личными творческими склонностями и жанровыми установками сказителя, которые в свою очередь осложнены трудно решаемыми проблемами классификации и дифференциации мотивов, сюжетов, жанров. В частности, на нечеткость различения жанров и жанровых разновидностей устной прозы обращал внимание К. В. Чистов [Чистов: 44–51].

Народные предания о Петре I основаны не столько на исторических фактах, сколько на требованиях фольклорных жанров. Именно они диктуют действия, поступки и слова персонажей. Их аксиологическое значение проявляется в назиданиях, поучениях, игровых состязаниях, балагурстве, острословии, в которых царь справедлив, богатырски силен, трудолюбив, милостив, гневлив, но отходчив, ценит ум, находчивость, смекалку простых людей, считается с их интересами. Он обладает узнаваемыми чертами исторического лица, но действует в жанровой парадигме культурного героя.

В преданиях о Петре получает свое развитие народно-поэтический миф о справедливом царе, который ценит простой народ, живет интересами государства, заботится о будущем России.

Примечания

• ¹    Термин А. Н. Веселовского: «Под мотивом я разумею формулу, отвечавшую на первых порах общественности на вопросы, которые природа всюду ставила человеку, либо закреплявшую особенно яркие, казавшиеся важными или повторявшиеся впечатления действительности» [Веселовский: 301]. О формульности и функциональности мотивов также см. [Захарова].