Преступления против собственности, совершаемые с незаконным проникновением в жилище, помещение или иное хранилище

Исходя из статистики последних лет [1] следует, что законодательные органы абсолютно оправдано относят проникновение в жилище, помещение или иное хранилище к числу отягчающих признаков. Именно корыстная мотивация проникновения внутрь несмотря на преграды, затрудняющие попадание в жилище, помещение или иное хранилище способствует наиболее вероятному причинению вреда не только отношениям собственности, но и личным благам человека, включая его жизнь и здоровье [2]. Наряду с этим обязательным дополнительным объектом кражи, грабежа, разбоя, совершенных с незаконным проникновением в жилище, представляется провозглашенная Конституцией РФ неприкосновенность жилища [3], в составе же с противоправным проникновением в помещение либо иное хранилище - отношения по обеспечению безопасности, сохранности имущества, принадлежащего государству, юридическим лицам, гражданам [4].

Проникновение в жилище, помещение или иное хранилище в той или иной форме упоминается во многих отечественных памятниках права [5], определение этому отягчающему признаку впервые было дано лишь в 1986 г. Так, под «проникновением» в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности» понималось вторжение в жилище с целью совершения кражи, грабежа или разбоя, там же указывались различные признаки объективной стороны: тайность либо открытость, насильственный или ненасильственный способ хищения; совершение хищения путем обмана или злоупотребления доверием либо с помощью каких-либо орудий [6].

Введение в качестве отягчающего признака проникновения в помещение, жилище или иное хранилище вскоре после законодательного включения в УК РСФСР 1960 г. сформировало группу критиков. Так, многие из них ссылались на доводы профессора С.В. Познышева, утверждавшего, что никаких веских оснований вносить в законодательство понятие взлома не существует, и нет необходимости увеличивать в массе случаев наказуемость [7]. Также предлагалось исключить это квалифицирующее обстоятельство при совершении преступления против государственной и коллективной собственности. В обоснование этой позиции высказывались, что зачастую предполагаемый объект преступления расположен в специально предназначенном для его постоянного или временного хранения месте, поэтому хищение такого рода объектов скорее отно- сятся к основному составу, а не к квалифицированному [8].

Несмотря на критические замечания, квалифицирующий признак проникновения закреплен в действующем УК РФ 1996 г. Применительно к нему Верховный Суд РФ в постановлении Пленума от 27 декабря 2002 г. то же определение «проникновению», что и Верховный Суд СССР в постановлении Пленума №11 [9]. Профессор Елисеев С.А является сторонников закрепления определения не только судебном акте, но и в УК РФ, а именно в примечании к ст. 158 УК РФ с указанием всех квалифицирующих признаков в определении. Он предлагает понимать под проникновением незаконное тайное или открытое, путем взлома, свободного доступа, применения специальных приемов, насилия, вторжение в жилое, нежилое помеще- ние, хранилище с целью совершения кражи, грабежа или разбоя [10].

Нам представляется, что указанное определение некорректно с точки зрения юридической техники. Во-первых, оно не целесообразно, т.к. способ проникновения на квалификацию не влияет [11]. В случае игнорирования согласия, или если проникновение осуществляется путем обмана, проникновение будет считаться незаконным [12]. Во-вторых, оно не является всеобъемлющим, поэтому его введение может значительно увеличить количество пробелов в праве. Определение С.А. Елисеева содержит чрезмерную детализацию, которая в свою очередь ведет к казуистичности норм и их дальнейшему «разбуханию», и как следствие к снижению эффективности правового регулирования [13]. В-третьих, оно не отражает значимости времени совершения преступления. А именно в зависимости от времени вторжения решается вопрос о применении или не применении квалифицирующего признака. Так, при совершении преступления на объекте, куда имеется доступ на законном основании, например на работе в офисе, квалифицирующий признак применяться не будет, однако при совершении того же преступления в этом же офисе в нерабочие часы деяние будет квалифицированно как преступление с проникновение в жилище, помещение или хранилище [14]. Таким образом, можно заключить, что в описанном виде оно не рекомендуется к применению.

В отношении нормативно-правового наполнения объекта совершения преступления следует отметить перспективы дальнейшего развития. Во-первых, не ясно соотношение определений «жилище» и «помещение» как объектов проникновения. Исходя из анализа прим. ст. 139 УК РФ следует, что «помещение» представляет собой внутреннюю часть «строения», однако в прим. 3 к ст. 158 УК РФ указано, что «помещение» представляет собой более общее понятие, которое включает и «строение», и «сооружение». Уголовный закон дает основания полагать, что к «жилищу» как к объекту посягательства можно отнести как собственно жилые помещения, так и места обитания людей, не являющиеся собственно жильем (например, гаражи и иные хозяйственные постройки [15] в соответствии с нормами ЖК РФ [16]. Это в свою очередь противоречит цели уголовного законодательства РФ, а именно защищать те общественные отношения и ценности, которые вместе с тем охраняются и регулируются и другими отраслями права [17]. Из этого следует, что уголовный закон призван учитывать инте- ресы защиты права на неприкосновенность жилища не как какого-либо места обитания человека, а жилища как объекта жилищных прав. Именно поэтому представляется необходимым: устранить смысловой конфликт ст. 139 и ст. 15-19 ЖК РФ, а также использовать термины «жилое, нежилое помещение» в УК РФ при описании объектов проникновения при хищении.

Таким образом, формирование единообразного применения Уголовного закона требует как верного текстуального толкования, так и понимания сущности каждого элемента уголовно-правовой категории.