Проблема дискриминации еврейского населения в Литве в конце 1930-х гг. (по материалам АВП РФ)

Северо-Кавказский филиал Российского государственного университета правосудия, Краснодар, Россия, ,

North Caucasus Branch of Russian State University of Justice, Krasnodar, Russia, ,

распада. Проведение анализа событий, которые предшествовали ярко выраженной дискриминации по национальному признаку, поможет проанализировать ситуацию в изучаемый период и найти решение для предотвращения подобного в будущем.

В современной историографии авторы уделяли внимание изучению вопроса антисемитизма в разных странах1 (Терентьев, 2022; Андреева, 2019) и способах борьбы с ним (Берендеев, Уразбаев, 2014; Ермаков, 2020; Титова, 2020; Шмидт, 2022), однако проблеме ущемления прав евреев в Литве в конце 1930-х гг. до сих пор внимания не уделялось.

Большинство населения Литвы в 1930 г. составляли литовцы – порядка 70 %, на втором месте – евреи – 11 %; немцы – 1,5 %; поляки – 10,5 %; русские – 3 % и белорусы – 2 %. При таком многонациональном составе государства национальные меньшинства были совершенно бесправны, ограничения, ущемления интересов нацменьшинств ощущались на каждом шагу, в первую очередь это касалось евреев2. Хотя Конституция Латвийской Республики и гарантировала равенство всех граждан перед законом и внутри государства вне зависимости от национальности или вероисповедания, фактически это не соответствовало действительности. Это касалось не только права на получение школьного (среднего) образования на родном языке, но и получения высшего образования. Например, ежегодно сокращалась численность студентов еврейской национальности в медицинских вузах, несмотря на тот факт, что в целом число студентов увеличивалось. Например, согласно статистическим данным доктора Л. Эпштейна за 10 лет (с 1926 г. по 1935 г.), общая доля студентов еврейской национальности сократилась с 46 % до 28 % (см. таблицу 1)3.

Таблица 1 - Соотношение студентов-евреев к общему числу студентов

Однако формально руководство университетов при успешной сдаче вступительных испытаний абитуриентами не отказывало им в зачислении в университет из-за национальности. Поэтому при прохождении обязательного медицинского осмотра всеми первокурсниками на определение пригодности к обучению на медицинском факультете у большинства студентов еврейской национальности находили «проблемы со здоровьем», которые являлись препятствием для обучения на факультете. Однако фактически такие медицинские комиссии признавали негодными для обучения почти всех евреев: например, больным и непригодным для обучения на медицинском факультете признали студента еврейской национальности Брондвейна, человека атлетического телосложения, незадолго до этого отбывшего воинскую повинность, и всеми военномедицинскими комиссиями признанного здоровым. Комиссия нашла у него катар лёгочных вер-хушек4, из-за которого он не мог изучать медицину, но который не мешал ему отслужить в армии. Кроме того, время профилактического осмотра для студентов-евреев назначалось уже после окончания времени приема врачей и, следовательно, студенты приходили, когда поликлиника уже закрывалась, и не могли пройти комиссию5.

От прохождения обязательной медкомиссии для студентов отказались только в 1939 г., однако количество студентов еврейской национальности на медицинском факультете не увеличилось, хотя квоты для них были отменены – теперь зачисляли в университеты только окончивших литовскую среднюю школу. Проблема заключалась в том, что в литовскую среднюю школу не принимали детей еврейской национальности по причине плохого владения литовским языком, поэтому обучаться они могли только в национальных школах6. Если дети и обучались в государственной школе, то подвергались дискриминации по национальному признаку. Так, например, в январе 1939 г. в одной из литовских гимназий в Клайпеде дети литовской национальности отказались сидеть за одной партой вместе с детьми-евреями, поэтому для последних выделялись отдельные парты. На данную ситуацию не смог повлиять даже педагогический состав школы1.

Однако окончание учебного заведения и наличие диплома не гарантировало защиты от дискриминации. Например, в трудном положении находился врачебный и средний медицинский персонал: им был закрыт доступ в государственные, магистерские и общественные учреждения. Несмотря на это, количество евреев-врачей оставалось высоким, а их авторитет был очень высок как в столице, так и в провинциях, а некоторые из них были известны по всей Литве. Однако их деятельность почти всегда была ограничена частной практикой, так как работать в университетских клиниках и госпиталях им было практически невозможно. Исключение составляли лишь национальные педагогические учреждения, не получавшие финансирование от государства2. Кроме того, большинство врачей-евреев, принимавших активное участие в организации медицинских учреждений в Литве, уже к 1939 г. были отстранены от своей прежней деятельности под разными предлогами. Например, был отстранен от своей деятельности депутат демократического сейма доктор Л. Эпштейн, участвовавший в организации Центрального департамента здравоохранения и организации больничных касс. «Чистке» подвергся и преподавательский состав медицинского факультета, где в 1937 г. активно проходили антиеврейские демонстрации. Кроме того, от работы в общественных медицинских организациях отстранялись врачи еврейской национальности, усилиями которых они же создавались. Например, из Литовского общества по борьбе с туберкулезом вынужден был уйти один из его основателей и организатор образцовой санатории доктор Коган (участник международных съездов), ему пришлось уступить свою должность человеку без опыта работы в данной отрасли3. Постепенно весь персонал еврейской национальности «вытесняли» и из больничных касс (система страхования), хотя сумма взносов была небольшой. По этой причине в 1935 г. уволились женские врачи, а в 1936 г. – ЛОР врач, учитывая, что в Литве в этот период наблюдалась острая нехватка медицинского персонала4.

Однако дискриминация еврейского населения наблюдалась не только в медицинской сфере, в области права была похожая ситуация. Хотя на юридический факультет абитуриенты-евреи принимались без ограничения, после окончания учебного заведения они встречали препятствия при построении карьеры, поэтому молодому юристу-еврею приходилось искать работу не по специальности, что было практически равносильно безработице5. На судебные должности евреи не допускались вообще, а во всем судейском аппарате в Литве имелось лишь трое следователей еврейской национальности, дальнейшее продвижение по службе для которых было невозможно. Что касается адвокатуры, в уставе которой не имелось ни одного слова, ограничивающего права для евреев, то их недопущение было обусловлено следующим: по окончании высшей школы полагался практический стаж, для отбытия которого обычно предоставлялись технические должности секретарей, письмоводителей и т. д, а евреям получить эту должность было практически невозможно из-за национальности. В редких случаях юристам-евреям все же удавалось найти вакансию для получения практического стажа работы по специальности, однако период стажировки не оплачивался. Поэтому практикант должен был иметь денежные средства для обеспечения себя во время стажировки. Далее удавалось добиться права держать так называемый референдарский экзамен, после сдачи которого они получали право «приписки» к адвокату. Однако «приписку» утверждал министр юстиции, и «приписка» юристов еврейской национальности утверждалась крайне редко. Например, в 1939 г. около 200 молодых юристов-евреев не могли заняться своей специальностью только из-за национальности. Особенно было возмутительно поведение министра юстиции в отношении двух молодых юристов Зальцберга и Эпштейна, имевших необходимый практический стаж, сдавших референдарский экзамен и безуспешно обивающих пороги чиновников, не исключая даже президента, который лично обещал разобраться в ситуации. В случае же наличия «приписания» к адвокату, министр юстиции имел возможность воспользоваться предоставленным ему «правом исключения». Так, например, были исключены из сословия несколько адвокатов еврейской национальности только за то, что они вели дела советских граждан6.

Дискриминация выражалась не только в ограничении при поступлении в учебные заведения или приеме на работу. Например, в мае 1935 г. в Литве были открыты специализированные пляжи только для населения еврейской национальности. Отдельно они не огораживались и не обозначались, однако отмечалось что «все должны знать о существовании такого пляжа», и подчеркивалось, что «нежелательно его посещать не евреям». Для граждан Литвы других национальностей не предусматривались специальные пляжи, они могли пользоваться городскими1. В 1939 г. в отделении союза Таутининков в Мариамполе на общем собрании была принята резолюция, согласно которой половина рабочих, служащих, директоров и специалистов на еврейских фабриках должна была быть литовцами2. Помимо этого, в литовской прессе неоднократно поднимался вопрос о введении закона, ограничивавшего людей еврейской национальности в возможности нанимать себе прислугу литовской национальности. Аргументировалось это тем, что «к январю 1939 г. в качестве прислуги работало порядка 20 000 литовок, в большинстве своем в еврейских семьях, где их обманывали (обсчитывали), не регистрировали в больничных кассах и т. д.», однако с правовой точки зрения эти заявления не имели под собой доказательной базы3.

В январе 1939 г. в Каунасе многие вывески врачей и торговцев еврейской национальности были вымазаны дегтем, у них систематически били окна; устраивались антиеврейские погромы, во время которых евреев даже выбрасывали из окон верхних этажей4.

В 1940 г. ситуация изменилась в худшую сторону: литовские кооперативы не принимали на работу рабочих и служащих еврейской национальности, был издан закон о регулировании ремесленного труда, согласно которому владельцем ремесленной мастерской мог быть только литовец. Евреи не могли купить землю и заниматься сельским хозяйством, в армии служащие-евреи не могли получить чин офицера или унтер-офицера и т. д. При приеме на работу, особенно на государственные должности, учитывался национальный фактор: например, опытный юрист-еврей, окончивший университет, попытался поступить на работу в министерство юстиции, но ему было отказано только из-за национальности с формулировкой «все говорит о том, что вы имеете право на получение этой работы, однако ваше имя мешает этому, так как вы – еврей»5.

Таким образом, евреи, которые составляли национальное меньшинство, в Литве систематически подвергались всем видам дискриминации в конце 1930-х гг. Это касалось как детей, так и взрослых: ограничения в школах, при поступлении в университеты, наличие специальных пляжей для евреев, ограничения при устройстве на работу. Все это происходило несмотря на гарантии прав национальных меньшинств, прописанные в Конституции страны.