Признаки законодательного документа в тексте "Русской Правды"

DOI:

Современную науку отличает полипара-дигмальность и интегративность, что проявляется в развитии смежных научных направлений, которые, используя различные подходы к объекту и методы исследования, позволяют формировать о нем новое, более глубокое знание.

Особую значимость в обществе в настоящее время приобрела деловая коммуникация, и документы как ее основное средство служат объектом изучения не только в рамках документоведения, но и в рамках других научных дисциплин, в частности лингвистики, новым вектором развития которой стала документная лингвистика, исследующая признаки документа как отражение его свойств, особенности организации документного текста, закономерности становления и функционирования отдельных документов и целых документных систем. В связи с этим интерес представляет «Русская Правда» – один из древнейших памятников законодательства Киевской Руси.

В современной науке документ характеризуется рядом связанных между собой признаков (см.: [Буслаева, 2015; ГОСТ, 2014; Дво-еносова, 2012; Косова, 2013; Токарев, 2010]), среди которых для законодательного документа первостепенное значение имеют функциональность, структурность, информативность, пространственно-временная лока-лизованность, соответствие текста определенным речевым параметрам и др. Интерпретация совокупности этих признаков позволяет дать разноаспектную и при этом целостную оценку документа с учетом его видовой принадлежности. Названные признаки в той или иной степени проявляются и в «Русской Правде».

Функциональность понимается как направленность документа на выполнение определенных функций. Любой документ является полифункциональным объектом. При этом можно говорить о том, что существуют общие функции, присущие всем документам, – информативная, коммуникативная и социокультурная, а также специальные, отличающие отдельные виды документов. Одна из функций становится основной, доминирующей, и она, как правило, служит основанием для классификации документных систем или подсистем, для установления видовой принадлежности документа.

С точки зрения функциональности «Русскую Правду» можно в полной мере рассматривать как законодательный документ. Являясь «сводом законов», отражая нормы, относящиеся к различным отраслям зарождающегося в Древней Руси права, на протяжении более четырех веков она регулировала судопроизводство, то есть выполняла в качестве основной судебную, или регламентирующую, функцию, характерную для законодательного документа.

Структурность документа рассматривается как сохранение его основных свойств при различных внешних и внутренних изменениях, то есть как его внутреннее строение, как тесная взаимосвязь элементов и подсистем, обеспечивающая его целостность и тождественность.

Признак структурности проявляется в организации формуляра документа и в спосо- бе передачи содержащейся в тексте информации. Это обусловливает взаимодействие признака структурности с признаками информативности и пространственно-временной локализованности.

Формуляр, представляющий собой набор реквизитов, определенным образом организует содержание документа, то есть передаваемую им информацию (признак информативности), которая может быть разных типов по прагматическому назначению и которая включена в систему пространственно-временных координат (признак пространственно-временной локализованности).

Признак информативности имеет особенности проявления в документах разных видов.

Опираясь в целом на классификацию, предложенную И.Р. Гальпериным [Гальперин, 2007], мы выделяем информацию фактуаль-ную, концептуальную и подтекстовую, уточняя значение принятых терминов применительно к документам [Горбань и др., 2016, с. 185; Косова, 2013, с. 86].

Текст законодательного документа отражает прежде всего фактуальную информацию – она составляет основу содержания документа, отражает суть событий, которые происходили, происходят или будут происходить в реальном мире, всегда выражена вербально и в текстах актуализируется локальными и темпоральными конкретизаторами.

Кроме фактуальной информации, законодательный документ содержит концептуальную информацию, которая тесно связана с фактуальной и передает понимание автором отношений между явлениями, описанными в документе, их причинно-следственных связей, значимости в социальной, экономической, культурной жизни народа и пр.

Концептуальная информация иногда эксплицируется намеренно – например, в таких современных документах, как программа, доктрина, концепция развития, договор о сотрудничестве и др., но чаще представлена в документе имплицитно – тогда она восстанавливается адресатом как информационный фон документа. Если субъект текста является коллективным (заметим, что законодательные документы, как правило, имеют коллективное авторство, так как в их создании участвуют, оставаясь при этом не выраженными в тексте вербально, разные субъекты), непер-сонифицированным, то и в этом случае можно говорить о концептуальной информации, которая носит не индивидуально-авторский, а социальный, культурно-исторический характер: любой документ отражает свою эпоху, культурную парадигму, мировоззрение общества или его отдельных групп и др., и без понимания этого культурно-исторического фона невозможна достоверная интерпретация фак-туальной информации.

В зависимости от жанра в документном тексте может быть представлена и факту-альная, и концептуальная информация, при этом один из видов информации является доминирующим.

Подтекстовой информации документ не содержит, так как не должен быть двусмысленным.

Что касается пространственной локализации, то текст любого документа, в том числе и законодательного, отражает прежде всего реальное, объективное, пространство, которое характеризуется протяженностью, связностью и непрерывностью, признаками места, формы, размера, расстояния между объектами, границами.

Вместе с тем документы создаются в социуме и содержат различную информацию о протекающих в нем процессах, поэтому, несмотря на безусловную значимость реального пространства, более важным для документов является социальное пространство, отражающее место субъектов в обществе и их взаимодействие.

Особая сфера использования документов, их функциональное многообразие определяют важность взаимосвязанных в документном тексте объективного и социального пространств.

Особенности пространственной локализации документного текста зависят от функции документа (например, действие закона может быть ограничено определенной территорией или частью социума) и от его структуры (например, о пространственной локализации закона информируют реквизиты «место создания документа», «адресант», «адресат», «наименование вида документа») [Горбань и др., 2016, с. 186].

Временная локализация текста документа соотносит его содержание с осью време- ни: с моментом речи (одновременность / предшествование / следование) или с другим событием. Этот признак также выражается структурой документа, в частности наличием реквизита «дата».

В «Русской Правде» признак структурности проявляется своеобразно. Документ не имел как такового формуляра, предполагающего набор реквизитов. Только заголовок можно рассматривать как фрагмент текста, соответствующий реквизиту «наименование документа». Заголовок – «Правда Русская» – является семантически многоплановым, и сам текст документа передает разные по прагматическому назначению типы информации.

Что касается информативности и пространственно-временной локализованности, то первостепенную роль в «Русской Правде», как в любом законодательном документе, играет фактуальная информация, при этом имеют значение и границы распространения документа.

«Русская Правда», действовавшая до XV в., была ориентирована на широкое пространство – территорию всего государства. Конкретные положения документа, представленные в нем события и факты отражают жизнь древнерусского социума, то есть реальное, объективное пространство, пропущенное через сознание создателя (субъекта) текста. Картины социальной жизни, и прежде всего понятия ее правовой сферы, зафиксированы в терминах разных тематических подгрупп: термины обозначают родственные отношения ( братъ , сынъ , отець , чада ), юридические понятия ( обида в значении «оскорбление, преступление»; видокъ – «свидетель правонарушения»), орудия преступления ( мечь , батогъ , жердь , рогъ , мечь въ ножьнахъ ), потерпевшего ( ударенныи ), повреждения потерпевшего ( кровь , синь ), объекты воровства ( конь , оружие , портъ ), этническую принадлежность человека ( русинъ , словенинъ , варягъ ), его социальный статус ( челядинъ в значениях «зависимый человек», «раб»; мужь – «воин», «глава семьи» и др.; холопъ , господинъ , ябетникъ , мечьникъ ), действия ( мьстити – «осуществлять наказание в виде кровной мести»), денежные единицы ( гривьна ) ¹ и др.

Вместе с тем в «Русской Правде» важным является социальное пространство. Так, в документе зафиксировано этническое, со- словное и гендерное неравенство. Например, о существовавшем этническом неравенстве говорит то, что варягам и колбягам, имевшим привилегии, свидетели были не обязательны, представителям этих этносов было достаточно просто поклясться в невиновности; о сословной дискриминации – отсутствие в тексте упоминания о штрафе за убийство челя-дина; о гендерной – употребление в значении «человек» только лексемы мужь [Арискина, 2014, с. 36].

Кроме фактуальной информации, «Русская Правда» содержит концептуальную информацию, хотя вопрос об авторе «Русской Правды» является сложным.

Авторы «Русской Правды», как это характерно для законодательного документа, не эксплицированы в документе. Текст этого документа создавался и менялся на протяжении длительного времени. По мнению историков, отдельные статьи (например, статья 18) введены Ярославом Мудрым; другие (например, статьи 19–43) – Ярославичами и знатными киевлянами; принимали участие в создании текста и иные, неизвестные, лица. Здесь есть коллективность авторства, но коллективность особая – «хронологически последовательная». В таком случае целесообразно говорить о субъекте текста, который передавал волеизъявление представителей правящего сословия и по воле которого создавался текст.

«Русская Правда», отражая мировоззрение и правовые идеи социума того времени, играла роль своеобразного кодекса. В ней провозглашается важность имущества, целостности материальных ценностей; содержание показывает, что любое преступление искупалось, как правило, штрафом в денежных единицах, а убийство свободного человека, мужа, – кровной местью и т. п. Модальность долженствования, пронизывающая весь текст документа, декларировала обязательность следования принятым нормам.

Что касается подтекстовой информации, то, безусловно, документный текст не должен ее содержать. Однако любой документ, и в первую очередь исторический, отражает свою эпоху, культурную парадигму, смена которой приводит к угасанию значимости документа, переводит его в ранг социокультурного источника. Таким источником стала и «Русская Правда».

Признак соответствия текста определенным речевым параметрам рассматривается как способ передачи информации в тексте, как его соответствие нормам официально-делового стиля и его подстилей.

Информация в «Русской Правде» структурируется за счет характерной для законодательного документа речевой организации текста. В различных списках текст «Русской Правды» неизменно имел заголовок, который с целью подчеркнуть его особую роль, как правило, выделяли киноварью; при этом форма самого текста изменялась. Так, если Краткая Правда представляла собой определенную законодательную программу, то в тексте Пространной Правды осуществлялась своеобразная стабилизация, нормализация указанных положений. Пространная Правда стала сложнее и содержательно, и структурно; поскольку в ней рассматривались очень разные вопросы, то появились главы, которые имели свои заголовки-названия (« О холоп 4 » , « О кунахъ » , « О кон 4 » , « О вирахъ » и др.). Подобная структурированность, дающая возможность менять содержание глав, отличает и современные законодательные документы.

Текст «Русской Правды» не является завершенным , но он имеет основные характерные черты документного текста:

• 1)    связность (упорядоченность всех формальных элементов текста); показателем связности выступает, в частности, начальный союз а : а челядин кроется, а заклюти и на торгу, а за три дни не выведут его, а по-знають его на третии день, то свои челя-динъ поимуть, а оному платити 3 гривны продажи (ПР, с. 284);

• 2)    целостность (текст содержит не просто сумму смыслов формирующих его предложений, а качественно новый смысл); целостность документного текста воплощается в его тематическом единстве;

• 3)    синтаксическую однотипность (использование предложений одинаковой структуры); однотипность проявляется, например, в преимущественном употреблении сложных предложений с условными придаточными и с главным, включающим независимый инфинитив или форму настоящего времени: Аже кто

  не вложи в дикую вину и виру, тому людье не помогают, но сам платит (ПР, 1940, с. 282); Иже сверже виру, то гравна сметная кунъ отроку; а къто клепал, а тому дати другая гривна, а от вири помоцного 9 кунъ (ПР, 1940, с. 283).

Отмеченные черты демонстрируют начало унификации документного текста и выработки стилистических норм.

Таким образом, исследование «Русской Правды» как документа расширяет имеющиеся в современной науке представления о закономерностях порождения документного текста, о его знаковом составе и качественной специфике, дополняет сведения о документе как лингвистическом объекте и истории его формирования.