Принцип молчаливого выбора права

На сегодняшний день основополагающим принципом международного частного права является принцип автономии воли, когда стороны сделки, осложнённой иностранным элементом, вправе договориться и «выбрать» применимое право (lex voluntatis). То есть, стороны, связанные с правопорядками разных стран, сами приходят к согласию о том, какое право будет регулировать их отношения [1, с. 64]. Несмотря на то, что современные правовые системы отличаются друг от друга, большинство государств мира на сегодняшний день признают право сторон в сделках, осложнённых иностранным элементом, самостоятельно выбирать правовую систему, которая может регулировать взаимоотношения именно этих сторон.

Данный принцип был закреплён и в законодательстве Российской Федерации. Согласно части 1 статьи 1210 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ), при заключении договора стороны могут выбирать право, подлежащее применению к их правам и обязанностям. Между тем, эта статья накладывает и определённые условия – так, право может быть выбрано при заключении договора, либо в последующем, а, в свою очередь, согласно части 2 этой же статьи, соглашение о выборе права должно быть «прямо выражено или должно определённо вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела». Любопытство вызывает то, что исходя из толкования части второй этой статьи, выбор права может также осуществляться, как принято выражаться среди зарубежных учёных, в «молчаливой» форме, когда это вытекает из обстоятельств дела или же условий договора.

В части 1 статьи 3 Регламента «Рим I» закрепляется свобода сторон на выбор применимого права, в том числе оговаривается, что выбор должен определённо вытекать из положений договора, а также обстоятельств дела, то есть, можно говорить о том, что Регламент «Рим I» предусматривает возможность молчаливого выбора.

Таким образом, молчаливый выбор права, несмотря на отсутствие явного выбора сторонами применимого права, всё равно обретает законную силу, наравне с явным выбором права, когда стороны непосредственно оговаривают этот вопрос в договоре.

Говоря о молчаливом выборе права стоит также отметить, что сама её сущность – «вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела» может быть выражена в разной форме – например, когда это можно понять исходя из языка, на котором составлен договор, когда стороны выбрали валюту, место рассмотрения споров, ссылки на положения права одной из стран и т.д. [4, с. 56].

При этом, наличие соглашения о месте рассмотрения спора, согласно позиции Высшего арбитражного суда Российской Федерации выраженной в п. 5 Информационного письма №29 от 16.02.1998, не является фактом, указывающим на то, что стороны «молчаливо» выбрали применимое право.

Такое же положение утверждено статьёй 7 Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам 1994 года, согласно которой выбор сторонам места рассмотрения спора не устанавливает автоматически факт выбора применимого права.

Тем не менее, стоит отметить, что в зарубежной доктрине и практике доминирует иной подход, когда выбор места рассмотрения спора автоматически рассматривается в качестве выбора в том числе и права. В этом контексте интересным выглядит дело 1995 года между немецкой и японской компаниями - "Egon Oldendorff v. Liberia Corp". При заключении договора стороны выбрали в качестве места рассмотрения спора Лондон, однако не определили применимое право, из-за чего японская сторона настаивала на применение японского права. Суд же отверг это тем, что стороны не выразили волю рассмотреть спор в Англии именно по японскому праву, а выбрали английский суд в качестве нейтральной стороны, способной урегулировать отношения. Таким образом, суд решил, что в данном случае с местом выбора суда стороны также молчаливо пришли к соглашению и о выборе английского права

Некоторые правовые системы и вовсе исключают применение принципа молчаливого согласия – например, Гражданским кодексом Республики Перу закреплено, что договрные правоотношения могут регулироваться правом, который прямо выбрали договаривающеся стороны [8, с. 154].

Однако проблемы в данной области кроются не только в разнообразии подходов и наличии коллизий, но и в том, что нередки случаи, когда стороны не могут договориться, или же не оговаривают ясно в договоре применимое право, и обязать их сделать это нельзя. Поэтому судам попросту приходится самостоятельно заниматься поиском права, которое следует применить в конкретных правоотношениях, определять, выразили ли они свою волю молчаливо в договоре или усматривается ли выражение их воли в обстоятельствах, которые непосредственно связаны с договором.

При этом, не существует и универсального подхода, который претендовал бы на всеообщее признание и помог бы судам определить, был ли сделан молчаливый выбор права. Такая неопределённость является проблемным вопросом в современных условиях, когда благодаря растущей международной торговле страны всё больше и больше стремятся к гармонизации своих правовых систем [9, с. 172].

Наличие подобных вопросов связанных с молчаливым выбором права и не только, побудили участников Гаагской конференции по международном частному праву, членом которой является Российская Федерация, разработать Принципы выбора применимого права к международным коммерческим сделкам, в статье 4 которых установлено, что выбор места разрешения спора сам по себе не является выражением воли сторон на выбор права, а также закрепляется, что выбор применимого права должен быть сделан прямо, или он должен явно и ясно прослеживаться из положений договора или обстоятельств дела. Такая строгость формулировок оставляет судам меньше пространства для собственного толкования. Здесь же стоит отметить, что эти принципы призваны помочь в работе судов, коммерческих арбитражей, а также законодателям для разработки собственных норм, то есть, служат скорее просто ориентиром, и общеобязательной силы не имеют.

Ситуация осложняется ещё и политически. Так, Великобританию ждут многочисленные трансформации в правовой системе с выходом из

Европейского Союза. Коснётся это и данного вопроса, поскольку обычное английское право сформировалось таким образом, что для установления факта наличия молчаливого выбора права суды Великобритании используют менее строгие критерии [11, с. 746].

Таким образом, подводя итоги, можно сказать о том, что вопрос определения наличия молчаливого выбора права до сих пор остаётся актуальным, поскольку наблюдаются сильные различия в подходах разных правовых систем по решению этого вопроса. Несмотря на принятие Гаагских принципов, до сих пор не существует даже доктринального проработанных, единых критериев или же индикаторов, на которые можно было бы опереться.

При этом, просматривается стремление законодателей сформулировать нормы таким образом, чтобы уменьшить судейское усмотрение при рассмотрении вопроса о наличии молчаливого выбора права. Тем не менее это не решает проблему, поскольку суды до сих пор вынуждены подходить к каждому делу индивидуально, что не может способствовать выработке единой практики, на которую могли бы полагаться законодатели или суды, это лишь загоняет их в ещё более строгие рамки. Это подтверждает и необходимость в ускоренной гармонизации правовых систем.