Позднесредневековые погребения Борисовского могильника (раскопки В.В.Саханева 1912 г.)

Всего было вскрыто восемь таких комплексов: целый курган 1, распаханные курганы 16 и 17 и бывшие предположительно подкурганные погребения 46, 54а, 63, 67 и 114. Одинаковые черты погребального обряда позволили В.В. Саханеву объединить их в одну группу.

Погребальный обряд. Об устройстве насыпей можно судить по кургану 1, где насыпь была из чистого чернозема высотой до 140 см, диаметром до 880 см. По подошве шла кольцевая обкладка из каменных плит плашмя в

Рис. 1. План и разрез кургана 1 (2) и инвентарь погребений

1 - курган 1; 3-5 - курган 16; 6-8 - курган 11.1,6- керамика; 3-5 - железо; 7 - стекло; 8 - кость. Темносерой заливкой показано дерево два-три ряда, замкнутая внешним кольцом вкопанных стоймя плит (рис. 1, 2). Диаметр уничтоженных наевшей над погребениями 46 и 67 и расплывшихся курганов 16 и 17 достигал соответственно 6,5 и 7 м, что восстановлено по остаткам их плитняковой обкладки. Отличительными признаками данной группы являются, во-первых, одиночные погребения под насьшью, а, во-вторых, наличие деревянных гробовищ различного устройства, но очень плохой сохранности, отмеченное В.В. Саханевым. Только в одном погребении 63 остатки дерева не обнаружены. Судя по описанию В.В. Саханева, деревянная конструкция в кургане 1 (самая сложная) напоминала склеп, по длинным сторонам которого были уложены толстые плахи, по торцам пла- хи потоньше, а пол и перекрытие сделаны из досок (рис. 1, 2). Погребения помещались на подсыпку или древний горизонт. Умерших хоронили в положении вытянуто на спине, с вытянутыми конечностями, с западной ориентировкой (с отклонениями к югу и северу в трех случаях) и сопровождали вещами. Характерной чертой обряда служит зафиксированное в шести случаях присутствие в могилах глиняной посуды - кувшинов, главным образом, в виде отдельных черепков.

Погребальный инвентарь. В погребении кургана 1 единственная находка - горло гончарного кувшина в ногах покойника, пол которого неопределим. Сосуд изготовлен из теста с мельчайшими блестками и темными включениями пироксена (?) и редких белых комочков; тонкостенный, хорошего обжига, с грязно-оранжевыми поверхностями и пятнами копоти снаружи³. Имеет одну уплощенную в сечении ручку, крепящуюся верхним концом к низу горла, которое отделано двумя ребрами-валиками (рис. 1,7).

Курган 16. По описанию В.В. Саханева, вещи представлены железным кольцом у таза и неопределенными фрагментами железных изделий и “двух ножей”, которые лежали у левого локтя погребенного. В коллекции сохранились сильно коррозированные железные предметы: нож, наконечник стрелы без черенка в двух фрагментах и кольцо⁴. Нож черешковый, переход от черенка к лезвию выделен уступом только со стороны брюшка. На черенке - остатки деревянной рукояти, крепившейся к нему тремя бронзовыми трубчатыми заклепками (рис. 1, 4). Наконечник стрелы удлиненно-листовидный ромбического сечения, возможно, был преднамеренно разломан надвое (рис. 1, 5). Кольцо диаметром 2 см изготовлено из толстого дрота подпрямоугольного сечения (рис. 1, 3). Предположительно мужское погребение.

Курган 17. В головах лежал красноглиняный “разбитый кувшинчик”, в области шеи - маленькая пастовая буса, у правого локтя - костяная точеная проколка с шишечкой вверху и врезными горизонтальными желобками в верхней части (рис. 1, 5, по Саханеву, 1914), а у правого колена - остатки ткани и медный наперсток (не сохранился)⁵. Сосуд на самом деле является небольшой кружкой грубоватой выделки со светло-оранжевым черепком и одной уплощенной в сечении ручкой, крепящейся верхним концом к прямому венчику-устью, а нижним - к тулову чуть выше максимального его диаметра. Эта зона выделена двумя врезными бороздками. Снаружи на корне ручки имеется овальная пальцевая вмятина, а сам сосуд покрыт вертикальнополосчатым, почти сливающимся лощением (рис. 1, 6). Бусина зонной формы сильно ирризирована, цвет стекла неопределим (рис. 1, 7). Женское, судя по инвентарю.

Погребение 46. Под черепом найдено коническое полое навершие головного убора, завершающееся припаянным полумесяцем (рис. 2, 1). Изделие выполнено из двух тонких согнутых медных пластинок и было атрибутировано В.В. Саханевым как “поделка с полой втулкой” (Саханев, 1914. С. 93).

Рис. 2. Инвентарь погребений: 1-3 - из погребения 46; 4-7 - из погребения 63. 1,7- бронза; 2 - глина; 3,4 - серебро; 5 - серебро с позолотой; 6 - двухцветное стекло

На висках с обеих сторон находилось по серебряной “серьге” - привеске в форме вопросительного знака, незамкнутой пластинчатой с тонким длинным стерженьком с расплющенным концом (рис. 2, 5). В ногах лежал медный наперсток (не сохранился) и “разбитый кувшин”, представленный в коллекции фрагментом верха сосуда6. Он имеет толстый черепок рыжего цвета, изготовлен на круге из однородного пористого теста с мелкими включениями белых комочков (гипса?). Венчик округлый, слегка отогнутый; плечики покатые, плавно переходящие в яйцевидное тулово. Ручка с двумя продольными желобками имеет подовальное сечение, крепится верхним концом на горле под венчиком, нижним - в месте максимального диаметра тулова (рис. 2,2). В верху ее - выступ-шишечка, направленная вверх. По инвентарю, женское погребение.

Погребение 54а. В нем найден только обломок ручки красноглиняного сосуда возле головы погребенного, пол которого неопределим.

Погребение 63. По определению В.В. Саханева, грабленое - в центре прямоугольной могилы со скругленными углами обнаружен только череп, на котором находилась серебряная позолоченная “буса”. В могиле также найдены стеклянная пронизка, серебряная “серьга” и “медная орнаментированная поделка”⁷. “Буса” является крупной полой эллипсоидной пуговицей-привеской, спаянной из тонких штампованных горизонтальных половинок с рельефным орнаментом-выпуклинами. Верхняя ее часть пробита, петля отсутствует, на корпусе несколько мелких отверстий. Внизу имеется маленькое выступающее цилиндрическое гнездо-каст со стеклянной зеленой встав-кой-кабашоном (рис. 2,5). “Серьга” представляет собой половину незамкнутой привески вопросовидной формы с коротким отростком-стерженьком, расширенным на конце, и подтреугольным сечением дужки (рис. 2, 4). “Медная поделка” в коллекции - это узкий и тонкий бронзовый пластинчатый стерженек, к одному концу которого припаян дисковидный кружок типа монетки с рельефным орнаментом, напоминающим арабскую надпись или псевдоэпиграфический узор (рис. 2, 7, по Саханеву, 1914). На рисунке в первой публикации другой конец стержня завершался рельефно орнаментированным щитком миндалевидной формы с парным зеркальным изображением птиц (павлинов) и вьющихся растительных побегов (Саханев, 1914. Рис. 556). Пластина имела маленькие отверстия по периметру, она не сохранилась. Стеклянная пронизка подцилиндрической формы с расширением посередине, круглого сечения. Изготовлена из темно-красного стекла с белыми прожилками, образующими узор “лист папоротника” (рис. 2, 6). Предположительно, женское погребение.

Погребение 67. При костяке найдены возле таза мелкие фрагменты изделий - слева “медные” (бронзовые), справа железные. К бронзовым относятся, во-первых, три плоские тонкие прямоугольные накладки с продольными желобками и мелкими отверстиями для крепежа (рис. 3, 10-12). Во-вторых, выгнутая тонкая широкая пластинчатая скобка или оковка с отверстием вверху, возможно, от ножен (рис. 3, 8). У левой ноги находился ближе к поясу железный нож-кинжал с деревянной рукоятью в деревянных ножнах (рис. 3, 14), а чуть выше него - большой костяной двусторонний гребень, украшенный по краям пластинчатыми серебряными обивками с пуансоном (рис. 3, 13). Рядом лежали два мелких фрагмента венчиков красноглиняных сосудов и два обломка железного изделия. Один венчик принадлежал, вероятно, кувшину с коричневато-красным тестом и серым закалом в изломе черепка, свидетельствующим о неравномерном обжиге (рис. 3, 7). Такой обжиг характерен для местной посуды средневекового времени. Второй венчик, сильно затертый, с ярким оранжево-красным черепком - от краснолакового блюда (рис. 3, 2). В ногах погребенного находился разбитый кувшин,

Рис. 3. Инвентарь из погребения 67

1-3 - керамика; 4-7 - железо; 8,10-12 - бронза; 9 - серебро; 13 - кость, серебро; 14 - железо, дерево представленный в коллекции двумя фрагментами. Они имеют тонкий черепок рыжего цвета, изготовлены на круге из однородного неплотного теста с мельчайшими черными включениями. Верх горла сосуда был украшен зоной горизонтального рифления, имитирующего шесть маленьких валиков, а тулово выше корня ручки - пояском из трех желобков, процарапанным трехзубчатым инструментом. Ручка подпрямоугольного сечения крепится одним концом на горле, другим чуть выше максимального диаметра тулова (рис. 3, 3). Железные обломки могли относиться к поясной пряжке и ножу или двум ножам (рис. 3,4, 6, 7), а один обломок неопределим (рис. 3,5)8. Судя по инвентарю, погребение мужское.

Погребение 114. В нем обнаружены слева под тазовыми костями железный нож, положенный острием вниз; у правого плеча бляшка, а также сильно смятый кованый котел из тонкой листовой меди с железными ушками и дужкой (без указания места находки) (Саханев, 1914. С. 155). Вещи не сохранились в комплексе. Пол погребенного неопределим.

Большинство предметов описанного погребального инвентаря имеют аналогии в вещевом материале белореченских курганов XIV-XV вв., раскопанных Н.И. Веселовским в 1896-1897 и 1906-1907 гг. в Закубанье, и в материале того же времени из курганов и грунтовых могил на Северном Кавказе - в Адыгее, Кабардино-Балкарии, Чечено-Ингушетии, Северной Осетии. Во-первых, это золоченая пуговица-привеска из погребения 63. По В.П. Левашевой, крупные пуговицы из штампованных половинок с вариациями формы и рельефного декора были специфическими кавказскими типами пуговиц для верхней одежды (Левашева, 1953. С. 194). Они имели бирюзовые или стеклянные вставки в выступающем касте и часто делались ажурными. Пуговица с выпуклым орнаментом-шишечками из белореченского кургана № 41 - ажурная и меньше борисовской, но в целом однотипна с ней (ОАК за 1896 г. С. 48, рис. 242).

Во-вторых, пластинчатая вопросовидная привеска из погребения 46. Такие изделия названы В.П. Левашевой “лапчатым” типом височных украшений. По ее наблюдениям, подтверждающимся и сейчас, эти плоские привески являются сугубо местным, кавказским типом украшений (Уварова, 1900. Табл. СУП-3; Левашева, 1953. С. 204; Милорадович, 1954. Рис. 3). Часто на стерженек нанизывались бусины из жемчуга или стекла и камней. Вариантом этой категории изделий является утолщенная привеска с коротким стерженьком из борисовского погребения 63. Аналогичная привеска-серьга найдена в кургане 3 могильника на территории санатория им. М.В. Ломоносова в Геленджике (Дмитриев, 1998. Рис. 53, 3).

В-третьих, конусообразное с лунницей навершие-шишак женского головного убора из погребения 46. В четырех белореченских курганах 12, 20, 22 и 45 встречены подобные навершия из золота или серебра со сложным декором (ОАК за 1896 г. С. 37, 41, 45, рис. 200, 214, 232). По набору золотоордынских монет из шкатулки погребение кургана 12 датируется началом XV в., а навершие оттуда ближе всех борисовскому. Вообще поливариант-

5. КСИА РАН. Вьш. 217

ные конические наверпшя женских головных уборов являются типичной находкой в позднесредневековых погребениях Северного Кавказа (Левашева, 1953. С. 186-188; Милорадович, 1954. Рис. 3). Надо добавить, что в коллекции вещей из раскопок К.К. Мерса в 1910-1911 и 1913 гг. курганов у Геленджика хранится железное навершие, по-видимому, шапочки с конусовидным стержнем-шишаком высотой 6,5 см с короткой втулкой и петельчатым круглым завершением из кургана 20⁹.

В-четвертых, поясная пышно орнаментированная гарнитура. Такое же, как у бронзовой поделки из борисовского погребения 63, дисковидное завершение на изогнутом крючке имеет поясная серебряная “застежка” из мужского погребения белореченского кургана 47 (ОАК за 1896 г. С. 27, рис. 146). На этом диске в рельефе изображен лев на фоне восходящего солнца (известный нумизматический сюжет золотоордынской эпохи). Поясные наконечники из этого погребения М.Г. Крамаровский датирует XIV -началом XV в., а “застежку” атрибутирует как поясной крюк для колчана или налучья (Сокровища Золотой Орды, 2001. С. 21; Крамаровский, 2001. С. 264-265). Возможно, фрагментарная борисовская поделка с диском служила поясной застежкой, а миндалевидная пластина с павлинами могла быть самостоятельной пришивной поясной бляшкой-накладкой. Схожая с этой пластиной по форме и рельефному декору в виде завитков серебряная накладка найдена в женском погребении белореченского кургана 41 (ОАК за 1896 г. С. 48, рис. 243д).

В-пятых, точеная костяная игла-проколка из погребения в кургане 17. Крупные костяные иглы с отверстием вверху и украшением-гравировкой в виде сетчатой штриховки - частая находка не только на Северном Кавказе, но и в подкурганных погребениях в каменных ящиках ХШ-XTV вв. в Северо-Восточном Причерноморье. Данный экземпляр отличается от них декором и отсутствием отверстия. В белореченском кургане 7 в шкатулке погребенной лежала подобная игла (Левашева, 1953. С. 183).

О других находках: пастовые пронизки и бусы в инвентаре подкурганных погребений ХШ-XV вв. на Северном Кавказе не редки, но единичны. Вероятно, иногда они заменяли металлические пуговицы, судя по их обнаружению в области шеи (ворота). По мнению В.П. Левашевой, отдельные бусины нашивались на одежду. Двухцветная пронизка из борисовского погребения 63 имеет широкие аналогии в материалах золотоордынской эпохи, равно как и невыразительная бусина из кургана 17.

Костяные и деревянные гребни, особенно вьшолненные с использованием драгоценных металлов, относительно редко встречаются в северокавказских погребениях указанной эпохи. В богатом белореченском кургане 1 (поясной набор из которого М.Г. Крамаровский датирует второй половиной XIV - началом XV в.) найден серебряный односторонний с золочением гребень-расческа в футляре (ОАК за 1896 г. С. 18, рис. 88-89; Сокровища Золотой Орды, 2001. С. 27). Из погребений золотоордьшского времени в северо-восточном причерноморском регионе происходят неширокие деревянные двусторонние гребни, но без накладных металлических пластин. Аналогии гребню из бори- совского погребения 67 не найдены, но серебряная отделка сближает его с белореченскими вещами. Кинжал из этого же комплекса аналогичен кинжалу из кургана 7 упомянутого могильника на территории санатория им. М.В. Ломоносова, одинаковыми являются бронзовые детали их ножен (Дмитриев, 1998. Рис. 119, 1а, 3). Можно отметить, что расположен он в могиле слева в области пояса погребенного, как и большинство ножей и кинжалов в белореченских и других курганах. Калачевидная серьга раннесредневекового времени из погребения 67, в сущности, к нему не относится по условиям находки, так как обнаружена почти на дневной поверхности на месте бывшей насыпи над погребением (Саханев, 1914. С. 101). Венчик краснолакового блюда оттуда же слишком мал, чтобы реконструировать его форму, но, по мнению И.О. Гавритухина, может датироваться VI в. и в могилу попал случайно.

Керамика. Кувшин из борисовского погребения 46 несколько нетипичен оформлением ручки. Такого рода ручки с выступами (типа зооморфных) не характерны для здешней глиняной посуды домонгольского, золотоордынского и более позднего времени. Хотя сам оранжевый черепок и уплощенная в сечении ручка с продольными ложбинками - типичные явления в местном гончарстве ХП-XV вв. Формы сосудов из кургана 1 и погребения 67, хотя и встречаются на Северо-Западном Кавказе в развитом и позднем средневековье, но не являются здесь распространенными. От местной посуды эти кувшины отличаются хорошей выделкой, тестом и более тонким черепком, возможно, являясь привозными из какого-то соседнего причерноморского региона или развитого гончарного центра, например, городского. Напротив, кружка из кургана 17 входит в число местных изделий и имеет аналогии в посуде из Шенджийского и Псекупского 1-го могильников (Носкова, 1991. С. 160; Ловпаче, 1983. Табл. XXXI).

Металлическая посуда фактически не встречается в курганах СевероВосточного Причерноморья указанной эпохи, в отличие от районов Поволжья и Подонья и белореченских курганов, так что находка котла в погребении 114 - едва ли не первый случай. Судя по описанию В.В. Саханева, медный котел по способу изготовления типичен для таких изделий XII—XIV вв., часто находимых в кочевнических погребениях.

В итоге, поздние погребения Борисовского берегового могильника можно датировать по вещам XIV - первой половиной XV в. Для сужения датировки требуются два обстоятельства. Во-первых, разработка относительной и абсолютной хронологии белореченских курганов XIV-XV вв., комплексы из которых часто служат опорными для датировки материалов из позднесредневековых могильников Северного Кавказа. Эти курганы не удавалось хронологически разделить полвека тому назад, по справедливому замечанию О.В. Милорадович (Милорадович, 1954. С. 353). Теперь имеются необходимые материалы для такой работы. Новая гипотеза о тождестве территории собственно белореченских курганов и области Кремух итальянских письменных источников середины - конца XV в. как будто подводит к омоложению белореченского могильника (Кузнецов, 2001. С. 32). На мой взгляд, хронологических доказательств для этого, основанных на анализе вещевого материала, пока нет. Замечу, что приведенные белореченские аналогии борисовским вещам в трех случаях из семи, т.е. из курганов 1, 12 и 47, датируют- ся более узко, чем XIV—XV веками. Во-вторых, необходима хронологическая и типологическая классификация древностей из местных, причерноморских могильников золотоордынского и постзолотоордынского времени, которых к настоящему времени накоплено уже немало.

Обращает на себя внимание близость по инвентарю описанных борисовских погребений белореченским, хотя первые значительно скромнее. Близок также погребальный обряд борисовских и определенной части белореченских погребений: индивидуальные захоронения под земляной насыпью, западная ориентировка, деревянные гробовища на древнем горизонте, вытянутое трупоположение, отсутствие загробной пищи при наличиии питья. По поводу этой группы белореченских погребений есть свежая и весьма смелая гипотеза о славянских истоках пережиточных черт обряда (Виноградов, На-рожный, 2002. С. 148-157). Однако видны и обрядовые отличия. Это, с одной стороны, отсутствие в борисовских могилах сплоппюй или локальной угольной подсыпки и подкладных сосудов под пятки, локти и голову, характерных для белореченских, а, с другой стороны, наличие кольцевидной каменной обкладки курганных насыпей, не свойственной белореченским курганам. Абсолютно идентичные борисовским по обряду курганы раскопал в 1997 г. А.В. Дмитриев в Геленджике на территории санатория им. М.В. Ломоносова, отнеся их к концу XV - началу XVI в. Его мнение об отсутствии в данном районе аналогий этому могильнику и вещам из него теперь можно считать опровергнутым (Дмитриев, 1998. С. 12-13).

Для сравнения обряда борисовских погребений с другими воспользуюсь разработанной Е.П. Алексеевой классификацией северокавказских средневековых курганов. Отсутствие угля в могилах и наличие керамики не позволяет объединять береговые борисовские курганы с восточной, кабардино-пятигорской групой (Алексеева, 1959. С. 16, 23-24; Нагоев, Керефов, 1975; Нагоев, 1987). Не вписываются борисовские погребения и в западную группу, восточно-причерноморскую, которая включает курганы с ингумациями в каменных ящиках ХШ-XIV вв. и кремациями в урнах (Алексеева, 1959. С. 16-17).

Белореченские курганы Е.П. Алексеева отнесла к третьей, закубанской группе, но при этом отмечала существование в Западном Закубанье, на стыке восточнопричерноморской и закубанской групп, более скромных по вещам и обряду курганных могильников с керамическими сосудами в погребениях (Убинский, Абинский), сочетающих черты той и другой (Алексеева, 1959. С. 19; ОАК за 1903 г. С. 77). Сейчас к их числу можно отнести упоминавшийся Шенджийский курганный могильник XTV-XV вв., а также поздние, вероятно, бывшие подкурганные погребения Псекупского-1-го могильника в зоне размыва Краснодарским водохранилищем. Правомерно говорить о сходстве основных обрядовых признаков (западная ориентировка, применение дерева в устройстве могил, наличие глиняных сосудов) и идентичности некоторых вещей (керамика, орнаментированные пуговицы, лапчатые височные привески) из борисовских поздних погребений с западнозакубанскими.

Выявление в поздних борисовских погребениях вещей “белореченских типов” подводит к другому вопросу: о западной границе ареала этих вещей. Постепенно накапливаются их находки в Северо-Восточном Причерноморье. В 1907 г. А.А. Миллером в с. Ново-Михайловское был приобретен комплекс серебряных предметов, главным образом, белореченской поясной гарнитуры, представляющих собой наиболее типичные ее образцы (Миллер, 1909. С. 100-101, рис. 34, 35). Вещи находились в медном посеребренном кувшине, случайно выкопанном при хозяйственных работах, и, по сути, являлись кладом. Почти все предметы из него имеют полные аналогии в белореченских находках. Во-первых, это литые двухчастные пряжки трех типов, по классификации В.П. Левашевой: ложные, с вертикальным перегибом и овально-мы-сиковые, из которых первые два типа являются сугубо северокавказскими (Левашева, 1953. С. 195). Во-вторых, поясные наконечники сложной конструкции - с фигурным нижним концом и втульчатым верхним и литой орнаментированной ажурной лицевой стороной и гладкой оборотной. Наконечники из новомихайловского клада с мелкорастительным узором по аналогии с белореченскими тоже могут относиться к числу привозных киликийских изделий XTV-XV вв. или к их местным, кавказским подражаниям (Ракитина, 1940. С. 209-213; Левашева, 1953. С. 207). М.Г. Крамаровский датирует наконечники, изготовленные в такой технике и подобном стиле, XTV в. (Крамаровский, 1984. С. 25-26). В-третьих, литые бляшки с рельефным орнаментом -крупноажурные (специфически северокавказские) и мелкофигурные с маленькими отверстиями для пришивания, отдельные из которых тоже не имеют аналогов вне региона. Кроме поясной гарнитуры, в клад входили бронзовые граненые пуговицы и цилиндрический футляр или флакончик.

Из упоминавшихся раскопок К.К. Мерса у Геленджика происходят вещи того же круга. Это набор из кургана 12: четыре серебряных литых “ложных” пряжки и одна крупноажурная пятиугольная бляшка. Кроме того, в коллекции есть наконечники ремней с раздвоенным верхним “втульчатым” концом для крепления в нем ремня, аналогичные белореченским; четырехугольные бронзовые пряжки с вертикальным перегибом и одна железная из кургана № 4; бляшки в виде пяти- и шестилепестковых розеток и позолоченные эллипсоидной формы пуговицы - граненые и ребристые10.

Раскопки последних лет в районе Туапсе дали свежий материал. В кургане могильника Бжид-2 найдены крупные орнаментированные круглые парные поясные застежки, аналогичные белореченским (Шишлов, 2002; ОАК за 1896 г. С. 27, 44, рис. 139, 224), а в могильнике Шабановский-2 вдали от побережья, в горах - характерные наконечники ремней, ажурные пятиугольные поясные бляшки и лапчатые пластинчатые привески (Берлизов, 2001).

Пока распространение наиболее показательных, т.е. поясных предметов белореченского круга (или культуры?) в Северо-Восточном Причерноморье ограничивается центральной его частью, районом Геленджика и Туапсе, и не захватывает северную - окрестности Анапы и Новороссийска. Судя по инвентарю из могильников северной части (Гостагаевский, Лобанова щель, Нижне-баканский, Южная Озерейка, у ст. Натухаевской и Раевской и др.), здесь со второй половины или конца ХШ в. до начала XV в. были в ходу вещи и поясные наборы несколько иного облика. Правда, набор инвентаря в целом и иногда отдельные предметы совпадают с белореченскими и имеют аналогии в древностях северокавказских курганов бывших Кубанской и Терской облас- тей, на что обратил внимание В.И. Сизов при первом же исследовании причерноморских ящичных могильников. Два уточнения играют роль. Первое: благодаря частому наличию в каменных ящиках золотоордынских монет ханов Токты, Узбека, Джанибека и Абдуллахана и облику вещей могильники северной части побережья датируются в основном XTV в., реже началом XV в. Второе: доминирующим способом погребения в северной части побережья от Анапы до Геленджика (и, по нисходящей, до Тупее) в ХШ-XTV вв. были ингумации в каменных ящиках с неоднократными подзахоронениями под небольшими каменистыми насыпями. Описанные борисовские погребения отличаются от них. С учетом всего сказанного считаю возможным ограничить датировку поздних борисовских погребений второй половиной XIV - началом XV в.