Практическая направленность криминалистики: желаемое и действительное

При изучении дисциплины «Криминалистика» обучающимся с самого начала (часто со вполне понятной гордостью) говорят о двух отличительных свойствах этой науки: об интегративности и практической направленности. «Криминалистическая техника и следственная тактика — за последние годы использовали немало возможностей, почерпнутых из специальных наук и обобщения следственной практики, для своего развития» [1, с. 3] — соглашаясь с этим замечанием, сделанным уже более 40 лет назад выдающимся ученым-криминалистом, стоит отметить, что «криминалистическая техника»

и сегодня активно пополняется достижениями других наук, и результаты этого пополнения активно используются на практике, однако совершенствование и развитие «тактики» уже не столь очевидно. Так, совершенно справедливо отмечает Р. Л. Ахмедшин, научная результативность характерна только для криминалистической техники, а реальную результативность криминалистической тактики и криминалистической методики можно охарактеризовать как весьма условную [2, с. 108—109].

В отношении практической направленности удачным представляется высказывание А. Н. Васильева, сделанное им в той же, упомянутой выше, работе: «криминалистика в своих взаимоотношениях с практикой видит свое назначение в том, чтобы выявлять потребности практики и удовлетворять их разработанными криминалистикой приемами и средствами и проверять на практике» [1, с. 45]. Насколько полно данное положение реализуется сегодня, попробуем рассмотреть далее.

В последние годы всё чаще встречаются высказывания относительно кризиса криминалистики, но это касается не только её самой, но и всей юриспруденции в целом, большинства наук, в нее входящих. Однако этот список можно расширить и далее, ведь в соответствующей литературе встречаются высказывания относительно кризиса большинства гуманитарных наук.

Данные обвинения строятся на том, что уже долгое время в науках гуманитарного цикла не было совершено значимых открытий, не было проведено существенных структурных и методических изменений. Осуществляется лишь шлифовка достижений деятелей, чьи имена вошли в историю каждой конкретной науки и её направления. Возможно, эти обвинения в чем-то и оправданны, но полностью согласиться с ними нельзя. Научная мысль и её практическое применение не стоит на месте, развиваются старые идеи, появляются новые, но разглядеть это становится всё сложнее. К сожалению, в последние годы, в свете требований максимально большого количества публикаций от лиц, причастных к преподавательской и научной деятельности, значительно увеличилось количество публикаций, но не их качество. И чем больше выходит текстов по определенным вопросам, тем сложнее найти среди них свежие идеи. Таким образом, можно констатировать тот факт, что значительный процент публикаций представляет собой не новые направления мысли и даже не эффективное усовершенствование и доработку достигнутого ранее, а не всегда удачное копирование, компилирование и перефразирование уже опубликованных материалов в отчаянных попытках победить систему антиплагиата (возможно, и эту статью можно будет отнести к их числу). И этот процесс многократного «клонирования» давно известных смыслов только «хоронит» оригинальные идеи под «ворохом» неудачных копий и подделок.

Вероятно, кому-то предыдущий абзац может показаться излишне резким, но вероятно и то, что кто-то согласится со сделанным в нем утверждением. В качестве примера для его иллюстрации возьмем тему, которую мож- но назвать самой спорной и противоречивой среди криминалистических и уголовно-процессуальных публикаций (до появления полиграфа как объекта обсуждения в рассматриваемой среде) — исследование запаховых следов. Не возвращаясь к тем временам, когда только начал обсуждаться вопрос о возможности допущения собак в уголовный процесс, ограничимся двумя последними годами — 2018 и 2019. Расширенный запрос публикаций, поступивших в 2018 и 2019 гг., по словосочетанию «запаховые следы», сделанный во второй половине 2020 г. в научной электронной библиотеке Elibrary, выдает 75 результатов. Не желая никого оскорбить и умалить работу авторов этих публикаций (тем более, что не все их тексты доступны в библиотеке, а из доступных не все изучены автором данной публикации), вынуждены констатировать, что выборочное изучение нескольких из них дало свежую и важную информацию о том, что собакам доступны запахи, неуловимые для человеческого обоняния, каждый запах индивидуален, запаховые следы лучше сохранятся в тени и прохладе, работать с такими следами сложнее, чем с другими и т. п. При этом среди них есть статьи, содержащие действительно новые сведения по вопросу. Так, например, статьи П. Б. Панфилова, З. Ю. Панфиловой, Ю. С. Фироновой, описывающие недавно разработанный метод работы с запаховыми следами, позволяющий извлекать качественные запаховые следы с ранее заведомо непригодных объектов, использование которого позволило получить доказательственную информацию по резонансным уголовным делам прошлых лет [3, 4 и др.]. Однако, повторимся: чтобы найти какие-то новые сведения, приходится «продираться» через огромное количество повторенных не раз банальных фактов и утверждений.

В этом плане представляется удачным термином «криминалистическая энтропия», которая, по замечанию Т. В. Шутемовой, является препятствием в определении современных возможностей криминалистики [5, с. 262]. Также полностью разделяем мнение Т. В. Шутемовой о необходимости проведения централизованной и системной инвентаризации результатов научных криминалистических исследований и реального внедрения их в практику, выявления потребностей практики, координации теоретических и практико-ориентированных исследований [6, с. 255] и других мероприятий по упорядочению «криминалистической энтропии» и повышению эффективности развития и функционирования системы криминалистической науки. Без этого, как ни тавтологично это звучит, практическая направленность криминалистики на практике практически не реализуется.

Вопрос о сложностях внедрения научной продукции криминалистики в практическую деятельность органов внутренних дел, далеко не нов и уже поднимался в работах многих ученых. В уже упомянутой работе, посвященной методикам расследования отдельных видов преступлений, А. Н. Васильев указывает на проблему поднятия научного уровня и практической полезности методики расследования как блока, синтезирующего использование средств криминалистической техники и следственной тактики [1, с. 3].

К сожалению, следует признать, что обозначенная проблема продолжает усугубляться. Можно сказать, что прикладное предназначение этой отрасли научного знания «размывается», и многие исследования проводятся ради самих исследований, не находя применения в реальной деятельности правоохранительных органов.

На такое состояние дел было указано В. Н. Карагодиным, который, по результатам проведенного им опроса следователей, заключил, что подавляющее большинство из них знакомятся с информацией о методиках расследования преступлений нерегулярно, в основном из книг и ведомственных обзоров, рассылаемых в централизованном порядке, а также в процессе личного общения с коллегами. При этом по своей инициативе литературу по методике расследования преступлений из числа опрошенных практически никто не приобретает [7].

Проведенное спустя пять лет после публикации отмеченной статьи В. Н. Карагодина интервьюирование практических работников показало, что, признавая недостаток собственных знаний и опыта в расследовании преступлений в целом, а также производстве конкретных следственных действий в частности, реальную возможность повышения своего профессионального мастерства от изучения монографической или учебной криминалистической литературы, например, тактике проведения следственного осмотра [8], рассматривали единицы. При этом от тех, кто пытался подобным образом повысить свой профессиональный уровень или найти решение конкретной проблемы в своей профессиональной деятельности, чаще всего можно услышать разочарованные отзывы. Эти отзывы сводятся к тому, что достаточно большие объемы текста не содержат конкретной информации по существу вопроса и в целом не отвечают потребностям следственной практики. В свою очередь, многие опрошенные находят удобным руководствоваться краткими методическими рекомендациями, которые содержат конкретные алгоритмы действий. Стоит отметить, что подобные рекомендации, распространяющиеся в пределах ведомства, создаются вне каких-либо институтов, иногда даже коллегами по работе.

Встречается мнение, что недостаточная практическая востребованность рекомендаций криминалистической методики может быть объяснена нежеланием практиков их использовать [7, с. 63]. Допуская возможность единичных случаев, когда сотрудники сознательно будут отказываться использовать полезные советы, помогающие эффективно решать стоящие перед ними задачи, отнесем их к исключительным случаям, вытекающим из недостатков кадрового обеспечения. Справедливости ради стоит отметить, что сотрудники, даже имеющие значительный стаж практической деятельности, выносят для себя что-то новое и полезное для работы из криминалистической литературы, а сталкиваясь с новыми проблемами (состав преступлений, по которому нет опыта работы, новый способ совершения преступления и т. п.) ищут специальную литературу по этой проблеме.

Поэтому отрицать практическое значение криминалистики в целом и криминалистической методики в частности, преждевременно и нелепо. Но проблема есть, и она требует решения, пока авторитет науки окончательно не подорван. Обобщенно проблему можно сформулировать следующим образом: результаты теоретических исследований не удовлетворяют запросов практики или, как заключил В. Н. Карагодин, «качество научных и учебнометодических работ по методике расследования не устраивает потребителя» [7, с. 64].

Причины такой ситуации частично были изложены выше, а также рассматриваются в приведенной статье В. Н. Карагодина и ряде других публикаций [см. напр. 2, с. 109—110 и др.].

Рассматривая перспективы развития криминалистических методик, А. Н. Халик выдвигает предположение о возможности создания нормативных приказов и инструкций, закрепляющих обязательность использования в деятельности органов следствия научно разработанных методик в виде рекомендаций, создания обязательных алгоритмов производства, неукоснительных для выполнения первоначальных следственных и процессуальных действий после возбуждения уголовного дела, а также алгоритмов расследования в той или иной следственной ситуации [9, с. 128]. В чем-то это предложение может показаться привлекательным. Следование нормативно закрепленным алгоритмам может помочь (особенно начинающим, неопытным следователям) избежать ошибок, сомнений, снять с себя ответственность. Однако в этой же статье автор абсолютно верно отмечает, что криминалистическая методика расследования преступлений — постоянно развивающийся прикладной раздел криминалистики, основанный на практике расследования уголовных дел, их теоретическом обобщении и определении новых способов выявления, раскрытия и расследования преступлений [9, с. 133]. Представляется, что отмеченное автором постоянное развитие, затяжной процесс изменения соответствующих предложению НПА (которые неизбежно будут отставать), а также невозможность предусмотреть все варианты реальных следственных ситуаций и обстановки, в которой будет происходить расследование конкретного преступления, делают такой вариант решения проблемы маловероятным. Любой неучтенный методикой элемент может поставить следователя в затруднительное положение, если он не будет иметь свободы выбора действий.

О. С. Кучин также обосновывает мнение о том, что разработанные алгоритмы расследования будут эффективны только в случае установления правового регулирования их применения, т. е. наделения алгоритмов расследования уголовных дел не рекомендательным, а обязательным характером, т. е. сделать их обязательными для следователей и дознавателей. При этом автор отмечает необходимо максимально сохранить творческую и профессиональную самостоятельность следователя и дознавателя в рамках разработанного и нормативно утвержденного алгоритма расследования [10, с. 231].

Как нам представляется, с этим можно было бы согласиться, и это предложение, на самом деле, выглядит привлекательно, однако только в теории. На практике же реализация такого подхода может привести к непредсказуемым последствиям.

К сожалению, как показывает практика, многие, изначально хорошие, идеи своей непродуманной реализацией приносят только вред, а порой приводят к обратному от ожидаемого результату. Примеры этому можно приводить бесконечно, а при условии того, что даже некоторые статьи УПК в разных регионах могут трактовать и применять по разному, то невозможно представить, в какие формы сможет вылиться нормативное закрепление алгоритмов расследования.

Однако, отрицая целесообразность идеи нормативного закрепления, стоит согласиться с утверждениями о том, что алгоритмизация расследования позволяет выработать у следователя и дознавателя стереотипность действий при расследовании схожих между собой уголовных дел, исходя из криминалистической характеристики преступлений [10, с. 233], а разработка правовых криминалистических алгоритмов расследования преступлений в современных условиях является необходимым и приоритетным направлением деятельности юридической науки в целом [10, с. 234].

Кроме того, если говорить об алгоритмах, то следует признать верным утверждение Р. Л. Ахмедшина о целесообразности подготовки криминалистических рекомендаций, которые будут носить инструктивную форму рекомендаций, предполагающую детализацию тактически обоснованных алгоритмов, ограничивающих по объему теоретические обоснования [11, с 4], а также тезис, высказываемый Ю. П. Гармаевым о том, что в настоящее время особенно востребованы краткие рекомендации в виде памяток, а также специальных программных продуктов, в том числе в виде приложений для мобильных телефонов, коммуникаторов, планшетных и стационарных компьютеров, ноутбуков [12, с. 212; 13, с. 18 и др.].

Подводя итоги изложенному выше, перспективы дальнейшего развития криминалистики (криминалистической методики, неотрывно от разделов организации расследования и тактики), реализации ее практической направленности через призму алгоритмизации деятельности следователя и дознавателя, видятся не в правовом регулировании алгоритмов деятельности (что, в той или иной мере и так реализуется через ведомственные приказы, инструкции и т. п.), а в комплексном подходе к их разработке и доведению до конечного пользователя. Объем одной публикации не позволяет подробно раскрыть все детали авторского видения проблемы и путей её решения, оставим их более широкое толкование для последующих публикаций. Пока же тезисно вынесем эти предложения на суд заинтересованных читателей.

Криминалистические алгоритмы, безусловно, обладают рядом достоинств и способны стать полезным инструментом, облегчающим и повышающим эффективность профессиональной деятельности, особенно при отсут- ствии достаточного опыта. Всё же для этого необходимо решить как минимум две задачи.

Первая — разработка алгоритмов. При этом таких алгоритмов может (и, наверное, должно) наличествовать больше одного варианта (и это тоже аргумент против закрепления в качестве обязательного), но не их должно быть слишком много. Пользователь должен иметь возможность ознакомиться с вариантами, чтобы выбрать подходящий случаю, а также ему лично (с учетом личностных свойств, имеющегося технического обеспечения и т. п.), но не запутаться в сотнях противоречивых или повторяющихся (синонимичных, чтобы пройти проверку антиплагиатом) алгоритмов. Эти алгоритмы должны быть реалистичны и адекватны современным условиям расследования преступлений.

Вторая — внедрение в практику. Одно из направлений решения этой задачи освещается в работах Ю. П. Гармаева и уже было упомянуто нами выше. Другое проходит через реализацию криминалистики как учебной дисциплины. И это на данный момент тоже превращается в серьезную проблему. Не зря критические отзывы о подготовке обучающихся к практической деятельности расследования преступлений можно услышать не только от действующих сотрудников, но и ученые криминалисты отмечают, что криминалистическое обучение в высшей школе с трудом можно назвать криминалистическим образованием, т. к. де-факто оно заменено криминалистической подготовкой на основе пересказывания текстов учебников, большинство из которых «застряло» в прошлом веке [14, с. 137].

Обучающиеся должны не только получать представления об абстрактных рекомендациях (что тоже полезно, особенно когда накладывается на уже приобретенный опыт, и эти абстракции конкретизируются в сознании реце-пиента), а должны овладевать типовыми алгоритмами действий для достижения конкретных целей расследования преступления. Однако данный вопрос требует уже более подробного рассмотрения. Стоит только добавить, что при этом возникают и новые требования к учебно-методическому обеспечению. Так, например, представляется перспективным подходом учебное пособие по методике расследования конкретного вида преступления снабжать приложением в виде криминалистических алгоритмов, конкретизирующих теоретические выкладки, содержащиеся в пособии.

В заключение хочется отметить, что данная статья продиктована не желанием принизить статус и значение самой криминалистики, а является попыткой вплести свой голос в хор ученых-криминалистов, указывающих на процессы, подрывающие статус науки и учебной дисциплины прикладного характера, которая в последнее время теряет свое прикладное значение и доверие практических сотрудников, невзирая на то, что основной её задачей является содействие правоохранительным органам в раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений.