Преемственность в становлении и развитии позитивного права в Европе в период Средневековья

Западная традиция правопонимания рассматривает право как модель социальной организации. Романо-германская правовая семья представляет собой результат эволюции римского права, однако это отнюдь не его копия. С. Хантингтон писал: «Запад как цивилизация третьего поколения многое унаследовал от предыдущих цивилизаций. Запад унаследовал от античной цивилизации многое, включая греческую философию и рационализм, римское право, латынь и христианство» [13, c. 503].

Для античного сознания история как человечества, так и всего мира лишена какого-либо смысла, подчинена слепому случаю и является не более чем вечным возвращением уже бывшего в прошлом. Этим античное мировоззрение принципиально отличалось от европейского мировоззрения периода Средневековья и Нового времени, в котором история человечества представала как имеющая цель и смысл, первоначально задаваемый божественным промыслом, а впоследствии увязанный с требованием прогрессивного развития человека.

Такое понимание исторического процесса порождало в средневековой и новой Европе и вполне определенные выводы о необходимости обращения государства и права сначала в инструмент реализации божественной воли на земле, а затем в средство борьбы за прогресс и улучшение условий жизни человека. Ан- тичное же видение истории предполагало включение государства-полиса, своеобразной вселенной в миниатюре, в цикличные процессы природной жизни. Соответственно и государственный закон, отражение природной закономерности и необходимости, должен был служить водворению всеобщей гармонии, ритма общемирового движения в жизнь общества [6, c. 189].

Тем не менее в настоящее время широко распространено представление о преемственности европейского права по отношению к легендарному римскому праву и Римской империи. Древнеримской культуре по праву принадлежит центральное место в западной правовой традиции, что исторически обусловливает актуальность обращения к римскому праву. Научные исследования утверждают и постоянно поддерживают убеждение, в соответствии с которым европейская цивилизация берет начало в Римской империи, выступающей первой организующей универсальной структурой. Утверждение о прямой или косвенной связи римского права и современных европейских правовых систем, их выведение из древнеримской свидетельствуют о наличии тенденции исторической преемственности по отношению к легендарному основоположнику современной цивилизации – Римской империи [11, c. 208].

Римское право, а точнее римское частное право, действительно оказало значительное влияние на развитие правовых систем стран континентальной Европы. Рецепция римского права в средневековой Европе происходила во многом благодаря усилиям католической церкви и лично Папы Римского, который стремился получить власть подобную власти римского императора, то есть занять положение верховного правителя. Положения римского права позволяли создать законную основу для подобных притязаний. Так, постепенно, сначала в трудах по каноническому праву, а затем в работах глоссаторов и постглоссаторов, юридические конструкции и принципы римского права прочно вошли в правосознание народов континентальной Европы и стали основой для создания романогерманской правовой системы [4, c. 104].

Процесс разграничения позитивного и неписаного права начался еще в Древнем Риме. Начиная с XIII века писаное право окончательно оформило свой статус «jus positivum» и стало означать право, реализация которого обеспечена авторитетом власти. Изначально римское право признавалось результатом правотворчества римского народа. Для различных политических теорий это служило основанием построения спекулятивных конструкций, которые соединяли понятия суверенитета и высшего авторитета. С этого времени началось наполнение понятия «суверенитет» содержанием о полноте и неограниченности власти государства, при этом право рассматривается как результат принятия законов господствующей властью. В настоящее время ни у кого не возникает сомнения в праве государства на монополию в сфере правоприменения и законотворчества. Ведь генезис и назначение права аналогичны генезису и назначению других социальных норм, под влиянием политики континентальной Европы оно потеряло свой независимый статус. Централизация власти государства не только подчинила право и юстицию, но и определила их особую роль в обществе, оформив постулат о том, что право – это средство государственной власти. Поскольку, чтобы обеспечить суверенитет, ей была необходима монополия на принуждение, это привело к запрету на применение самозащиты. В связи с этим главный фактор, изменивший ход правовой истории, – это контроль государства над правом, который обеспечил возможность создавать и при- менять право в направлении, соответствующем интересам власти [1, c. 109].

Представители средневековой школы глоссаторов в конце XI – середине XIII вв. изучали византийское законодательство императора Юстиниана и, рассматривая его в качестве идеала юриспруденции, модернизировали его внутреннее содержание. В одном сохранившемся документе отмечается, что «господин Ирнерий, по просьбе графини Матильды, восстановил книги законов, которые долгое время находились в полном пренебрежении и не изучались. В соответствии с той манерой, в которой они были составлены божественной памяти императором Юстинианом, он привел их в порядок и разделил на части, даже вставив кое-где немногие собственные слова». В этот период закладывается основа развития юридической науки в современном понимании, начинает использоваться юридико-догматический метод толкования правовых норм [5, c. 98].

Существует точка зрения, согласно которой римская юриспруденция представляет собой уже подлинную юридическую науку. Безусловно, отдельные приемы научного мышления римскими юристами уже использовались в своей деятельности. Тенденция к теоретизации юридического мышления в Риме усилилась с I в. до н. э. Однако это не сделало римскую юриспруденцию правовой наукой в строгом смысле слова. Римская классическая юриспруденция – явление, в котором теория неотделима от практики [12, c. 38].

Правовая доктрина известна уже на ранних этапах развития права. Наиболее известным римским юристам предоставлялось право толковать действующие законы. Результаты толкования признавались обязательными для всех должностных лиц и граждан. В 426 году н. э. в Риме был принят специальный закон, в соответствии с которым положения работ выдающихся юристов – Папиниана, Гая, Павла, Ульпиана и Модестина признавались обязательными для судей. Это означало, что разъяснения римских юристов признавались источником права: решение по делу могло быть вынесено со ссылкой на высказывания указанных юристов [14, c. 203].

При этом цель деятельности римских юристов состояла в том, чтобы приспособить действующее законодательство к изменяю- щимся общественным отношениям. Результатом этого стала кодификация Юстиниана – целый ряд теоретических положений, которым предстояло сыграть значимую роль в истории развития права [8, c. 62].

Широкое распространение в римском праве таких терминов, как владение, собственность, мошенничество, деликт, кража и десятки других, еще не означает, как указывает Дж. Берман, что они понимались как идеи, пронизывающие все нормы и определяющие их применимость: «Понятия римского права, как и его многочисленные нормы, были привязаны к определенным юридическим ситуациям. Римское право состояло из сложной сети норм; однако они существовали не как интеллектуальная система, а скорее как красочная мозаика практических решений конкретных юридических вопросов. Таким образом, можно сказать, что хотя в римском праве присутствовали понятия, там отсутствовало определение самого понятия» [3, c. 153]. Можно сказать, что в римском праве эпохи Юстиниана и до нее отсутствовали общие понятия, употреблялись лишь термины – имена конкретных явлений, напоминающие логическую систему «имя – денотат» [10, c. 89].

Термины римского права, как и его «дефиниции», то есть точное изложение правовых норм, присутствующих в решениях по отдельным делам, были привязаны к определенным юридическим ситуациям, юридическому контексту. Согласно правилу Яволена, «все нормы (definitiones) в гражданском праве опасны, ибо они почти всегда могут быть искажены». В послеклассический период в римском праве появлется тенденция к повышению уровня абстракции. В первой половине II века юристы начинают с определенностью писать о нормах (regulare), которые хотя и выводятся из прецедентов, но могут рассматриваться отдельно. Однако и эти нормы, несмотря на их отточенность и форму правовых принципов, имели значение только в контексте содержания дел, в которых они когда-то были применены, то есть применительно к конкретным ситуациям. В первой норме цитируются слова Павла: «Норма – это нечто, кратко излагающее суть дела … Посредством норм передается краткое содержание дела … и если оно неточно, то теряет свою полезность».

Тем не менее Ю. В. Недилько утверждает, что «в понимании римских юристов нормы права должны иметь общий характер и распространять свое действие на те общественные отношения, которые давно существуют и часто повторяются» [8, c. 60]. В подтверждение своей точки зрения автор указывает, что применять норму права к определенным отношениям допускалось, не только исходя из ее словесного выражения, но и в соответствии с ее общим смыслом, ибо, как считал Цельс, «знать законы – значит воспринять не их слова, а их смысл и значение» [9, c. 306]. Представляется, что указанная цитата отнюдь не свидетельствует о наличии в римском праве абстрактных норм.

Также сложно согласиться с точкой зрения Ю. В. Недилько о том, что Дигесты не допускают казуистический характер норм права: «следует устанавливать права… для тех случаев, которые встречаются часто, а не для тех, которые возникают неожиданно». В качестве подтверждения данного тезиса приводится утверждение Юлиана, согласно которому «ни законы, ни сенатусконсульты не могут быть написаны таким образом, чтобы они обнимали все случаи, которые когда-либо произойдут, но достаточно, чтобы они распространялись на то, что большей частью случается».

Западноевропейские юристы XI–XII вв. на основе диалектики Платона и Аристотеля производили анализ и синтез древних юридических текстов – массы доктрин, часто противоречащих друг другу, взятых из вновь открытой кодификации Юстиниана и других авторов. Схоластический метод анализа-синтеза, разработанный в начале 1100-х гг., – Дж. Г. Берман называет его диалектическим в широком смысле, – применялся для концептуализации общих принципов и норм права. Сущность этого метода состоит в том, что целое считалось истиной, а внутри целого различные части считались обладающими разной степенью истинности. В XII веке Пьер Абеляр описывал такую максимальную посылку, которая суммирует смысл и логику, общие для подразумеваемых в ней отдельных посылок. Таким же образом юристы индуцировали универсальные принципы путем синтеза из содержания отдельных случаев римского права, общих черт отдельных видов прецедентов: синтезировали нормы в принципы, принципы в цельную систему права, соотнося их с частностями в предикации. Причем каждая такая норма считалась видом рода «право». Поэто- му они смогли использовать все части права для построения целого и одновременно использовать целое для толкования каждой из частей [10, c. 90]. «Однако парадоксальным образом, – отмечает Дж. Г. Берман, – схоластический метод предполагает, что в тексте могут быть и лакуны и противоречия, поэтому он ставит своей главной задачей суммировать текст, закрыть лакуны и разрешить противоречия внутри него» [2, c. 409].

Таким образом, происходит формирование правовой системы, для которой характерен принцип первичности законодательства и вторичности судебной практики. Юрист при этом мыслит дедуктивно, от общего к частному. Следует отметить, что существует связь дедуктивного мышления с представлением об однозначном смысле законов, выявляемом посредством толкования, в романо-германской семье. Отношение юристов романогерманского права к формулировкам закона как обладающим неизменными, устойчивыми значениями, является результатом генезиса континентальной догматики, которая складывалась под существенным влиянием схоластической культуры.

Преемственность в развитии позитивного права представляет собой связь между правовыми явлениями в процессе развития и носит объективный и всеобщий характер. Преемственность в праве – особый механизм «правовой памяти общества», который осуществляет накопление и хранение правовой информации прошлого, на основе которой создаются новые правовые ценности. Она включает всю совокупность действия правовых традиций, воспроизводящих правовые нормы, предмет и методы правового мышления, характерные для исторически прошедшей юридической реальности.

С точки зрения исследователей истории государства и права, истоки современных западных правовых ценностей и институтов берут начало в доктринах римского права, преобразованных юристами раннего и классического Средневековья. Человечество в лице своих лучших представителей в этот период активно генерирует правовые идеи и закладывает основы современных представлений о позитивном праве, законе и юридической науке [2, c. 408].