Политика царского правительства в отношении неправославных конфессий в XVIII-XIX вв

В настоящее время нет более актуальной проблемы, нежели вопросы взаимоотношений государственных органов и религиозных конфессий. Россия, как известно, многонациональная и многоконфессиональная страна, где многие этносы в течение столетий живут в мире и согласии, обустраивая свой многонациональный дом. Однако кризисные явления в экономике, социальной сфере, сотрясавшие страну в 1980–1990-е гг., не могли не привести к желанию некоторых представителей отдельных этносов и даже наций выйти из состава многонационального Российского государства и строить свое обособленное общество. Немаловажную роль здесь играет оголтелая антигосударственная и антироссийская пропаганда под религиозными лозунгами, проводимая некоторыми зарубежными религиозными экстремистскими центрами. Эти идеи проникают и в Россию. В результате в ряде религиозных общин вызревают настроения национальной и религиозной нетерпимости и даже имеют место проявления сепаратизма.

В связи с этим государственным руководителям, занимающимся проблемами межнациональных, межконфессиональных отношений, следует обратиться к российскому опыту, накопленному в XVIII–XIX вв. Взаимоотношения христианской и мусульманской цивилизаций в условиях российской государственности имеют многовековую историю. Еще во второй половине XVI в. в состав государства Российского оказались насильственно включены территории, населенные преимущественно магометанами, – Казанское, Астраханское и Сибирское ханства. В последующие столетия мусульманский сегмент страны постоянно увеличивался за счет присоединения Крыма, Кавказа и Средней Азии.

Несмотря на предпринимавшиеся самодержавным режимом попытки насильственной христианизации, мусульманские народы сумели сохранить свою веру, обычаи и культу- ру. Ислам играл огромную роль в жизни общества, пронизывал социальные, семейные, экономические и правовые отношения, строго регламентировал личную жизнь каждого человека. Ядро мусульманского сегмента России составляли народы, имевшие в прошлом собственную государственность и богатую духовную культуру.

Среди народов, населявших Поволжье и Приуралье и исповедовавших мусульманскую веру, наиболее многочисленными были татары. По данным Первой всеобщей переписи населения Российской империи (1897 г.), представители этой национальности проживали во всех губерниях Поволжского и Уральского регионов. Их численность превышала 1,6 млн человек [1, с. 132], и составляла 7,7 % населения края.

Правовые основы государственной политики в отношении ислама и мусульман формировались на протяжении XVIII–XIX вв. При Екатерине II понятие «веротерпимость» уже не было абстрактным. Принцип «мы вами владеем, вы нам подчиняетесь, платите налоги, за это живите и веруйте, как хотите» [1, с. 97] воплощался в указы, определявшие конкретные условия жизни неправославных подданных. Ряд общероссийских реформ, проведенных в этот период, затрагивал мусульман Поволжья. Основы правительственной религиозной политики России в отношении мусульманского населения были заложены еще при Екатерине II, которая стремилась сделать Российскую империю покровительницей мусульманских подданных и видела в религии один из рычагов власти. Национально-религиозная политика имперской власти строилась на основе концепции «цивилизаторской миссии» России в «дикой», «нецивилизованной» Азии. При правлении Екатерины II политика религиозных преследований и насильственного обращения мусульман в православие, особенно характерная для XVI и даже XVII вв., сменилась в XVIII в. политикой веротерпимости,

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

ставшей одним из принципов государственного строительства.

Был принят ряд документов в рамках реализации данного курса. Первым законодательным актом, регламентировавшим «духовные дела» мусульман на территории империи и положившим начало организации служителей мусульманского культа в подконтрольное правительству духовное сословие, был указ Екатерины II об учреждении органа управления делами мусульман – Уфимского магометанского закона духовного собрания (ОМДС). Главными функциями этого государственного органа были надзор за назначением мулл и проведение испытаний кандидатов на право занимать мусульманские духовные должности, то есть отбор среди них людей надежных и надлежащего поведения. В свою очередь, ОМДС строго контролировалось властями, о чем сказано в указе: «Дабы отправляемые в Духовном Магометанского закона Собрании дела производились законами определенным порядком, прокурору верхней расправы иметь наблюдение над производством и течением оных» [2, с. 83].

Указ выражал официальное признание ислама как дозволяемой, но строго контролируемой религии. Он положил начало структуризации и бюрократизации мусульманского духовенства. Это была попытка сформировать в стране официальное мусульманское духовенство по синодальному принципу, то есть по образцу православной церкви, с четкой иерархией.

В юрисдикции Духовного собрания, или ОМДС [3, с. 72], в Уфе находились мусульмане, живущие в восточной части европейской территории России и в Сибири, которые в начале XX в. составляли приблизительно 1/5 всего мусульманского населения империи [2, с. 103]. ОМДС было подчинено Департаменту религиозных дел иностранных верований в составе Министерства внутренних дел. Царский закон четко определял структуру приходов, так же как роль «мусульманского духовенства». Несмотря на то, что ни шариат, ни законодательство империи юридически не давали мусульманскому духовенству отдельного сословия, фактически по ходатайству Собрания правительственным указом от 15 декабря 1800 г. было разрешено печатание религиозных мусульманских книг. В 1787 г. было велено напечатать Коран в арабском оригинале. Это было осуществлено в издательстве Шнора в Санкт-Петербурге в том же году. Затем книга переиздавалась несколько раз [4, с. 27]. В результате в русской типографии столицы за государственный счет было напечатано 3600 экземпляров Корана.

При Екатерине II и Александре I мусульманам предоставлялась довольно большая степень свободы. Правительство действовало по принципу: государство не вмешивается в дела мусульман, пока те выполняют определенные правила. В 1802 г. Восточная типография переводится из Петербурга в Казань и становится одним из центров распространения ислама. По всем делам «духовной части» Собрание обязано было постоянно и подробно отчитываться перед местной и центральной властью. Так, всю информацию о браках и разводах среди мусульман, а также взимании калымов оно должно было доводить до сведения Главного управления духовных дел иностранных исповеданий (позднее – Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел (ДДИИ)) [5, с. 59].

В правоприменительной практике ОМДС руководствовалось своеобразным синтезом норм шариата и общероссийского законодательства. Под давлением властей оно принимало постановления, запрещавшие религиозным служителям применение тех положений шариата, которые явно противоречили законам Российского государства. Эти запреты в основном касались системы наказаний за нарушение норм морали, предусмотренных мусульманским правом. Их политика «выковала» мусульманское духовенство в империи [7, с. 211].

Указом Правительствующего сената от 21 сентября 1828 г. муллам, подведомственным Духовному собранию, было вменено в обязанность вести метрические книги. Однако проведение в жизнь этого указа было затруднено ввиду отсутствия достаточного количества грамотных мулл. Архивные данные свидетельствуют о том, что метрические книги регулярно велись при мечетях, а их в первой половине XIX в. в означенном регионе было немного.

После сдачи муллами экзамена на право быть официальными служителями культа (в него входила проверка знания теории и практики ислама) их документы направлялись в ДДИИ, а затем – на высочайшее утверждение. Если следовало утверждение, то муфтиат выдавал кандидату именной императорский указ и свидетельство о присуждении духовного звания ахуна, в котором также указывалось и педагогическое звание (мудар-рис, мугаллим). «Так появились понятия «указной» и «неуказной» мулла, – пишет Я. Забелело. – Было издано распоряжение: мулл неуказных вывести «за штат». Это было первое в истории России разделение ислама на мечетный и внемечетный, официальный и неофициальный, что имело важные последствия. Всем, кто по тем или иным причинам не попадал в число указных мулл, – не имел средств доехать до Уфы или по политическим соображениям не хотел связываться с русской властью, – пришлось перейти к полуподпольной деятельности. Впервые в российском исламе была создана несвойственная ему жесткая иерархия – власть нуждалась в муфтии – «смотрящем», функционере наподобие обер-прокурора Синода, который отвечал бы за действия мусульман и правильное содержание проповедей» [8, с. 48]. Мусульманское духовенство, находившееся в ведении ОМДС, отличалось от мусульманского духовенства Крыма, составлявшего особое духовное сословие и на основании указов от 9 декабря 1796 г. и 22 мая 1801 г. обладавшего некоторыми привилегиями [9, с. 52, 61, 63].

Служители мусульманского культа по ряду параметров были более ущемленными в правовом плане, нежели священнослужители христианских конфессий. К примеру, за физическое насилие над ними или оскорбление закон предусматривал меньшее наказание, чем за аналогичные действия в отношении духовных лиц христианских вероисповеданий. Согласно указу от 25 января 1822 г. [10] они подлежали телесным наказаниям за совершенные уголовные преступления, тогда как священнослужители христианских исповеданий были от них освобождены. Лишь в феврале 1850 г. последовало распоряжение, освободившее мусульманское духовенство от этих наказаний.

В царствование Николая I, по мнению Р. М. Мухаметшина и А. И. Ногманова, понятие веротерпимости получило достаточно цельное правовое обоснование. Было четко расписано место каждой конфессии в политической системе страны, определены права и обязанности их последователей. По их подсчетам, только в Полном собрании законов Российской империи в период с 1825 по 1855 г. содержится около 190 документов, касающихся ислама [3].

Формирование в конце XVIII – первой половине XIX вв. в татарских мусульманских селениях корпуса духовных служителей из татар привело к строительству мечетей в местах локализации татарских мигрантов, купцов, мулл, мещан, ремесленников [12, с. 97–103]. И с этим мнением трудно не согласиться. Татарские предприниматели обычно были основными подрядчиками строительства мечетей и мусульманских школ. Условия и правила их сооружения регламентировались законодательством. Согласно указам от 19 ноября 1742 г. и 23 августа 1756 г. строительство мечетей разрешалось только в том случае, если от этого не могло произойти соблазна в вере для живущих совместно с мусульманами христиан или новокрещеных иноверцев. По указу от 23 августа 1756 г. строительство мечети допускалось при наличии 200–300 душ мужского пола, причем в дальнейшем, даже если их количество возрастало, новые мечети строить не разрешалось. В указе приводилась ссылка на то, что магометанские правила склоняются к разумному ограничению числа мечетей, а не к бесполезному их умножению. Мечети, как и церкви, согласно указам от 13 декабря 1817 г. и 31 мая 1829 г. должны были строиться на площадях или местах, открытых со всех сторон (десять саженей до ближайших строений), что соответствовало и магометанским правилам. Государство, строго определяя порядок строительства мечетей, стремилось при этом не идти вразрез с исламскими нормами и правилами. До 1844 г. строительство мечетей регулировалось местной властью, Магометанским духовным собранием и Главным управлением духовных дел иностранных исповеданий. 18 января 1844 г. был издан высочайше утвержденный указ Правительствующего сената «О постройке мечетей по ведомству Оренбургского магометанского духовного собрания» по новым планам и фасадам, детально регламентировавший техническую сторону сооружения мусульманских культовых зданий. Образцовые чертежи были разосланы во все губернские правления. В определенной мере указ ущемлял права мусульман, так как лишал их свободы выбора композиционных схем. Указ от 17 декабря 1862 г. «О дозволении строить мечети не по одним, высочайше утвержденным образцовым планам и фасадам, но и по другим, какие прихожанами будут признаны удобными» наконец предоставил возможность избавиться от «образцовой» системы и проектировать культовые сооружения по своему усмотрению. Если строить мечеть предполагалось не по «высочайше» утвержденным чертежам 1844 г., то каждый раз ее план надо было предварительно утверждать в областном правлении, а в случае особой важности сооружения – в Министерстве внутренних дел [13, с. 91–92].

В эпоху Николая I свод законов Российской империи зафиксировал право разных конфессий беспрепятственно исповедовать свое вероучение, это касалось и мусульман [9, с. 89]. Однако отметим, что в рассматриваемый период правительство не отказывается от своей давней цели – обращения в православие нерусского населения с последующей его русификацией и ассимиляцией. Приведем несколько фактов в пользу этого утверждения: при заключении браков с христианами мусульмане обязаны были оставить свою веру [14, с. 79]. Издаются новые редакции законов XVIII в., напоминающие мусульманам и язычникам о льготах, предоставляемых за принятие крещения. Подобный шаг давал, в частности, освобождение от рекрутской повинности [14, с. 171]. «Иноверец», принявший христианскую веру, мог рассчитывать на смягчение наказания за совершение тяжких уголовных преступлений. Подобные юридические послабле-

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

ния предусматривались Уложением о наказаниях 1845 г. [7, с. 11–12].

Решение Государственного совета от 6 апреля 1849 г. обязывало Сенат и другие судебные органы ходатайствовать о смягчении наказания преступникам, выразившим желание перейти в православие. Данная практика просуществовала в законодательстве до судебной реформы 1864 г. и была отменена в ходе ее реализации указом от 24 марта 1866 г. [15].

Любая контрпропаганда в духовной сфере мусульманами сурово преследуется, хотя «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г. уже не предусматривает смертной казни за совращение православных, как Соборное уложение 1649 г. или «Наказ губернаторам и воеводам» 1728 г. «Совращение» в ислам христиан влекло теперь за собой лишение всех прав состояния и ссылку на каторжные работы на срок от восьми до десяти лет, в случае применения насилия срок каторги увеличивался до 12–15 лет [13, с. 42]. По отношению к таким преступлениям не существовало срока давности [7, с. 73].

Следует отметить, что право «борьбы за умы», то есть миссионерской деятельности, имела только Русская православная церковь. Политику правительства в отношении ислама в этот период А. Ногманов характеризует как двойственную: указы, ущемляющие права мусульман, соседствуют с актами, которые так или иначе учитывают их религиозную ориентацию. К примеру, в 1844–1846 гг. было издано семь законов, результатом которых стала замена на российских орденах, вручаемых мусульманам, символов христианской веры (креста, фигур святых и т. п.) изображением императорского орла [16, с. 78]; в 1849 г. вышел указ, разрешавший освобождать арестантов-мусульман в пятницу от работ для совершения молитвы и переносить их на воскресенье [12].

В то же время правительство России стимулировало пополнение дворянского сословия страны, в котором оно видело свою опору, за счет представителей магометанской веры. 27 марта 1840 г. был принят указ «О правах живущих в России греков и Магометан на дворянское достоинство», по которому мусульмане России получали право на дворянство. Закон от 8 марта 1843 г. «О правах Магометанских семейств на почетное гражданство» распространял право возведения в потомственное гражданство на лиц мусульманского вероисповедания «со всеми законными их женами и прижитыми от них детьми». Как видим, здесь фактически признается бытование многоженства. В документе также отмечается, что права дворянства мусульман распространяются и на их детей и что женщина, выйдя замуж, приобретает то правосостояние, какое имеет ее муж.

Необходимость строить религиозную политику правительства на принципах «полной терпимости» требовала, по мнению Александра I, создания специализированного государственного органа, который мог бы осуществлять постоянный контроль и управление духовными делами многочисленных конфессий, поддерживая при этом принцип веротерпимости, «насколько такая веротерпимость может согласовываться с интересами государственного порядка» православного государства [4, с. 113, 115]. Манифестом от 25 июля 1810 г. «О разделении государственных дел на особые управления с означением предметов, каждому управлению принадлежащих», в рамках масштабной реформы системы государственного управления, предложенной М. М. Сперанским, было учреждено Главное управление духовных дел иностранных исповеданий, впоследствии – Департамент духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ) [14, с. 77, 79, 81]. Его возглавил обер-прокурор Синода князь А. Н. Голицын, стремившийся в своей деятельности «объединить последователей всевозможных религиозных учений на почве общечеловеческих нравственных задач» [7, с. 206, 211]. С созданием этого органа начался новый этап в государственно-правовом регулировании отношений в сфере религии в России.

Основную задачу религиозной политики правительство Александра I видело в предотвращении конфликтов на религиозной почве между представителями различных конфессий (то есть сохранении «спокойствия» и «тишины»), поэтому оно намечало передачу функций исполнения мероприятий религиозной политики в МВД. Это наделяло Главное управление духовных дел иностранных исповеданий широким кругом полномочий и должно было обеспечить дальнейшее подчинение конфессий интересам государственной политики. Главное управление духовных дел иностранных исповеданий вошло в состав МВД как Департамент духовных дел иностранных исповеданий только 2 февраля 1832 г. [16, с. 79].

Император Николай I в вопросах осуществления религиозной и национальной политики более полагался на методы полицейских учреждений. Правительство широко использовало негласный полицейский надзор и оперативно-розыскные методы в целях осуществления контроля за мусульманами и сторонниками других конфессий. Жесткой цензуре подвергались печатные издания, проникавшие в империю из сопредельных мусульманских государств [5, с. 31, 39, 45]. Эта политика продолжилась и при царе Александре II. Ислам благодаря заботам правительства успешно развивался. В каждом ауле появились мул- ла и подвижное медресе – школа. Среди населения распространилось правило: кто не держит тридцатидневную уразу и пятивременный намаз, тот не имеет голоса и уважения родичей [4, с. 69].

Неоднозначное отношение правительства к исламу мы усматриваем в противоборстве двух тенденций в политике. С одной стороны, огромное унитарное государство рассматривалось как русское, и отсюда проистекало стремление к унификации (достижению религиозной, этнической, культурной однородности империи). С другой стороны, это стремление умерялось боязнью оттолкнуть от себя открытыми гонениями становящееся все более значительным мусульманское население империи в связи с присоединением новых территорий. Курс на укрепление унитарного государства продолжил и император Александр III, который отличался резко антилиберальными взглядами. Целью его внутренней политики было стремление обеспечить «тишину и спокойствие» в империи. Именно такие слова он сказал в день своей коронации 21 мая 1881 г. перед предводителями дворянства: «Дай Бог вам жить мирно и тихо» [8, с. 33].

В конце XIX – начале XX вв. управление жизнью мусульман России находилось в ведении Министерства внутренних дел, в частности двух его департаментов – Департамента духовных дел иностранных исповеданий и Департамента полиции, созданного в результате реформы 6 августа 1880 г. Непосредственными проводниками конфессиональной политики правительства на местах были губернаторы. В их функции включались и обязанности рассмотрения всех вопросов, связанных с бытом, строительством, передвижением, выдачей зарубежных паспортов, изданием книг и периодических изданий. В своей деятельности они по-прежнему придерживались официальной правительственной линии, которая допускала исповедание ислама, но препятствовала его распространению и укреплению.

Правительство пыталось контролировать процесс обучения в мектебах и медресе. Получить разрешение на обучение детей в мусульманской школе было непросто. Существовали ограничительные требования, одно из которых гласило: «Все лица, желающие заниматься обучением детей в мектебах и медресе области, должны иметь для сего разрешение от учебного начальства, в форме установленного для сего свидетельства». За свидетельство надо было уплатить пошлину в размере 50 копеек. За уклонение от получения свидетельства предполагался штраф в 10 рублей, при повторном нарушении – в 30 рублей, при следующем нарушении виновный подвергался аресту сроком от 5 до 15 суток с последую- щим запрещением обучать детей в мектебах и медресе [13, с. 72].

Российские власти контролировали мусульманскую общину, но в ее внутреннюю жизнь не вмешивались. В 1886 г. был несколько облегчен процесс получения разрешения на строительство мечети, была уменьшена норма населения, необходимого для этого. Так, если по указу 1756 г. она составляла от 200 до 300 ревизских душ мужского пола [8, с. 56], то указ 1886 г. говорил об учете наличных душ мужского пола [16, с. 39]. Указ от 6 января 1886 г. разрешал освобождать мусульман, содержащихся в арестантских ротах, от работы в дни мусульманских праздников при условии, чтобы общее число этих дней не превышало числа дней христианских праздников.

В российском законодательстве начала XIX в. за нехристианами сохранялось право вступать в брак «по правилам их закона или по принятым обычаям, без участия в том гражданского начальства или Xристианского духовного правительства» (статья 90 «Свода законов гражданских») [14, с. 211]. В общероссийских законах не было запрета на многоженство. Например, в «Уставе о воинской повинности» 1897 г. говорится: «В семействах, испо-ведывающих Магометанский закон, допускающий многоженство, все дети одного отца считаются нераздельно...». Согласно исламским нормам каждый мусульманин имел право находиться в законном браке одновременно с четырьмя женами, но в реальности далеко не все мужчины пользовались этим правом. Так, Всеобщая перепись населения 1897 г. зафиксировала среди носителей турецко-татарских языков лишь 2902 тыс. женщин на 2835 тыс. мужей; при этом около четырех миллионов мужчин были не женаты и три миллиона женщин – не замужем [16, с. 79].

Российские власти взяли организацию паломничества в свои руки, с тем чтобы сделать этот процесс контролируемым. 12 января 1898 г. Николай II ратифицировал конвенцию об установлении профилактических мер для паломничества в Мекку. 9 июня 1903 г. были утверждены Временные правила для паломников-мусульман [13, с. 73, 79]. Лица, совершавшие хадж, были поставлены в равные условия с христианскими паломниками к святыням Иерусалима.

Политика «ограниченной веротерпимости» прослеживается и в отношении правительства к миссионерской деятельности христианской церкви. Правительство взяло курс на гибкие методы «русификации», и одной из составляющих этой политики стала поддержка Русской православной церкви (РПЦ). Это, в частности, нашло выражение в «Уложении о наказаниях» от 11 июня 1885 г. [14, с. 91].

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

В статье 65 православная вера названа «первенствующей и господствующей в империи». За богохульство, совершенное в церкви, виновный подвергался лишению всех прав состояния и ссылке на каторгу сроком от 12 до 15 лет; если подобные действия совершались не в церкви, но в публичном месте, то срок каторги должен был составить от 6 до 8 лет (статьи 176, 177) [14, с. 92].

Согласно статье 70 только РПЦ имела «право в пределах государства убеждать не принадлежащих к ней подданных к принятию ея учения». Принципами осуществления миссионерской деятельности официально были признаны «увещевания», «кротость», «добрые примеры» [14, с. 117], однако любое «покушение» на первенство в данной сфере приводило в действие карательный механизм государственной машины. Право на миссионерскую деятельность признавалось только за РПЦ, что ясно видно из статьи 184: «За отвлечение через подговоры, обольщения или иными средствами кого-либо от христианской веры православного или другаго исповедания в веру магометанскую, еврейскую или иную нехристианскую, виновный приговаривается к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжную работу на время от восьми до десяти лет», в случае насильственного принуждения к отступлению от христианства срок каторжных работ устанавливался от 12 до 15 лет. Согласно статье 191 виновные в препятствовании к смене веры на православную должны подвергаться тюремному заключению сроком от двух до четырех месяцев [13, с. 271, 287].

Таким образом, мы видим, что политика царского правительства в отношении неправославных конфессий и мусульманских народов была достаточно продуманной и гибкой. Она была направлена на достижение важной цели – установление «желаемой тишины и спокойствия», а через это – на финансово-территориальное укрепление и развитие Российского государства.

Policy of the Tsarist Government Against Non-Orthodox Faiths in XVIII–XIX Centuries

• 1.    Абашин С. Н. Ислам и культ святых // Этнографическое обозрение. 2001. № 3.

• 2.    Цит. по: Басилов В. Н. Культ святых в исламе. М., 1970.

• 3.    См.: Валиханов Ч. Ч. Предания и легенды большой киргиз-кайсацкой орды : собр. соч. : в 5 т. Т. 1. Алма-Ата, 1984.

• 4.    См. об этом: Полонская Л. Р. Восток. XX век. Взгляд из России // Ислам в СНГ. М., 1998.

• 5.    Ислам на территории бывшей Российской империи. Вып. 1.

• 6.    Орден накшабандийа был основан в XIV в. в Бухаре шейхом Бихааддином Накшабандом и благодаря его авторитету быстро укрепил свое влияние среди мусульман Средней Азии.

• 7.    См. об этом: Тулибаева Ж. М. Из истории взаимоотношений народов Центральной Азии // Материалы Международной конф. «Центральная Азия: диалог цивилизаций в XXI веке». 2003.

• 8.    Цит. по: Ислам на территории бывшей Российской империи. Вып. 3.

• 9.    Валиханов Ч. Ч. Следы шаманства у киргизов. Т. 4. 1985.

• 10.    Памятники ранней культуры. Алма-Ата, 1999.

• 11.    Быков А. Ю. Россия и Казахстан. Тюркологический сборник. 2003. С. 60.

• 12.    Тулибаева Ж. М. Казахстан и Бухарское ханство в XVIII – первой половине XIX вв. Алма-Ата, 2001.

• 13.    Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. (ПСЗРИ – 1). № 12949.

• 14.    Из Указа Екатерины II от 6 ноября 1764 года Нурали хану // Архив бывшего Оренбургского генерал-губернаторского управления. Оренбург, 1889.

• 15.    Всеподданнейший доклад туркестанского генерал-губернатора генерала от инфантерии С. М. Духовского «Ислам в Туркестане». Ташкент, 1899.

• 16.    Общий свод по империи результатов разработки данных первой Всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 г. Т. 2. СПб., 1897. С. 176.