Политико-дипломатические обстоятельства появления подмандатной Палестины: старая и "новая дипломатия" (1918-1923)

Появление подмандатной Палестины и оформление ее границ в 1910–1920-х гг. – один из факторов, определивших многие аспекты развития ближневосточного региона в течение ХХ столетия. Вопрос разграничения этой территории не потерял актуальности до наших дней. И в XXI в. Ближний Восток остается одним из очагов конфликтности в мире, а проблема границ многих стран этого региона, включая Израиль, до сих пор не полностью решена, что является одним из ключевых факторов существования и возрастания напряженности. В связи с этим особенно важно рассмотреть истоки данной ситуации на примере подмандатной

Палестины и образовавшегося на ее основе государства Израиль, сконцентрировавшись на исследовании административной единицы, появившейся на этой территории непосредственно после распада Османской империи.

Ключевым для понимания проблемы является факт, что границы современного Израиля в значительной степени совпадают с границами территории, которая была включена в подмандатную Палестину к западу от реки Иордан. Важно определить, каким образом эти границы были сформированы, в какой степени на их образование повлияла специфика международной политики во время и после Первой мировой войны и как возникновение подмандатной Палестины оказалось возможным в принципе.

Подмандатная Палестина как административная единица появилась в результате создания новой системы управления захваченными территориями Османской империи, которая распалась после Первой мировой войны. Она была отдана под контроль Великобритании, которая должна была управлять ею до тех пор, пока народы подмандатных территорий не оказались бы готовы к самоуправлению. Право на это британцы получили во многом благодаря декларации Бальфура – документу в поддержку сионистского движения, опубликованной ими в конце 1917 г. Именно она стала основанием для «восстановления Палестины в качестве национального очага для еврейского народа», впоследствии ставшего еврейским государством – Израилем. Споры относительно его границ, сформированных именно в ходе распределения и разграничения ближневосточных мандатов между Великобританией и Францией, не утихают до сих пор.

Одними из важных факторов в определении будущего послевоенной Палестины стали изменение международной обстановки и формирование новых принципов ее регулирования, получивших название «новая дипломатия». Ключевую роль при этом сыграли Соединенные Штаты Америки, в частности их президент Вудро Вильсон, убежденный, что традиционные для великих держав того времени методы ведения дипломатии (тайные переговоры и соглашения) не могли использоваться в послевоенном мире и что при разделе территорий государств, враждебных странам Антанты, после войны должны были применяться новые подходы.

Это не вполне соответствовало интересам Великобритании и Франции, ключевых игроков на международной арене рубежа XIX–XX вв., которые к тому же были крупнейшими колониальными державами, однако с учетом послевоенного усиления Соединенных Штатов им пришлось принять новые «правила игры» и, насколько возможно, подстраиваться под них. Итогом их новой политики стала система мандатов, определявшая статус территорий, на которые она распространялась, как промежуточный между колонией и независимым государством: хотя новые образования управлялись внешней силой (Великобританией или Францией), целью было получение ими независимости.

Международной организацией, которая должна была обеспечивать стабильность нового миропорядка, стала Лига наций, также созданная на основе принципов Вудро Вильсона. Она также легитимизировала и контролировала работу системы мандатов, хотя изначально ее функции были преимущественно формальными. На будущее подмандатной Палестины, однако, это оказало значительное влияние.

Материалы и методы

Методологические принципы, использованные в настоящем исследовании, заключаются в комплексном подходе к проблеме с использованием исторических и политико-философских теорий. За основу был взят конструктивистский подход. В работе используются историко-аналитический и историко-системный методы, а также принцип историзма, позволяющие рассматривать проблему комплексно, с учетом взаимодействия множества факторов и в развитии.

Результаты и обсуждение

Национализм и международные отношения

Для того чтобы лучше понимать основные принципы появления государств и определения их границ, необходимо рассмотреть несколько теоретических конструктов. Согласно большинству концепций, одним из важнейших факторов, влияющих на создание государств и определение их границ, является стремление нации к совпадению «национально-культурных и государственно-политических границ» [1, с. 5] – национализм. Понятиями, неразрывно связанными с этим феноменом, являются культурная и коллективная память. Любой национализм создается на основе социальной памяти группы, его появление было бы невозможно без нее.

Вторая половина XIX – начало XX в. стали периодом формирования сионизма – особой формы еврейского национализма. Существенное влияние на сознание евреев в этот период оказывало несколько факторов. Во-первых, националистические настроения среди народов Европы, неизбежно затронувшие и еврейское население. Во-вторых, коллективная культурная память евреев, получившая в тот период новую трактовку. В-третьих, агрессия (физическая и социальная) со стороны европейцев по отношению к евреям, даже ассимилированным (в связи с ростом националистических настроений)1. В-четвертых, осознание представителями еврейской интеллигенции («предтечами» и основателями сионистского движения) необходимости решения еврейского вопроса новыми способами. Все это создало для евреев Европы новую реальность, в рамках которой им было необходимо найти свое место. Попыткой разрешения данной проблемы (в итоге успешной) и результатом слияния идей европейского национализма и еврейской культурной и коллективной памяти стали политический сионизм и стремление к созданию собственного государства в Палестине. При этом одной из его специфических черт была неразрывная связь с иудаизмом, культурной памятью, сформированной им; политический сионизм в определенном смысле оказался его логическим продолжением, хотя и носившим светский характер (о связи национализма и религии писал британский социолог и политолог Бенедикт Андерсон [6, с. 10]).

Принимая во внимание, что политический сионизм опирался на религиозную еврейскую традицию, исследователь Шломо Авинери называет его «трансформационной революцией», которой удалось интегрировать историческую память в политическую идеологию и таким образом обеспечить собственную успешность [5, с. 7]. Частичный разрыв с некоторыми базовыми постулатами иудаизма был неизбежен: идеология сионизма подразумевала активные действия для возвращения евреев в Палестину, что абсолютно противоречило традиционному «стремлению в Сион», предполагавшему терпеливое ожидание прихода мессии, который должен был вернуть народу Израиля его землю. Это в значительной степени было связано с влиянием европейского национализма, который и спровоцировал возникновение подобных (радикальных для традиционной еврейской мысли) идей [5, с. 3]: на еврейскую коллективную память наложились европейские представления о нациях, национальных государствах – представление о территориях, о привязанности к ним.

При этом идея о национальном государстве как таковом прямо связана с представлением о его границах. Понять же смысл границ государств и территорий можно лишь в рамках теорий политической географии и международных отношений. Именно они определяют основные принципы и причины их проведения, поддержания и изменения. Границы крайне важны для государств преимущественно потому, что они обозначают пределы их влияния, при- чем как на территориальном, так и на политическом уровне. Обладание определенными территориями подразумевает контроль над ресурсами, может создавать удобные условия для защиты от потенциальных атак соседних государств (или, напротив, для нападения), а также имеет большое идеологическое значение [9, с. 21]. Определение границ подмандатной Палестины не было случайным и испытывало влияние этих факторов. Несмотря на то что в целом Палестину межвоенного периода нельзя определить как независимое государство, поскольку она контролировалась Великобританией, державой-мандатарием, в тексте мандата Лиги наций она была названа «страной» («country») [24].

Важным этапом для дальнейшего развития концепции национального государства стало формирование относительно стабильной системы регулирования международных отношений (в том числе новых принципов формирования границ) – Лиги наций – после Первой мировой войны. Одной из задач Лиги наций стало определение послевоенных границ государств и территорий – в Европе, Азии и Африке. Особенно это касалось территории Османской империи, которую союзники планировали разделить еще во время Первой мировой войны. Лига наций позволяла легитимизировать этот раздел и сделать предполагаемые границы этих зон на Ближнем Востоке и в Северной Африке международно признанными.

Новая система регулирования международных отношений появилась во многом благодаря позиции американского президента Вудро Вильсона и его Четырнадцати пунктам, которые и стали основой «новой дипломатии». Лига наций институционализировала идею о поддержании мира в международных отношениях, о необходимости решения конфликтов дипломатическим путем [25, с. 1], а также о принципе национального самоопределения на международно-политической основе [18, с. 11]. Изначально, однако, ее функция была лишь формальной, поскольку ее правила не всегда были удобны для ведущих игроков на международной арене послевоенного периода – Великобритании и Франции. Относительное фактическое, а не декларативное влияние она приобрела лишь к середине 1920-х гг. Но система мандатов, ставшая определенным компромиссом между старой колониальной системой и новыми международными принципами, была введена именно под эгидой Лиги наций [24].

Позиция США и «новая дипломатия»

Окончание Первой мировой войны было ознаменовано разрушением старой международной системы и необходимостью вследствие этого создания новой. Ключевую роль в установлении нового мирового порядка сыграли Соединенные Штаты Америки, хотя косвенно на это повлияла и послереволюционная Россия: как правительство, установившееся после Февральской революции, так и большевистское правительство, пришедшее к власти после Октябрьской революции и опубликовавшее все тайные соглашения военного времени, в том числе договоренность Сайкса – Пико, в соответсвии с которым Великобритания, Франция, Россия (до Октябрьской революции) и Италия планировали разделить Османскую империю после войны [14] (что вызвало волну негодования среди арабского населения Ближнего Востока [7, с. 52], в частности Сирии [17, с. 1000–1001])). Их действия вынудили ведущие державы Старого Света Великобританию и Францию искать новые способы обоснования своих территориальных претензий, поскольку двусторонние тайные договоренности уже не могли служить их надежной базой. Именно поэтому декларация Бальфура (официальное письмо от министра иностранных дел Великобритании Артура

Бальфура неофициальному главе британской еврейской общины барону Ротшильду, объявившее о благосклонном отношении британской власти к «созданию в Палестине национального очага для еврейского народа» и опубликованное в конце 1917 г.), оказалась документом, с которым пришлось считаться вопреки ожиданиям многих британских и французских политиков.

Роль США заключалась в официальном провозглашении принципов «новой дипломатии», в отличие от старых методов ведения переговоров и произвольного захвата территорий. В. Вильсон неоднократно провозглашал отсутствие у Америки захватнических целей в войне и ее стремление к созданию равных условий для развития всех народов, но самым известным из этих заявлений стали его Четырнадцать пунктов, которые он составил и представил Конгрессу в январе 1918 г. [15]. В них президент Вильсон объявил об отмене тайных соглашений и переговоров, введении свободы морей и торговли, исчезновении экономических барьеров, создании международной организации («ассоциации наций») для обеспечения независимости и территориальной целостности всех народов [15; 17, с. 258]. Все захваченные в ходе войны территории и государства должны были быть освобождены, а народам Османской империи предполагалось обеспечить автономное [8, с. 258]. Публикация этого и трех других важных заявлений (Четырех принципов [22], Четырех целей [2] и Пяти деталей [21]) вызвала недовольство Великобритании и Франции, поскольку не была с ними согласована. Тем не менее, Четырнадцать пунктов, а также Четыре принципа были одобрены и приняты в качестве основы для послевоенного мироустройства и Великобританией, и Францией осенью 1918 г. [19, с. 149–125]2.

В этом контексте декларация Бальфура приобрела новый смысл: будучи направленной на создание «еврейского национального очага», т. е. самоопределение еврейского народа, согласно одному из принципов Вильсона, она фактически стала абсолютно легальным основанием для британского контроля (по крайней мере временного) над Палестиной, поскольку помощь со стороны развитых держав в достижении самоуправления и независимости не противоречила принципам «новой дипломатии».

В августе 1918 г. президент Вудро Вильсон официально объявил о своей поддержке декларации Бальфура и сионистской программы в целом [10, с. 272]. Вскоре после обнародования заявления американского президента о поддержке сионизма в войне была разгромлена Турция (как и предполагалось). Через несколько месяцев после этого началась Парижская конференция, переговоры в ходе которой оказались не менее сложными и напряженными, чем в течение войны.

Европейские лидеры стремились использовать не очень хорошую осведомленность Вудро Вильсона о некоторых приемах ведения переговоров [8, с. 389–391] в своих интересах: целью Ллойд Джорджа во время конференции было отвлечение внимания американского президента от британских претензий на Ближнем Востоке (отчасти завуалированных планами создания «еврейского национального очага») и, вследствие этого, его заострение на требованиях Франции и Италии [8, с. 392]. Так Великобритания старалась остаться единственным «старым» игроком на Ближнем Востоке, для того чтобы избавиться по крайней мере от традиционных ограничений в виде союзнических обязательств.

В начале ноября 1918 г. правительства Великобритании и Франции издали со- вместную декларацию, в которой объявили своей задачей в отношении народов Османской империи их освобождение, создание национальных правительств и администраций на базе свободного выбора местного населения, их экономическое и социальное развитие [3]. Это заявление вполне соответствовало духу «новой дипломатии», однако имело мало отношения к реальным намерениям союзников [7, с. 59]: их целью было ослабление подозрений арабов (а также Соединенных Штатов) и соответственно получение возможности действовать в своих интересах под благовидным предлогом. Одной из целей Великобритании являлось также постепенное превращение соглашения Сайкса – Пико в практически невыполнимое (чего не предполагала Франция, считавшая, что эта декларация никоим образом не противоречит их договоренности) [12, с. 48].

В целом, к концу 1919 г. – началу 1920 г. Великобритании и Франции стало очевидно, что еврейское и арабское национальные движения – это новые факторы в международных отношениях, которые необходимо учитывать: договоренностями, заключенными с ними, уже нельзя было пренебречь, поскольку их влияние в новом политическом контексте значительно возросло. Ключевым событием Парижской конференции для дальнейшего развития международной системы того периода стало создание в ее рамках Лиги наций. Она была основана в соответствии с принципами Вудро Вильсона и формально должна была решать будущее устройство мира (в том числе Ближнего Востока) и стать базой для создания системы мандатов. Для определения мнения местного населения по этому вопросу (хотя бы формального) на рубеже 1910–1920-х гг. было организовано несколько комиссий, а также конференций, которые должны были определить будущее Ближнего Востока. Однако даже выводы наиболее значитель- ной из комиссий (Кинга – Крейна) были проигнорированы, поскольку оказались не выгодны ни Великобритании, ни Франции, а ее отчет был опубликован лишь в 1920 г.

В 1920 г. на конференции в Сан-Ремо Великобритания и Франция получили мандаты соответственно на Палестину, Ирак и Сирию, Ливан. Быть точно сформулированы и вступить в действие они, однако, должны были позднее (что и произошло в 1923 году). Одновременно с обсуждением границ будущих мандатов (которыми союзники фактически начали править еще до официального подтверждения их власти на Ближнем Востоке) формулировался текст самих документов. Ключевые интересы сионистов при этом были учтены (на тот момент это было выгодно Великобритании): и в резолюции конференции, и в тексте самого мандата на Палестину ключевым пунктом было обязательство британцев реализовать декларацию Бальфура (далее был приведен ее текст) [11; 16]. В то же время уже в 1922 г. была выпущена первая Белая книга [20], цель которой была аналогична предыдущим декларациям, предназначенным для арабского населения Палестины: убедить его в том, что поддержка сионистов не означает ущемления прав прочего населения. Однако к 1923 г. британцы еще оставались союзниками сионистов, не планируя в то же время скорого создания независимого «еврейского национального дома».

Итак, борьба старых и новых политических принципов на рубеже 1910–1920-х гг. завершилась подстраиванием «традиционных» методов ведения межгосударственных переговоров под «революционные»: тайные договоры были дискредитированы, на смену возможности делить захваченные территории на колонии пришла необходимость обосновывать свое присутствие в том или ином регионе. В целом, это изменило суть колониальной системы незначительно: мнением народов данных территорий интересовались лишь формально, решения принимались без его учета. Декларация Бальфура в такой ситуации оказалась для Великобритании крайне удобным инструментом для обеспечения контроля над Палестиной и оправдания своего присутствия там. Она в то же время стала причиной появления многих проблем и вопросов, крайне сложных для разрешения. На ее основе Великобританией был получен мандат на Палестину, почти на тридцать лет давший ей право ее администрирования, но принесший больше сложностей, чем преимуществ.

Заключение

Сионизм как политическое движение сформировался к концу XIX в. как сочетание европейского национализма и еврейской культурной и коллективной памяти. Целью сионистского движения было создание еврейского государства, причем желательно на территории древнего Израильского царства – в Палестине. Однако в условиях начала XX в. было сложно надеяться на реализацию их планов. Многое изменила Первая мировая война и возникшие по ее итогам новые подходы к организации международных отношений принципы «новой дипломатии», сформулированные Соединенными Штатами. Одним из регионов, в которых они были впервые применены на практике, оказался Ближний Восток (и Палестина в его рамках), что позволило сионистскому движению рассчитывать на реализацию своих национальных притязаний.

Ближний Восток и, особенно, Палестина приобрели определенное значение для Великобритании в связи с необходимостью поиска фронтов для борьбы против Османской империи, вступившей в Первую мировую войну на стороне Германии, а также территорий, которые можно было бы разделить между союзниками после войны (или, по крайней мере, договориться об их разделе для поддержания интереса воюющих стран к продолжению борьбы с противниками). Немалую роль сыграло и желание Великобритании обеспечить свой контроль над частью этого региона – в том числе для того, чтобы обезопасить Египет, фактически находившийся под ее протекторатом, и стратегически важный Суэцкий канал. Результатом этой заинтересованности стало несколько договоренностей британцев с их союзниками военного времени: Францией (а также Россией и Италией), арабами, представленными несколькими группами, наиболее влиятельной из которых была семья шерифа Мекки Хусейна, и сионистами в лице Сионистской организации. Соглашение Сайкса – Пико, переписка Мак-Магона – Хусейна [23] и декларация Бальфура стали ключевыми орудиями всех сторон переговоров после войны. Вопреки ожиданиям политических элит Великобритании и Франции, именно декларация в поддержку сионистского движения оказалась наиболее влиятельным документом того периода. Именно она стала базой для получения британцами мандата на Палестину, границы которой определялись уже после войны.

Необходимость соответствия принципам «новой дипломатии» вынудила Великобританию и Францию, привыкших действовать и продвигать свои интересы при помощи тайных соглашений и закрытых двусторонних договоренностей, играть по новым правилам. В ходе послевоенного мирного урегулирования им пришлось по крайней мере формально учитывать мнение местного населения при распределении ближневосточных мандатов: издавались «декларации намерений», организовывались комиссии, проводились исследования для видимого соотнесения интересов народов завоеванных территорий и их завоевателей. Для регулирования международных отношений была создана Лига наций, которая должна была стать основным ме- диатором в новой политической системе. На деле, однако, ее роль длительное время была лишь формальной, несмотря на то что она реально была ключевым источником легитимности. Так, под ее эгидой была создана мандатная система, которая долж- на была в итоге привести новообразованные страны к независимости. Хотя это не совпадало с планами старых колониальных держав, подмандатные территории, действительно, по истечении определенного времени обрели независимость.