Понятия нормы и религиозной девиации в постсекулярный период: междисциплинарный анализ проблемы

Башкирский государственный педагогический университет имени М. Акмуллы, Уфа, Россия, ,

Bashkir State Pedagogical University named after M. Akmullah, Ufa, Russia, ,

Целью статьи являются определение изначальных понятий нормы в религиозной среде и анализ девиации данных понятий под влиянием фундаменталистских тенденций в постсекулярную эпоху. Задачи исследования состоят в том, чтобы рассмотреть понятия нормы с богословско-догматической, онтологической, социологической, религиоведческой точек зрения; исследовать факторы, вызвавшие их трансформацию; раскрыть причины возникновения фундаменталистских тенденций в религиозном сознании; определить факты девиантных явлений в современных религиозных течениях под влиянием фундаменталистских фэндом-групп.

Научная новизна результатов исследования подтверждается следующим. Обосновано, что изначальное сакральное определение нормы в религиозных течениях трансформировано под влия-

нием расширения диапазона догматических постулатов. Раскрыто, что в консервативном религиозном познании доминирует установка, относящая все политические, этические, культурные, технические новации к разряду греховных, т. е. препятствующих личному спасению. Выявлено, что субъект, воспринимающий мир через догматический фильтр фундаментализма, ощущает себя во враждебном окружении. Его существование – вне современной сферы, оно асоциально и с точки зрения общественных норм – девиантно. Возникает противостояние пониманий девиации: с религиозной позиции девиантна социальная среда, с точки зрения последней – религиозная. Кроме того, доказано, что в результате данных противоречий в религиозном сегменте общества наблюдается явление религиозной аномии, проявляющееся в отрицании общественных норм. В сочетании с имеющимися в народном сознании мистическими нарративами это приводит к организации различного рода фэн-дом-групп, выступающих, по сути, вернакулярными религиозными течениями.

В современном религиоведении девиантные религиозные явления и их влияние на религиозное познание выступают недостаточно исследованной областью. Как правило, данную категорию изучают лишь в разрезе анализа феномена религиозного экстремизма (Мартинович, 2018), упуская из виду, что всякий, даже мирный, процесс трансформации сакральных норм рано или поздно проецируется на нормы общественные. Девиантные проявления характеризуются прежде всего тем, что субъект, находясь в современной системе общественных отношений, «рассматривает реальность через призму религии… Элементарные признаки религиозной девиации – это одеваться в религиозном стиле и осуждать современный стиль одежды. Данные девианты склонны представлять мир в другом спектре, пропагандировать религиозные секты, критиковать и пытаться запрещать существующую духовную среду» (Каттабекова, Кадырова, 2013: 645).

Отрицание современных общественных норм, отличающихся в сознании личности от субъективно-религиозных, само по себе служит началом девиантного процесса. Условием, безусловно способствующим данному явлению, выступает традиционно запоздалая адаптация сакральных норм к феноменам современности у большинства религиозных течений. Достаточно вспомнить, что отсутствие адекватной реакции традиционных религий на научно-техническую революцию середины ХХ в. стало одной из причин популярности новых религиозных движений.

По содержанию сакральные нормы не являются однородными. Исследователи выделяют «доктринальные, нравственные, обрядово-богослужебные, а в ряде случаев – правовые (т. е. такие религиозные нормы, которые в силу их санкционирования государством, либо в силу характера самих общественных отношений, либо по иным причинам получили свойства норм права, например, мусульманское право)»1.

Приверженность большинства религий «традиционным ценностям и нормам», социальным и религиозным доктринам имеет как догматический аспект, так и идеологический. «Православие со стороны воспринимается как мир ограничений. <…> Начнем, пожалуй, с того, как Церковь ограничивает мысль человека. Те барьеры, с помощью которых Церковь ограничивает свободу философского полета мысли, называются догматами»2. Возводя в ранг «нормы» консервативные ценности прошлого, ортодоксальные религиозные течения автоматически возводят в статус «отклонения» реалии сегодняшнего дня. Как известно, религиозные постулаты не рассматривают понятие «девиантное поведение», именуя всякое отклонение от нормы грехом. Связка «норма – девиация» в богословии трактуется как «добродетель – грех».

Соответственно, в консервативном религиозном познании доминирует установка, относящая все политические, этические, культурные, технические новации к разряду греховных, т. е. препятствующих личному спасению. Подвергая анализу данную установку в целях определения возможной девиации, следует исходить не только из философско-религиоведческой позиции, но и из социологической и религиозно-догматической. Междисциплинарный подход способствует наиболее полному определению отклонения как такового.

Базовой спецификой религиозной нормы являются трансцендентность ее происхождения и наличие формулировки в священных текстах. Исходя из данных условий, практически во всех мировых религиях грех трактуется как изначально внутреннее, моральное отклонение от Божественных заповедей.

Христианство – «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:20-21); «не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Мф. 15:11). Ислам – «Я пошел к посланнику Аллаха (мир ему и благословение Аллаха), и он спросил меня: “Ты пришел спросить о благочестии?” – Я ответил утвердительно. Затем он сказал: “Спроси об этом свое сердце. Благочестие – это то, что наполняет душу и утешает сердце, а грех – это то, что вызывает сомнения и тревожит сердце, даже если люди объявляют это законным и снова и снова выносят вам вердикты по таким вопросам”»1. Буддизму понятие греха чуждо в принципе: «На самом деле в буддизме нет “греха”, как грех понимается в некоторых религиях» (Rahula, 1974).

Как видим, в ортодоксально-богословской трактовке «святости и греха» (нормы и отклонения) центрична личностная, морально-этическая основа, не оставляющая места внешним факторам. С точки зрения онтологии девиация понимается как отход субъекта от исполнения своего предназначения, от реализации своих возможностей: «Это понятие не может иметь реального смысла для атеиста… Понятие это чисто религиозное и понято может быть только буквально: как призыв свыше. <…> Свое призвание расслышать, на него откликнуться и быть ему верным, это и означает – пойти по тому пути, на котором ты сможешь обрести себя » (Федорова, 2014: 29). Однако, прогрессируя и развиваясь, всякое религиозное движение расширяет диапазон догматических постулатов, касающихся более внешних проявлений религиозности, чем внутренних. Возникает система сакрализированных норм внешнего вида, питания, лексики, образования, культуры. Догматизация ряда мирских понятий приводит к табуированию всякого отклонения от последних. Морально-этический аспект в данном случае играет роль не более чем следствия от воздействия внешнего фактора.

Характерным примером является отношение фундаментального крыла традиционных религий к банковской структуре, отождествляемой с промыслом ростовщичества. Последнее, имеющее целью взимание процентов (лихвы), категорически осуждалось основателями и теоретиками главных религиозных течений, в том числе Моисеем (Исх. 22:25), Фомой Аквинским (De emptione et venditione ad tempus)2, Гаутамой Буддой3 и Мухаммедом4. 15-й Вселенский собор католической церкви объявил веру в право на ростовщичество ересью в 1311 г. и осудил все светское законодательство, которое допускало это. Несмотря на то что современное богословие делает некоторые оговорки для банковской сферы, ортодоксальные религиозные группы считают кредитный бизнес и взаимодействие с ним отступничеством от религиозных норм.

Аналогичным образом воспринимаются новации в производстве продуктов питания (ГМО), предметов одежды и быта, средств связи, налогового учета, информационной сети, электроники, медицины. Примечательно, что для догматического обоснования маркировки данных новаций в качестве девиантных используются не первоисточники (священные тексты), но более поздние либо современные высказывания религиозных спикеров.

Чем старше религиозное течение, тем значительнее фундаменталистские настроения и когнитивный разрыв между его адептами и окружающей социальной средой. Субъект, формирующий ценностные ориентиры через догматический фильтр фундаментализма, ощущает себя во враждебном окружении предметов, не вписывающихся в систему его ценностей. Существование такой личности вне современной экономической сферы, медицины, образования, информационной сети, культуры абсолютно асоциально и с позиции общественных норм – девиантно. Возникает противостояние пониманий девиации – с религиозной точки зрения девиантна социальная среда, с точки зрения последней – религиозная.

Рассогласование в сознании субъекта религиозных и общественных норм следует отнести к разряду крайней девиации – аномии («номос» – норма, «аномос» – отрицание). Данное состояние Э. Дюркгейм связывал с этапами общественной трансформации. Следствием аномии является сопротивление социальным нормам. Мотив для сопротивления может быть осознанный, сугубо религиозный, либо спонтанный, вызванный социально-экономическим фактором. Осознавая себя в окружении чуждой социальной среды, религиозный субъект ощущает невозможность исполнения своего предназначения, т. е. находится в состоянии депривации (лат. deprivatio – потеря, лишение) (Шахбанова, 2020: 33–35). Ч. Глок в работе «Роль депривации в происхождении и эволюции религиозных групп» обозначил концепцию данного явления (Glock, 1964). По его мнению, депривация – это общезначимое явление, инициирующее создание различных форм религиозности, «состояние ущемленности, переживаемое индивидом или группой при сравнении с другими индивидами или группами или по отношению к некому набору представлений о том, какими ресурсами этот индивид или группа должны обладать, но не обладают» (Исаева, 2019: 40).

Характерной особенностью фундаменталистских групп выступает их организация на периферии традиционных религиозных течений. Спикерами являются лица, не занимающие официальных постов в религиозных институтах либо отстраненные от таковых за радикальную позицию (иеросхимонах Р. Берестов, епископ Диомид). Однако в процессе развития подобных групп их влияние охватывает часть структур религиозных институтов и значительный сегмент миссионерского поля. Набор ценностей такой группы – сплав религиозных постулатов, агрессивных фундаменталистских цензов и современных политических технологий. Несмотря на религиозную мимикрию, группа, как правило, оформлена в виде общественного движения и ведет осознанную политическую деятельность. Поскольку в основе их «догматической идеологии» находится апокалиптический нарратив, религиоведчески следует отнести данные группы к типу вернакулярных (народно-фольклорных) религиозных фэндомов, но никоим образом – ни к одной из традиционных религий. Сами религиозные институты не относят их к «сектантскому» типу, так как даже самые радикальные фундаменталистские группы сохраняют традиционное обрядовое содержание. Характерным примером служит прецедент с так называемыми «пензенскими затворниками» – религиозной группой, ушедшей в 2007 г. в подземный затвор в ожидании конца света1.

Крайне важной причиной подобного «снисходительного» отношения является возрастающее влияние вернакулярных религий на традиционном миссионерском поле. Радикальный антиглобализм становится одной из неотъемлемых черт традиционных религий. Как отмечает один из обозревателей, «если заклеймить “петровцев” сектантами… ровно то же самое следует сделать по отношению к массе православных верующих, которые также убеждены в наличии трех шестерок в российском паспорте, в существовании мирового масонского заговора, в скором приходе антихриста и т. д. <…> А признать огромную часть прихожан Русской православной церкви “деструктивной сектой” ни церковный, ни светский истеблишмент явно не готов. Но и найти подходы к решению проблемы он не в состоянии»2.

Несмотря на мимикрию, внутри традиционного миссионерского поля тем не менее происходит структурирование фэндомов по девиантному принципу. Коммуникация сакральных ценностей осуществляется не традиционным способом, через приходские площадки, но через виртуальное пространство. Данная «сетевая» жизнь насыщеннее и более способствует удовлетворению духовных потребностей субъекта, чем приходская площадка. Религиозные массы, не встретив в последней адекватной реакции на извращенное миропонимание, становятся членами религиозной «группы по интересам», внетерриториальной и зачастую внеконфессиональной. Субъект приходит к удовлетворению личных сакральных потребностей благодаря глобальной информационной сети, не состоя членом реального религиозного института.

Вследствие этого формируется вторая религиозная идентичность: позиционируя себя приверженцем традиционной религии, субъект как должное принимает использование оккультномистических сакральных атрибутов, той же традиционной религией категорически запрещенных. Нельзя сказать, что религиозные институты не осознают угрозы от виртуальных фэндом-сооб-ществ. Синодальный документ «О некоторых аспектах информационной деятельности Церкви» попытался разграничить официальные и неофициальные информационные потоки, т. е. ввести своего рода информационную монополию на трансляцию религиозных ценностей. Однако вместо ожидаемого контроля выяснилось, что виртуальные сообщества не только не подчиняются контролю, но и способны крайне негативно на него реагировать. В пандемийный период ряд религиозных фэндом-групп, внешне ортодоксальных, заявили себя в четкой оппозиции официальной церкви в отношении свободы слова.

Таким образом, следует сделать вывод, что современные фундаменталистские течения, доминирующие по влиянию в традиционных религиозных институтах, девиантны по следующим определениям:

– религиозно-догматическим, поскольку имеет место отклонение от первоначальной ценностной установки на морально-этическое содержание доктринальной нормы;

– философско-онтологическим, так как субъект, подверженный влиянию фундаментализма, дезориентирован в реализации своих духовно-нравственных возможностей;

– социологическим, поскольку адепт религиозных фэндом-групп находится в изоляции от современной социальной среды;

– религиоведческим, так как типологический анализ фундаменталистских групп позволяет отнести их к отдельному религиозному виду.

Необходимо также сделать следующие выводы:

– понятия о норме религиозных течений под влиянием фундаменталистских тенденций противоречат аналогичным светским понятиям и девиантны по отношению к последним;

– противоречия в трактовке нормы и девиации вызывают в адептах фундаменталистских течений явление религиозной аномии и способствуют дальнейшему распространению вернаку-лярных фэндом-групп;

– данная ситуация, имея тенденцию к усилению, будет способствовать возрастанию социальной напряженности.