Правовая концепция Юргена Хабермаса

Среди современных западноевропейских мыслителей особое место принадлежит немецкому ученому, философу и социологу Ю. Хабермасу. Его ставят в один ряд с выдающимися немецкими мыслителями как Гегель, Кант, Вебер, Фрейд. Его труды пользуются большим авторитетом на американском континенте, где их изучают не только узкие специалисты в области социологии, но и все студенты, изучающие философию, социологию, право. Его творчество изучают, ему посвящаются диссертационные исследования, в том числе и в России [14; 15; 18; 22; 23; 24]. Интересно, что, не будучи юристом, не имея специального образования в этой сфере, Ю. Хабермас проявлял большой интерес к правовым проблемам бытия, к идеям справедливости, нравственности, связывая эти понятия с идеями права [11, с. 2627, 106; 12, с. 135-138]. Приступая к исследованию правовой концепции, предлагаемой Ю. Хабермасом, прежде всего, необходимо обозначить, что есть право в понимании немецкого ученого. Он пишет, что это «механизм, который разгружает коммуникативную деятельность членов общества, решая задачу социальной интеграции, но, не ограничивая пространств коммуникативной социализации. С одной стороны, согласно самой идее права, мотивы следования правовой норме не принимаются во внимание. Но хотя адресат права и не может ставить под сомнение его значимость, тем не менее, вынужденное санкциями признание (социальной) значимости нормы строго отличается от признания оснований, аргументов, легитимирующих утверждение этой нормы в ходе законодательного процесса. Эти аргументы всегда открыты критике. Современное право полностью позитивно, оно лишено сакральных, метасоциальных гарантий, его источник – случайность фактической деятельности законодателя. Но как раз эта абсолютная позитивность требует легитимации, которая может иметь своим источником только неограниченное коммуникативное взаимодействие членов правового сообщества, где критической поверке могут быть подвергнуты все существующие нормы и ценности. Таким образом, напряжение между фактичностью и значимостью на уровне права проявляет себя в напряжении между позитивностью и легитимностью, то есть обоснованностью правовых норм» [20, с. 202].

Нормативный правовой акт должен содержать в себе следующие аспекты: взаимодействие лиц, объединенных общими интересами (в данном случае норма права выполняет сдерживающую от произвола роль); благодаря индивидам буква закона становится обязательным, обоснованным, защищенным со стороны государства правилом поведения. Первая составляющая – наличие заинтересованности, вторая – действия в рамках закона выражают уважение. Следовательно, эффективный правопорядок должен преследовать такие цели, как: обеспечение действительного взаимоуважения индивидами законных прав по отношению друг к другу; обеспечение легитимности норм права. Важно отметить, что правовая норма считается легитимной тогда, когда участники правового общества свободно выражают ей признание. Данная концепция имеет моральное составляющее и имеет возможность на реализацию при демократическом режиме. Из когнитивных отношений права и коммуникации следует, что правовая норма не может восприниматься в качестве просто юридического фак-

та, поскольку ее основа – рефлексия (то есть норма наличествует в виде уходящего момента в ходе дискурсивной аргументации).

По мнению Ю. Хабермаса, право базируется на «принципе дискурса», значит, должно быть сферой коммуникативного разума. Правовые средства – есть условия возможности социальной интеграции на основе коммуникативного воздействия, право есть структура опосредования коммуникативного действия» [20, с. 202]. Представляется, что норма закона представляет собой результат правообразования. В процессе осуществления коммуникации при законотворчестве, лица, участвующие в этом, используют правильные и рациональные инструменты, тем самым реализуется коммуникационная польза объединения лиц при помощи «рабочих» нормативных правовых актов. Придя к пониманию вышеизложенного, Ю. Хабермас разработал концепцию «правовой парадигмы», которая является помощником в достижении эффективности и признания людьми законов. Идейное начало дискурса заключается в том, что законными являются такие законы, которые были одобрены тем кругом лиц, прочувствовавшим результат данных норм на себе. Нельзя не согласиться с его точкой зрения относительно многогранного действия закона: закон, как таковой, не имеет конкуренции с остальными сферами общественности, будь это искусство или наука, право вкрапляется в имеющуюся структуру, усиливая ее значимость и необходимость, несмотря на имеющуюся тенденцию смены моральных устоев. Ю. Хабермас не является сторонником концепции «цель оправдывает средства», поскольку функционирование права нельзя представлять лишь с рациональностью – закон, прежде всего, это совокупность таких составляющих, как ценность и разумность. По мнению социолога, нынешняя юриспруденция представляет собой образец послетрадиционных систем, сформированных в сознании впоследствии распада разума на отдельные ценностные сферы.

Ю. Хабермас представил следующую характеристику современному праву:

• ˗    законность – определяется существованием определенных легальных правил, которые придают нормам права признак законности, а также обязательным наличием договорного согласия;

• ˗    утвердительность – устанавливается законотворцем, помимо этого, утвердительность как признак права признает не только разработку и утверждение закона, но и его отмену;

• ˗    официальность – основана не на ритуальном исполнении предписанных законом правил в целях достичь необходимого результата, а на дифференциации процессуального права и материального.

Можно согласиться с представленной Ю. Хабермасом концепцией. Вышеуказанные характеристики определяют систему координат, в пределах которой заинтересованное лицо выбирает стратегию для дальнейших правовых действий. Таким образом, индивид следует букве закона при достижении им определенных законных результатов (не ощущая при этом моральных сомнений), избирает наиболее эффективный и рациональный путь в пределах имеющихся нормативных правовых актов. Данные признаки права говорят о его ценности, основу которой составляют не только моральные аспекты, но и определенное подтверждение, которое осуществимо лишь на высоком уровне морального становления права – когда допускаются критические замечания буквы закона, а также целевое обоснование их принятия. Постконвенциональная стадия, о которой идет речь, отличается тем, что законодатель определяет тонкости действия тех или иных норм права, имеет намерение разработать «работающий» правовой акт, эффективно достигается договоренность в отношении необходимых правил поведения. Важным аспектом в исследовании данной концепции предстает разграничение понятий «свобода» и «принуждение»: имеется взаимосвязь принудительности права и общественная свобода. Правовая норма всегда сопряжена с принуждением, которое обеспечивается санкцией за несоблюдение, однако, в противовес этому, буква закона предстает в качестве воплощения представлений индивидов о свободе. Представленное понимание закона характерно для политического строя стран Запада (не является отражением лишь философских взглядов). Одновременное существование двух составляющих – принуждения и свободы – реализуемо только посредством демократического влияния на понимание закона.

Исследуя вопрос соотношения морального аспекта и закона, Ю. Хабермас приходит к пониманию того, что между ними наличествует характер факультативности, не субординации.

Морали не свойственны пространственные или исторические ограничения, поэтому ее действие направлено на неограниченный круг лиц; право, в свою очередь, действует в определенное время и в определенном пространстве. Не имея прямой зависимости, закон, так или иначе, в своей основе опирается на моральные ориентиры, выступает дополнительным функциона- лом. Помимо этого, имеется круг общественных отношений, который одномоментно объемный и ограниченный по сравнению с моральным регулированием; право решает также проблемы, связанные с этическими вопросами, достижением консенсуса между контрагентами. Такая ситуация возможна лишь при единении права с другими социальными регуляторами. Применительно к современному российскому обществу на данную ситуацию обратил внимание Ф.Х. Галиев, назвав ее синкретизмом современной правовой культуры [2; 3; 4; 5; 7]. По его справедливому замечанию, в условиях интеграционных процессов право невозможно представить себе без взаимодействия с моралью, этикой, религиозными нормами, корпоративными правилами, обычаями и традициями. Правовые нормы совместно с другими социальными регуляторами определяют поведение людей, комплексно влияя на их сознание. В этом и проявляется, по его мнению, синкретизм современной правовой культуры. Говоря о синкретизме современной правовой культуры, Ф.Х. Галиев пишет, что под ним понимается естественным образом формируемая в ходе жизнедеятельности общества объективная «взаимообусловленность, взаимосвязь, взаимозависимость и взаимодействие различных социальных норм, в комплексе воздействующих на сознание и поведение людей» и способствующих «оптимизации общественных отношений в соответствии с представлениями о добре и справедливости» [6, с. 12]. По мнению исследователя, «ни одна из социальных норм в современном обществе не функционирует изолированно от других… Сущность синкретизма правовой культуры заключается в том, что правовая культура формируется, функционирует и проявляет основные тенденции своего дальнейшего развития, будучи составляющим элементом целостного процесса социального регулирования и воздействия права на общественные отношения, сознание и поведение людей в тесном единстве с другими социальными регуляторами» [7, с. 85].

Поэтому не случайно мы видим такое широкое исследовательское достояние авторитетного немецкого ученого, демонстрирующее широкий круг научных интересов Ю. Хабермаса: право, политика, коммуникация, мораль и, конечно, социология, ибо право невозможно анализировать в отрыве от политики, морали, справедливости и т.д., в конечном счете, от добра и зла [9; 10]. К научному наследию относятся его разработки «о вечном мире», концепция делиберативной демократии. Говоря о достоинствах его теорий нельзя не упомянуть так же и глубину и основательность, которые присущи всем научным трудам Ю. Хабермаса, вместе с тем они не теряют научной актуальности и практической эффективности.