Порядок книг Соломоновой трипартиты согласно раннехристианским, ранневизантийскими средневековым армянским толкователям

DOI:

Цитирование. Ширинян М. Э. С. Порядок книг Соломоновой трипартиты согласно раннехристианским, ранневизантийским и средневековым армянским толкователям // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2022. – Т. 27, № 6. – С. 237–254. – DOI:

Введение. Притчи , Екклесиаст , Песнь Песней , приписываемые авторству царя Соломона и входящие в так называемую Соломонову трипартиту, в таком порядке не только отображают ветхозаветный канон книг, но и имеют определенную смысловую и символическую нагрузку, причем не одну. Эти книги объединены в трилогию не только из-за их авторства, но и ввиду того, что они являют как бы суть древней израильской мудрости. В Ветхом Завете Соломон представен как мудрейший из людей древних времен. Достаточно привести отрывок из 3 Царств 4:32–34, где превозносится ученость и мудрость Соломона и он предстает не только как сочинитель пословиц и песен, но и как автор энциклопедических сочинений о растениях, животных, птицах, рептилиях и рыбах. Каждая из трех перечисленных книг начинается с утверждающей атрибуции Соломону. Притчи начинаются: « Притчи Соломона, сына Давида, царя Израиля». Екклесиаст открывается словами: «Учителя, сына Давида, царя Иерусалима», а третья книга начинается со слов: « Песнь Песней принадлежит Соломону». По еврейской традиции ему приписываются только эти библейские книги, но традиционно царь Соломон считается и автором книг «Премудрость Соломона» (неканоническая для одних и второканоническая для других церквей) и апокрифических сочинений «Псалмы Соломона» и «Оды Соломона».

Комментарии на указанные три книги или отдельно на каждую из них имеются у многих раннехристианских и ранневизантийских авторов, таких как Ориген, Ипполит Римский, Исидор Пелусиот, Иероним, Амвросий Медиоланский, Афанасий, Григорий Нисский, Епифаний Кипрский, Киприан Карфагенский, Феодорит Кирский, Кирилл Александрийский, Иоанн Дамаскин и др. Все они, интерпретируя три книги Соломона в рамках традиции христианской экзегезы, считают их каноническими и полезнейшими для христианского учения. Однако среди христианских авторов были и подвергшие сомнению каноничность некоторых из них: например, Феодор Мопсуе-стийский, толковавший Песнь Песней в буквальном смысле, то есть как любовную песнь, был против ее включения в состав Писания.

Многие из этих комментариев дошли до нас в отрывках или в переводе, есть и утраченные толкования, как, например, труд Киприана Карфагенского. Наиболее полными являются комментарии Григория Нисского и Феодорита Кирского. Эти два толкования имеют общий источник – труд Оригена, но они кардинально различны, ибо один из них выполнен представителем Александрийской школы, а значит, в нем преобладает аллегоризм, другое же толкование намного менее философично, ибо Феодорит, следовавший методу буквального понимания Библии, характерной для Антиохийской школы, мог себе позволить лишь перенять оригеновский иносказательный метод.

Ориген, собственно, был первым христианским толкователем, объединившим исследуемые книги Соломона в трилогию. Возможно, в этом он следовал иудейской традиции, но несомненно то, что он привнес много аллегоризма, символизма и мистицизма в интерпретацию этой трипартиты.

Почти все перечисленные авторы подчеркивают в своих трудах глубокое символическое значение числа три: деление души на три части (Платоновская трехчастность души и Аристотелевская теория о трех видах души), трехчастная структура земной скинии (земля, море и небо), три времени (прошлое, настоящее и будущее), три возраста жизни (младенчество, юность и старость), три формы богопознания («простые» верующие, «продвинутые» и «совершенные», или «телесные», «душевные» и «духовные» христиане [3, с. 12, 22]), три ступени учения, или трехчастное деление философии (ифика, физика и логика), три смысла Писания, три рода знания, три ступени христианского совершенства, три группы верующих и т. д. Трихотомное деление более всего было присуще первому христианскому экзегету Оригену, что хорошо охарактеризовано О.Е. Нестеровой:

«В своих собственных теоретических построениях он отдавал предпочтение трехчленным конструкциям, что для него существенно облегчало задачу приведения к общему знаменателю конкретных моделей с подобной структурой. При этом в качестве материнской парадигмы, задающей характер элементов, не просто объединенных в триады, но подчиняющихся определенному иерархическому порядку, у него выступала последовательность:

тело – душа – дух (или: телесное – душевное – духовное)»1 [3, с. 21].

Сегодня, однако, трилогия Соломона часто трактуется иначе даже некоторыми христианскими комментаторами. Целью данной статьи является обсудить ранние толкования книг Соломона и показать, что они имеют рецепцию и в других традициях, не только подтверждающую ее, но и предоставляющую новые сведения. В основном это армянские источники – как переводные, так и оригинальные.

Методы. Достичь этой цели в первую очередь поможет компаративное сличение греческих и армянских источников, касающихся обсуждаемых вопросов, с использованием историко-литературного критического метода. Вследствие того, что в рамках одной статьи невозможно объять данные всех источников, обращение к ним будет выборочным. Немаловажную роль сыграет и использование неопубликованного рукописного материала по теме. В частности, в армянских рукописях сохранилось средневековое пособие по исагоги-ке, известное под условным названием Книга причин 2. Самая древняя и важная из дошедших до нас рукописей этого произведения хранится в Матенадаране им. М. Маштоца под номером 1879. Полное наименование труда засвидетельствовано только в этой рукописи: «Պատճառ լայն եւ նուրբ գրեանց, առեալ ի Հարցն սրբոց եւ ի վարդապետաց, եւ ի մի հաւաքեալ, եւ հոգացեալ մեծ րաբունապետին Գրիգորի` որդ{*ւ}ոյ Աբասայ» [35, թ. 3ա] («Причины “широких” и “тонких” письмен, взятых из (произведений. – Э. М. Ш.) св. отцов и вар-дапетов (докторов. – Э. М. Ш.), собранных вместе и обработанных (отредактированных. – Э. М. Ш.) усердием великого рабуна-пета (учителя. – Э. М. Ш.) Григория, сына Абаса»). Длинное, но весьма ценное название предоставляет обширный материал для осмысления содержания, жанра, авторства и редактирования источников, которые будут проанализированы ниже. Рукопись содержит три пространные пролегомены, касающиеся трилогии Соломона, причем некоторые сведения отсутствуют в греческих или латинских источниках (насколько это известно мне). Например, история о спасении трех книг Соломона, сравнение их со ступеньками лестницы. Данные по исследуемым вопросам, связанным с этой трипартитой, публикуются здесь впервые.

Анализ. Раннехристианские и ранневизантийские авторы о трилогии Соломона. Многие из указанных выше значений числа три отображены в комментариях к трилогии Соломона, порядок книг в которой, как было отмечено, неслучаен. Об этом в первую очередь свидетельствуют высказывания Оригена в его пространном (состоявшем из десяти книг) толковании на Песнь Песней (245–247 гг.) и в гомилиях на эту же книгу (239–242 гг.). От его первого труда до нас дошла лишь половина, и то в переводе на латинский, выполненном Руфином в начале V в.; его гомилии сохранились и в латинском переводе, осуществленном Иеронимом Стридонским (383 г.) [7, с. 6–50]. Вряд ли случайно, что объяснения по поводу интересующих нас вопросов о трех книгах Соломона и их особенностях даны именно в комментариях на Песнь Песней. Эта книга, являющаяся третьей по счету в трипартите и остающаяся одним из наиболее мистических произведений в христианской традиции, требует высшей степени аллегорической интерпретации, чтобы иметь место в христианской Библии. Согласно Оригену, Песнь Песней не может быть предназначена для молодых и нечистых душой. В своем «Прологе» к этому труду Ориген останавливается на значении и месте Песни Песней в трилогии Соломона и, анализируя ее символику, употребляет в основном троичные формулы. Например, разбирая порядок Соломоновых книг, Ориген сравнивает их с тремя возрастами человека: Притчи – младенчество, Екклесиаст – юность и Песнь Песней – старость. Это сравнение станет общим местом для последующих толкователей и с небольшими корректировками (Притчи – для юного возраста, Екклесиаст – для зрелого возраста, Песнь Песней – для совершенного и преклонного возраста) почти все комментаторы трилогии будут повторять ее. Причем представленная здесь возрастная символика связывается и с возрастом автора этих книг, то есть Притчи, имеющие обучающий характер, были написаны Соломоном в молодости, Екклесиаст, полный мудрого созерцания и разочарований – в зрелости, а Песнь Песней – в старческом возрасте 3. О такой символике три- логии говорят и другие комментаторы. Исидор Пелусиот, например, в одном из своих писем, посвященном этим трем книгам, пишет:

«Поскольку желал ты знать о порядке трех Соломоновых книг, то знай, что одна учит нравственной добродетели, другая показывает суетность труда увлекающихся житейским, а последняя – любовь к Божественному в душе, обученной сказанному выше. Посему и расположены книги сии одна на первом, другая на втором и последняя на третьем месте. Кто, став учеником приточника, преуспел в нравственности, тот, приступая к Песни Песней , не поползнется уже в любовь плотскую и обычную, но воспарит к Пречистому и Божественному Жениху, Который соделывает блаженными уязвленных к Нему любовью. Посему советую молодым людям касаться третьего писания не прежде, чем преуспев уже в двух первых. Ибо и по таинственным уставам непристойно, лучше же сказать, безрассудно проникать во святилища недостойным еще и преддверий. Как в ветхозаветном храме внешний двор доступен был всем, а внутреннее Святое, окруженное преградами и доступное некоторым, недоступно было неосвященным и нечистым, во внутренность же Святого и во Святая Святых не дозволялось входить даже имевшим безукоризненную жизнь, кроме одного архиерея, как освятившего себя на это и сложившего с себя всякую смертную скверну, так и молодым людям надлежит вести себя и в отношении сих книг. Сперва им надлежит украситься доблестью нравов и тогда уже касаться недоступного многим. Ибо если те, которые должны оставаться вне ограды, не будучи посвящены, безрассудно с усилием приступят к божественному тайнодействию, то понесут крайнее наказание» [6, 2–3].

Григорий Нисский, обращаясь к этому же вопросу в своем толковании на Песнь Песней и отмечая, что, подобно телесной, духовная жизнь тоже имеет свой возраст и что каждому из них соответствуют разные виды деятельности, «потому что младенец не занимается делами совершенных и совершенного не берет к себе на руки кормилица», связывает все сказанное с книгами Соломона следующим образом:

«Как в жизни по плоти не всякий возраст вмещает все естественные деятельности и при самых разностях возрастов не одинаково проходит у нас жизнь, но всякому времени возраста полезно и сообразно что-либо свое: так и в душе можно видеть некоторое сходство с телесными возрастами, по которым сыскиваются некоторый порядок и последовательность, руководящие человека к жизни добродетельной. Посему-то иначе обучает Притча, и иначе беседует Екклесиаст, любомудрие же Песни песней высокими учениями превосходит и Притчи, и Екклесиаста. Ибо учение, преподаваемое в Притчах, обращает речь еще к младенчествующему, соразмерно с возрастом соображая слова» [1, 1:1–1, ср. 18, XXI].

Пожалуй, самой характерной символикой как для Оригена, так и для последующих авторов является сравнение, а зачастую даже противопоставление «телесного» (или «плотского»), душевного и «духовного». Прежде всего, это отражено в знаменитой оригенов-ской концепции о трех смыслах Писания:

«Таким образом, как человек состоит из тела, души и духа, точно так же и Писание, данное Богом для спасения людей, состоит из тела, души и духа» [4, 4.2.11; 23, IV.2.4].

Ясно, что здесь отображено толкование на группу стихов посланий апостола Павла к Коринфянам, где обсуждаются вопросы о «плотских», «душевных» и «духовных» телах, и кажется, что наиболее четкое толкование об этих реалиях находим у Исидора Пелусиота. Обращаясь к стихам 1 Кор. 2:14–14, он пишет следующее:

« Духовными , премудрый, называет Апостол Павел украшенных духовным дарованием и не только восшедших выше естества, но и при помощи веры переступивших естественную последовательность умозаключений. Из числа таковых был и сам св. Павел, и те, которым он писал: вы несте во плоти, но в дусе, понеже Дух Божий живет в вас (Рим. 8:9). Душевными же, о которых написано: душев-ни, духа не имуще (Иуд. 1:19), – называет он тех, которые опираются больше на умствования, умозаключения и разглагольствования и через них думают найти то, что справедливо и полезно. Таковы еллинские мудрецы.

А плотскими Апостол именует препо-бежденных плотскими страстями, называя их так по тому, что в них более сильно. Таковы все законопреступные, нечистые, неистовствующие от похотливости. Если и духовный имеет тело и душу, и душевный имеет тело, и плотской имеет душу, то каждый называется по тому, что в нем преобладает. Как тело, хотя содержит в себе и другие стихии, но именуется земным, потому что в большей мере содержит в себе землю, так и в них превозмогло имя, взятое от преобладающего» [5, 1–2].

«Плотское», «душевное» и «духовное» занимает особое место и у Григория Нисского, который зачастую привносит свои параллели. Так, в «Жизни Моисея» на примере самого пророка он говорит о трех стадиях духовного восхождения от невежества (1) к духовному озарению (2) и, наконец, к вершине мистического созерцания и соединения с непостигаемым Богом (3) [33, p. 522, ср. 18, XXXIV–XXXV]. Обращение и противопоставление плотского и духовного в Прологе к Песни Песней тоже достойно особого внимания, ибо «плотское» здесь символизирует буквальный метод толкования – как мне кажется, Антиохийскую школу, а «духовное» – иносказательный, то есть Александрийскую школу ⁴.

С присущей ему склонностью к трихотомии Ориген предлагает еще один триптих, соответствие трилогии Соломоновых произведений трем каноническим частям философии: Притчи – этике, Екклесиаст – физике, а Песнь Песней – эпоптике (метафизике) [13, prol. ch. 3.1.]. Позже эту же мысль повторяют Иероним Стридонский и Амвросий Медио-ланский. Последний даже говорит об этом не единожды, например:

«Все Божественные Писания суть либо физические, либо мистические, либо моральные: физические в Бытии, где излагается, как были сотворены небо, моря и земли и каким образом был устроен сей мир: мистические в Левите, где описывается таинство священнического служения; моральные во Второзаконии, где человека научают жить по заповеди Закона»5.

Я. Мансфельд, анализируя именно это место из толкования Оригена к Песни Песней, говорит о наличии в нем так называемой иса-гогической схемы, употребляемой поздненеоплатоническими комментаторами Аристотеля [21, p. 10; 22, p. 113; 32]. Он справедливо отмечает, что это четкое отображение одного из вопросов, компонентов, составляющих исаго-гическую схему, а именно очередности (τάξις или ordo lecturae) [21, p. 13]. Более того, уче- ный отмечает наличие и других исагогических вопросов, обнаруженных независимо друг от друга Б. Нойшафером и И. Адо в этом же толковании. В этих вопросах анализируются: цель (ὁ σκοπός) или причина (ἡ αἰτία) написания данного труда; предназначение (то есть какому читателю адресуется он); порядок (τάξις или ordo lecturae), то есть в какой очередности расположен материал); название (ἡ αἰτία τῆς ἐπιγραφῆς, attitulatio), то есть причина, объяснение данного заглавия [21, p. 11–12].

Будучи первым христианским экзегетом, создавшим мощнейшую «кухню», в которой были задействованы всевозможные инструменты для приготовления вкуснейшего лакомства под названием экзегетический метод Оригена, или первая библейская критика, он фактически стал первым и в приспособлении исагогиче-ской схемы к Писанию. К этим инструментам можно отнести создание синоптических сводов текстов Ветхого Завета ( Экзапла , Тетрапла и т. д.), использование в них засвидетельствованных до него текстов и переводов, еврейский текст без огласовки и с огласовкой (то есть в греческой транслитерации), применение редакторского аппарата (возможно, являющегося прототипом современного критического аппарата), употребление небуквенных символов, таких как обел и астериск, введенных в оборот древнегреческими александрийскими филологами – Зенодотом Эфесским и, соответственно, Аристофаном Византийским. Здесь просматривается и огромное влияние Александрийской первой школы, благодаря которой филология стала наукой и текстологии начали уделять огромное внимание.

Возвращаясь к исагогической схеме, следует сказать, что она состояла из пролегомен, или вводных текстов, глав, предваряющих экзегезу; возможно, их можно назвать даже паратекстами. Они имели пропедевтический характер и касались вопросов авторства, датировки, причин (цели) написания, предназначения, пользы, места написания и места расположения (очередности), названия, подлинности, языка и стиля, источников и т. д. Часто они затрагивали и проблемы канона, литературного единства и взаимоотношений священных текстов. Интересно, что специалисты обычно говорят лишь об Оригене и Прокле как о христианских авторах, использующих такую исагогическую систему. Однако есть сведения, доказывающие, что этой схемой пользовались многие другие христианские авторы и что она часто встречается в библейской экзегезе. Такой материал предоставляют нам армянские источники 6.

Армянские толкователи. В армянской традиции существуют как переводные (полные или фрагментарные) комментарии к рассматриваемой трилогии Соломона: к Песни Песней Ипполита [41, թ . 334 ա –341 բ ], Оригена [38, թ . 350 ա –365 բ ] ⁷, Григория Нисского [37, թ . 1 ա –240 բ ], толкование на книгу Екклесиаст Григория Нисского [36, թ . 1 ա –40 բ ], так и оригинальные толкования этих книг: Григора Нарекаци (X в.), Нерсеса Ламбронаци (XII в.), Вардана Аревелци (XIII в.), Григора Татеваци (XIV–XV вв.), Хачатура Эрзрум-ци (XVII–XVIII вв.), Ованнеса Вардапета (XVII–XVIII вв.), Акоба Карнеци Симоняна (XVIII в.), (Петроса арх. Бердумяна (XVIII в.), Абраама Константинопольского (XVIII в.) и др. Многие из перечисленных авторов (например, Нерсес Ламбронаци, Вардан Аревел-ци, Григор Татеваци) имеют толкования ко всем трем сочинениям Соломона. Во всех этих комментариях в основном прослеживается традиция, восходящая к Оригену, Ипполиту и Григорию Нисскому; все они, не противореча, взаимодополняют друг друга. Большой интерес представляет комментарий на Песнь Песней Григора Нарекаци, следующего в основном интерпретации указанных выше авторов, но в то же время привносящего свое особое, порой слишком мистическое для понимания, толкование. Прежде чем приступить к самому тексту, он в духе лучших традиций экзегетов предваряет его прооймионом, в котором разбирает пропедевтические вопросы, связанные не только с Песнью Песней , но и со всей трилогией ⁸.

Касательно толкования Песни Песней следует отметить, что в христианской традиции первым комментатором на эту книгу является Ипполит Римский (ок. 170 – ок. 235 гг.), ставший впоследствии одним из первых антипап. Сохранившйся только в трех главах оригинал этого толкования, в числе нескольких других трудов «блаженного Ипполита из Бостры» (как он обычно называется в армянских источниках), был переведен на армянский. По- следний был утерян и дошел до нас вместе с греческими, сирийскими и славянскими текстами (в палеославянском флорилегиуме) в нескольких фрагментах. Однако именно с древнеармянского текста был выполнен грузинский дословный перевод, который сегодня является наиболее полным вариантом этого толкования; эта версия сохранилась в составе Шатбердского сборника IX в. [2, с. 88–114; 17, p. 32–70]. Есть и другая, краткая армянская версия, известная уже в XIII в. [41, թ. 334ա–341բ], но более распространенная в поздних рукописях. Интересно отметить, что комментарий Нерсеса Ламбронаци на Песнь Песней является продолжением армянского перевода Ипполита Бострийского [2, с. 91]. К сожалению, эта тема не изучена основательно и делать более конкретные логические выкладки пока невозможно.

Что касается существующих в армянской рукописной традиции исагогических глав, необходимых для изучения до толкования, они чаще всего назывались «причиной» ( պատճառ , αἰτία – отсюда и Книга причин ) или «началом» ( սկիզբն , ἀρχή). Встречающиеся как отдельно, так и в собраниях, они представлены в армянских рукописях и под другими названиями ⁹. Насколько можно судить сегодня, некоторые из этих технических терминов сохранились в основном в армянской традиции; несомненно, однако, что они имели свои прототипы и в других христианских книжностях, по крайней мере в греческой. Заметим, что «причина» и «начало» являются важными техническими терминами, широко употребляемыми Александрийской школой и особенно Оригеном. Многие из них представляют собой армянские переводы пролегомен авторов, таких как Ориген, Афанасий, каппадокийские отцы, Ефрем Сирин, Иоанн Златоуст, Евагрий Понтийский и других, заложивших фундамент византийских теологии, философии, толкования и многих других важных дисциплин. Оригинальные же пролегомены на армянском были составлены в основном к XII в. такими армянскими авторами, как Давид Кобайреци, Мхитар Гош, Саргис Кунд и др.

К тому же кажется, что к александрийскому наследию восходит и весьма распространенный в средневековой армянской действительности особый вид толкования, известный под термином «լուծումն» (λύσις), буквально – «решение», имеющий смысл экзегетического разрешения того или иного вопроса. Армянские источники не дают никаких объяснений, чем они отличаются от классического вида комментария; можно лишь предположить, что так обозначались небольшие толкования, имеющие дело с какими-то частными вопросами или даже вопросом. Интересно, что эти экзегетические разрешения могут встречаться и вместе с «причинами». Например, кроме уже упомянутых толкований книг Екклесиаст и Песнь Песней Григория Нисского, засвидетельствованы и «разрешения» на них, представленные вместе с «причинами»: Պատճառ եւ լուծմունք Բանք ժողովողի գրոց Գրիգորի Նիւսացւոյ [34, թ. 19ա–21ա], то есть «Причины и разрешения к Словам на Екклесиаст Григория Нисского» и Պատճառ եւ լուծմունք Երգ երգոց գրոց Գրիգորի Նիւսացւոյ [43, թ. 21ա– 28ա], то есть «Его же, Григория Нисского, причины и разрешения на Песнь Песней». Причем в данной рукописи они объединены в одну группу под общим названием «Պատճառ եւ լուծմունք գրոցն Գրիգորի Նիւսացւոյ» [44, թ. 9ա–51բ], то есть «Причины и разрешения трудов Григория Нисского».

Книга причин. Для изучения пролегомен особую ценность представляет уже упомянутая Книга причин, которая, как было уже отмечено, является средневековым древнеармянским сборником по исагогике, дошедшим до нас с длинным названием, гласящим: «Причины “широких” и “тонких” письмен, взятых из (произведений. – Э. М. Ш.) св. отцов и вардапетов (докторов. – Э. М. Ш.), собранных вместе и обработанных (отредактированных. – Э. М. Ш.) усердием великого рабунапета (учителя. – Э. М. Ш.) Григория, сына Абаса». Это заглавие дает ответы, но в то же время поднимает много вопросов. Во-первых, оно указывает на жанр книги и ее содержание – исагогический, ибо она включает «причины», то есть вводные вопросы, или пролегомены, ко всем каноническим книгам Священного Писания и так называемым «тонким» письменам. Во-вторых, заглавие сообщает, что сборник разделен на две части и состоит из «широких» и «тонких» письмен, где под «широкими» надо понимать ветхозаветные книги. «Тонкие письмена»10 – это определенные произведения, включающие сочинения как «внешних» (по отношению к христианству), так и христианских авторов (в основном отцов и учителей церкви). По моему мнению, эти «письмена» имеют философско-религиозный характер и являются как бы связующим звеном между ВЗ и НЗ. «Тонкие письмена» были незаменимы при использовании философских идей для доказательства или опровержения того или иного догматического положения, постулата. В-третьих, здесь отмечены источники данного труда: «взятые из трудов св. отцов и варда-петов». В-четвертых, определяется и вопрос авторства, скорее, редактирования этого произведения, откуда становится понятным, что Григор Абасян – не автор сочинения, а редактор, который усердно собрал и «позаботился», то есть отредактировал их. В-пятых, выражение «великий рабунапет» свидетельствует о том, что Григор, сын Абаса, был наставником, следовательно, и отредактированная им книга была учебным пособием. Впрочем, последнее обстоятельство очевидно уже из характера книги – исагогические вопросы или пролегомены писались в основном для обучения студентов и читались прежде чем приступить к комментариям. Кроме того, эти умозаключения подтверждены и историческими сведениями, доказывающими, что Книга причин была учебником в средневековых университетах Гладзора и Татева.

К вопросам же, требующим объяснения, надо отнести, прежде всего, расположение материала в обсуждаемой книге, состоящей фактически из трех частей: 1) сначала представлены пролегомены к ВТ; 2) затем – иса-гогические вопросы к «тонким письменам»; 3) и в конце представлены вводные главы к НТ. Хотя было оговорено, что «тонкие письмена» являются как бы связующим звеном между ВЗ и НЗ, такое размещение материала, а именно отделение ВЗ от НЗ и вставка между ними другого материала по крайней мере кажется удивительным. Одно из объяснений этой последовательности материала – это сравнение с оригеновским трихотомным подходом к Библии, уже процитированным выше, согласно которому Писание состоит из тела, души и духа, чему и посвящена отдельная статья [50, էջ 104–111]. В соответствии с этим три части Книги причин можно воспринять как «теле- сную» – то есть пролегомены, касающиеся Ветхого Завета, «душевную» – то есть вводные главы к «тонким письменам» и «духовную» часть – то есть исагогические вопросы к Новому Завету. Можно, наверное, выразить мысль, что Ориген, как бы используя мысли апостола Павла «абсолютное подчинение плоти духовному началу», «жизнь по духу» (Рим. 8:1, 4–5, 8–9; 1 Кор. 2:12–3:4), понимает под этим именно абсолютное подчинение плоти, то есть Ветхого Завета, духовному началу – Новому Завету.

Такому же пониманию способствует и вышеприведенный отрывок Исидора из Письма к диакону Нилу. Толкуя группу стихов Апостола Павла к Коринфянам, он отмечает, что, по Апостолу, плотские – это те, «кто пре-побеждены плотскими страстями», «душевными называет он тех, которые опираются больше на умствования, умозаключения и разглагольствования и через них думают найти то, что справедливо и полезно. Таковы еллин-ские мудрецы», а «духовными... украшенных духовным дарованием и не только восшедшим выше естества, но и при помощи веры переступивших естественную последовательность умозаключений. Из числа таковых был и сам св. Павел» [5, 1–2].

Более того, кажется, что следующий отрывок из Пролога Григория Нисского тоже можно трактовать как объяснение размещения «тонких письмен» между ВЗ и НЗ:

«Посему, как необделанное произрас-тение составляет пищу скотов, а не людей; так иной может сказать, что составляют пищу скорее неразумных, нежели разумных людей и богодухновенные речения, не приуготовленные более тонким обозрением, и не только речения Ветхого Завета, но даже многие и в евангельском учении...» [1, Пролог, ср. 18].

Фраза «приуготовленные более тонким обозрением» фактически может быть отождествлена с «тонкими письменами» и говорит об их необходимости и роли.

Исагогическая схема в Книге причин. В обсуждаемой книге четко бросается в глаза употребление проанализированной выше исагогической схемы, что свидетельствует о том, что отцы и учителя церкви, как и Ориген, широко пользовались исагогикой. К такому заключению можно прийти, если мы вспомним, что в основном пролегомены Книги причин – переводные. Причем, следует заметить, что идентификация этих переводов часто очень трудна, ибо:

• 1.    Есть «причины», являющиеся буквальным переводом введения или первой главы того или иного толкования.

• 2.    Есть вводные главы, написанные к данному комментарию; в них, как было указано выше, обсуждаются исагогические вопросы.

• 3.    Нередки случаи, когда присутствующая в книге исагогическая глава известна под другим названием ¹¹.

• 4.    Наличествуют случаи, когда текст, представленный в этом сборнике, не обнаруживается у указанного автора, и здесь, возможно, мы имеем дело с недошедшим до нас оригиналом ¹².

• 5.    Авторы многих исагогических глав неизвестны; они зачастую не поддаются идентификации.

К тому же в Книге причин налицо более широкий спектр исагогических вопросов по сравнению с теми, о которых говорилось при обсуждении толкования Песни Песней Оригеном. В Книге причин можно найти почти все основные исагогические вопросы, отмеченные исследователями, например: неясность, сомнительность аутентичности, пояснение / разъяснение неясных вопросов, подлинность труда, порядок исследования / изучения, расположение материала, тема, цель / намерение, причина написания, предмет, содержание, заглавие, полезность произведения [21, p. 241–243].

Разобрать здесь даже некоторые из этих пролегомен не представляется возможным в рамках статьи, а посему обратимся к исаго-гическим вопросам, которые присутствуют в относящихся к трилогии Соломона главах. В «Книге причин» насчитывается несколько таких пролегомен; они суть следующие: 1) fol. 55а–60б: «Начало и причина трех писаний Соломона, которые мы, собрав, поместили (адресовали) для «чад Церкви»13 (Սկիզբն եւ պատճառ երիս գրոցն Սողոմոնի, զոր ժողովեալ եդաք վասն մանկանց եկեղեցւոյ); 2) fol. 60б–62б: «Начало и причина отдельно Екклесиаста Григория Нисского». (Սկիզբն եւ պատճառ Ժողովողին գրոց առանձին Գրիգորի Նիւս[ացւոյ]); 3) fol. 62б–65б: «Начало и причина третьего сочинения Соломона, которое называется Песнь Песней» (Սկիզբն եւ պատճառ երրորդ գրոցն Սողոմոնի, որ կոչի Երգոյ Երգ).

Рассмотрим, что же выносится на обсуждение во вводных главах, отмечая по ходу наличие исагогической схемы в них. Автор первой из этих пролегомен неизвестен, и мне не удалось идентифицировать его; в ней сообщаются общие сведения о трех книгах, но больший акцент сделан на первой из них, ибо две последующие главы будут касаться 2-й и 3-й книг трилогии. Глава начинается сравнением Соломона с Иисусом Христом 14, и отмечается, что он во всем походил на Господа нашего: и именем, и царством, и мудростью. Затем поочередно раскрываются эти три сличения, которые подкрепляются примерами из книг Писания; например, для первого случая говорится:

Անուամբն, զի Սողոմոնն « խաղաղութիւն» թարգմանի եւ ճշմարիտ խաղաղութիւն Քրիստոս է ¹⁵, որպէս ասէր աշակերտացն . « Զխաղաղութիւն զիմ տամ ձեզ, զխաղաղութիւն զիմ թողում ձեզ » ( հմմտ . Հովհ . ԺԴ 27), զի եկն « արար խաղաղութիւն արեամբ խաչին իւրոյ (Կողոս. Ա 20) » [35, թ . 55 ա ]. – Именем, ибо (имя. – Э. М. Ш. ) Соломон переводится как «мир» и Христос есть истинный мир, как и говорил он ученикам: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Иоанн 14, 27), потому как он пришел, чтобы «умиротворить Кро-вию креста Его» (Колос. 1, 20) .

После подробного сопоставления Иисуса с Соломоном как прообраза царствования и премудрости Христа автор пролегомен приступает к трилогии Соломона и сообщает интересную историю о сожжении Соломоном своих книг на костре, не засвидетельствованную в других источниках (насколько это известно мне). Сообщая, что мудрость Соломона была настолько велика, что он начал говорить со всеми животными и растениями от мала до велика и все это записал в своих многочисленных книгах, автор пролегомены продолжает:

«Но когда Соломон, сбившись с пути истинного из-за любви к женщинам и их лживых ласк, начав поклоняться сидонским идолам, опомнился, то посчитал себя недостойным написанных им книг. Он призвал к себе дворецкого и приказал ему принести все его книги, дабы сжечь их. Узнав об этом, дворецкий скрыл три книги, которыми ныне и располагает церковь Божья. Говорят, что, когда огонь спалил книги, представилось чудесное видение: в жутком пламени, поднимающемся до небес, появился образ Соломона. Тогда фактически он второй раз сбился с пути, ибо самовольно сжег книги, дарованные ему благодатью Божьей, показав себя тем самым недостойным и думая, что это будет для него покаянием» [35, թ. 57ա–57բ].

В этой же главе обсуждаются интересующие нас исагогические вопросы относительно корпуса Соломона о «порядке» (τάξις), то есть какое сочинение Соломона следует читать в первую очередь, а которое – в последнюю и почему. Отмечено, что такой порядок связан с индивидуальной целью (σκοπός) каждого произведения из этой триады:

Եւ արդ , իմանամք այսպէս . երիս գիրս գրեաց , վասն երից հասակաց մերոց՝ մանկութեան , երիտասարդութեան եւ ծերութեան : Եւ անուանեաց զմանկութեան գիրսն Առակս , եւ զերիտասարդութեան գիրսն` ունայնութիւն ունայնութեանց , եւ զծերութեան գիրսն կոչեաց Էկէլիաստէս , որ է Երգ երգոց , որ թարգմանի « աւրհնութիւն աւրհնութեանց » [35, թ . 57 բ ]. – Итак, должно нам знать следующее: он написал три книги в соответствии с нашими тремя возрастами: детство, юность и старость. Притчи он назвал книгой детства, а книгой юности – «суета сует», которая называется и Екклесиаст , а книгу старости – Песнь Песней , что переводится как «благословение благословений».

Подробно толкуются и объясняются вопросы, связанные с названиями (ἡ αἰ τία τῆς ἐπιγραφῆς) этих трех произведений, причем на нескольких страницах приводятся разные «причины» заглавий этих трех книг [35, թ . 58 ա –60 բ ]. Например, говоря о названии Песни Песней , автор сообщает и другие известные ему параметры по вопросу:

Եւ յայտ ի բանիցն է , զի կոչի Երգ երգոյ եւ « աւրհնութիւն աւրհնութեանց » եւ ծերութիւն մեզ թարգմանէ սա զճշմարտապէս ճանաչելն զԱստուած եւ երգով բանի աւրհնել զբանն Աստուած , ըստ Պաւղոսի որ ասէ . « Ի վերայ ամենայնի Աստուած աւրհնեալ յաւիտեան » ( Հռոմ . Թ 5) [35, թ . 59 բ ]. – И это очевидно со слов Песни Песней , ибо она называется «благословением благословений» и переводится для нас как «старость», то есть истинное познание Бога и песней слова благословляющего Бога Слово, согласно Павлу, который говорит: «...сущий над всем Бог, благословенный во веки» (Рим. 9:5).

Интересно, что автор не останавливается на достигнутом и предупреждает:

Գոյ եւ այլ տեսութիւն անուանն սակս այնմ [35, թ . 59 բ ]. – Существует и другая теория по этому поводу...

Такие уточнения, разъяснения неясных вопросов и привлечение других теорий по вопросу тоже входят в исагогическую схему и часты в Книге причин . Заканчивается эта про-легомена восхвалением Песни Песней :

Իսկ երրորդ գիրքն Սողոմոնի ամենայնիւ խորհուրդ Եկեղեցւոյ եւ մշտնջենաւոր կենացն , վասն զի ոչ առնու ըստ մարմնոյ թարգմանութիւն իրաց , այլ ի հանդերձեալն հայի կեանք , այլ զի ասի Սողոմոն աւրինակ Տեառն մերոյ ըստ այդմ , զոր ցուցաք սակաւուք [35, թ . 60 ա ]. – А третья книга Соломона полностью символизирует таинство Церкви и вечной жизни, и поэтому она не должна быть переведена просто физически (букв.: по плоти. – Э. М. Ш. ), а как нечто из мистической жизни, потому как говорится, что Соломон являлся прообразом нашего Господа, о чем мы вкратце сказали (букв.: что и вкратце мы показали. – Э. М. Ш. ).

Вторая пролегомена, озаглавленная «Начало и причина отдельно Екклесиаста Григория Нисского», представляет особый интерес, ибо вся первая глава и начальная часть второй буквально (за редкими исключениями) совпадают с греческим оригиналом толкования Григория Нисского на книгу Екклесиаст . Для большей наглядности процитируем начало:

• 1 .24.1. Առաջիկա [ յ ] մեզ սկիզբն ժողովողին մեկնութեան, հաւասար ունելով մեծութեամբ աւգտութեան զվաստակս տեսութեան , քանզի առակաւոր իմաստիցն յառաջագոյն կրթելով զմիտսն , իբրեւ անյայտ բանք եւ իմաստուն ասացուածք , առակք եւ ազգի ազգի բանիցն դարձուածք , որպէս ունի ի գրոցն այնոցիկ առաջաբան , իսկ այժմ առ կատարելագոյն ուսումն արժանաւոր եղելոցն յայս գիրս՝ ի բարձր ստուգապէս եւ յԱստուածաշունչ ի վեր ճանապարհ լինի : [35, թ . 60 բ ]. – PrÒkeitai ¹m‹n Ð 'Ekklhsiast¾j e„j ™x»ghsin ‡son œcwn tù megšqei tÁj çfele…aj tÕn pÒnon tÁj qewr…aj. tîn g¦r paroimiakîn nohm£twn ½dh progumnas£ntwn tÕn nofin, ton oi skotevnot logoi Kat ai sofat • »seij Kat t¦ a„n…gmata kaˆ aƒ poik…lai tîn lÒgwn strofa…, kaqëj perišcei tÕ toà bibl…ou ™ke…nou proo…mion, ...tÒte to‹j prÕj t¦ teleiÒtera tîn maqhm£twn aÙxhqe‹sin ™pˆ taÚthn t¾n graf¾n t¾n Øyhl¾n Ôntwj

kaˆ qeÒpneuston ¹ ¥nodoj g…netai [20, col. 617]. – Перед нами находится (букв.: лежит. – Э. М. Ш. ) начало истолкования Екклесиаста , которое по величине своей полезности равно трудности его обозрения. Ибо, сначала упражняя ум приточными мыслями, в которых есть неизвестные слова и мудрые речения, загадки и различные обороты речи, как сказано в предисловии этой книги (Притчей. – Э. М. Ш. , ср. Прит. 1,6), только для тех, кто сейчас удостоился совершеннейшего учения, возможно восхождение к этому поистине возвышенному и богодухновенному писанию.

Из отрывка ясно видно, что, кроме выделенного слова «начало», армянский перевод следует греческому оригиналу, не нарушая даже порядка слов в предложении, то есть это грекофильский перевод 16. В этой пролегомене не раз обсуждаются исагогические вопросы, связанные с полезностью (tÁj çfele…aj), неясностью (oƒ skoteinoˆ lÒgoi), предназначением (to‹j prÕj t¦ teleiÒtera tîn maqhm£twn aÙxhqe‹sin) этого сочинения.

Третья исагогическая глава – «Начало и причина третьего сочинения Соломона, которое называется Песнь Песней », – тоже весьма интересна. В отличие от предыдущей пролегомены, она совпадает с оригиналом и армянским переводом данного толкования лишь местами; перевод здесь не грекофильский. Кроме того, пролегомена начинается небольшим вступлением, отсутствующим в оригинале [19, col. 755–1119] и гласящим:

Արդ, զի ասացաք զառաջին գիրսն Սողոմոնի` կրթարան երկրորդին, որ է Ժողովողն` ճշմարիտ Յիսուս խորհրդով ծանուցեալ, նոյնպէս եւ երկրորդն` կրթարան է երրորդիս, որ է Երգոյ երգ: Զոր աւրինակ երիտասարդ քաջամարմին է, քան զմատաղ հասակ, նոյնպէս եւ սա մեծախորհուրդ է, քան զառաջինսն: Եւ դարձեալ ոք, յորժամ ելանել սկսանի ընդ սանդուխտ` ըստ փոփոխման ոտիցն եւ բարձրանայ, նոյնպէս է եւ գրոցս այսոցիկ կարգ, զի առաջին իբրեւ ընդ տղայի խաւսեցաւ, եւ երկրորդիւն` իբրեւ ընդ կատարեալ հասակի, իսկ երրորդիւս` որպէս ընդ անմարմինս խաւսի հոգեւոր հանճարով` Երգոյ երգիւ, այսինքն` աւրհնութեանց աւրհնութեամբ: Այլ եւ որ առաջիկայ բանս զզուգահաւասարն հրամայէ. ոչ մերկ զքեզ ի սոցա խորհրդակցութիւնս յառաջ ածելով, այլ անճառելի իմաստասիրէ հանճառով: [35, թ. 62ա–63բ]. – Итак, мы сказали, что первая книга Соломона является подготовкой (букв. выучкой, школой. – Э. М. Ш.) для второй, то есть для Екклесиаста, точно так же вторая книга – школа для третьей, то есть для Песни Песней. Как, например, молодой человек имеет более грузное тело, чем юнец, точно так же и эта (книга. – Э. М. Ш.) – более глубокомысленно, чем первая. Опять-таки, когда кто-то начинает взбираться по ступеням, он переставляет ноги и поднимается. Точно таков же порядок с этими книгами, ибо в первом он как бы говорит с мальчиком, во-втором – как будто с (мужем. – Э. М. Ш.) зрелого возраста, а в случае с третьей – как будто разговаривает с бестелесными посредством духовного гения – при помощи / путем Песни Песней, то есть благословения благословений. И то, что он представляет все эти предлежащие слова равнозначимыми, не только чтобы ты смог вынести из них лишь наставления для себя, но и потому что он исследовал их своей неописуемой мудростью.

После этого представлена композиция, составленная из отрывков толкования Григория Нисского на стихи 1:1–3 главы Песни Песней , в которой опять-таки обсуждаются исагогические вопросы: связанные с читателями, полезностью, заглавием, символикой, выраженной, начиная с заглавия этой книги, ибо она обозначает «святая святых» и «обещает научить нас тайнам тайн» [35, թ . 63 բ ] и, говоря о «недоступной красоте Божественного естества», обращается к вопросам, связанным с телом, душой и духом [35, թ . 64 ա ] и т. д. Заканчивается пролегомена отрывком, тоже отсутствующим в толковании [19, col. 755–1119], в котором повествуется «о большой радости, предоставляемой Песнью Песней , ибо она наполнена божественным гением и подобна сокровищнице небесной, где нет вора и не проточит никакая червь (ср. Матф. 6, 20); пергамен бесполезен, и чернила черны, но они приобретают смысл, когда ими обозначаются имя царя и значимые слова» [35, թ . 65 բ ].

Результаты. Из вышесказанного следует, что исследования, касающиеся толкований Соломоновых трех книг, могут быть намного продуктивней, если будет учтена их рецепция в разных традициях и будут вовлечены новые подходы, позволяющие подвергнуть более глубокому анализу обсуждаемую трилогию. В этом вопросе исагогическая схема и Книга причин бесспорно занимают первенствующую роль.

Пропедевтические главы, или пролегомены, способствовали лучшему освоению содержания той или иной книги Писания и пониманию библейской экзегезы и поэтому широко применялись как в Византии, так и в Армении. Почему же они исчезли или скупо употреблялись в некоторых других христианских традициях и, наоборот, процветали в армянской книжности? Думается, вопрос связан с Александрией и именем Оригена (вспомним, что, возможно, он «охристианил» исагогическую схему). В первом случае, очевидно, сыграло роль то, что Александрия была конкурирующим престолом для Константинополя, а Ориген был объявлен еретиком эдиктом Юстиниана 543 г. и затем, в 553 г., осужден Константинопольским собором.

Что касается Армении, здесь, наоборот, связь с Александрией, особенно в начальные века становления армянской письменности, была очень тесной; обычно считается, что близость была только с Антиохийской школой. В действительности обе эти школы с переменным успехом имели свои подъемы и спады в сфере влияния на армянскую книжность. Критики, отрицающие связь с александрийской школой, не видят отражения традиций этой школы, хотя оно налицо во многих областях средневековой армянской культуры. Достаточно вспомнить выходца этой школы Давида Непобедимого, труды которого имели столь огромное влияние на последующее формирование экзегезы, да и всей армянской литературы. Несомненно, неоплатоник Давид сыграл огромную роль в деле распространения исагогической схемы и других инструментов толкования в Армении, чему способствовала и связанная с его именем Грекофильская школа.

Относительно же Книги причин следует заключить следующее: во-первых, она служит доказательством того, что святые отцы Церкви занимались вопросами исагогики (в отличие от бытующего противоположного мнения). Сохранившиеся в Армении комментарии, исагогические исследования или вопросы свидетельствуют об активном применении этих пролегомен для изучения Библии.

Думается, что предложенный здесь анализ армянских источников, особенно материала из неопубликованного исагогического учебника под названием «Книга причин» может внести определенный вклад в дело исследования обсуждаемых вопросов. В любом случае армянские источники предоставляют дополнительный материал для более глубокого осмысления многих вопросов, связанных с комментариями и исагогикой как в Византии, так и во всей христианской эйкумене.