ПРОБЛЕМА ОХРАНЫ СВЕДЕНИЙ О ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ ОБЫСКА



Необходимость правовой охраны частной жизни человека напрямую проистекает из конституционного права на ее неприкосновенность (ст. 23 Конституции Российской Федерации [1]), дополняемого соответствующим уголовно-правовым запретом (ст. 137 Уголовного кодекса Российской Федерации [2], далее – УК РФ). Частная жизнь человека является неотъемлемым компонентом содержания его правового статуса, требующим специальных юридических инструментов по его охране. При этом до настоящего момента времени в российском законодательстве не появилось легальной дефиниции рассматриваемого понятия, что создает некоторую двусмысленность в его интерпретации. Определение неприкосновенности частной жизни является предметом некоторых доктринальных разногласий. Ее характеристики варьируются от всеобъемлющего права, охватывающего общую заинтересованность в том, чтобы в приватное пространство человека не вмешивались каким-либо образом, нарушающим человеческое достоинство, до более ограниченной заинтересованности в контроле над личной информацией. Отождествление неприкосновенности частной жизни со всеми претензиями на невмешательство или с ценностью неприкосновенной личности действительно является слишком широким. Необходимость подчеркнуть это различие между неприкосновенностью частной жизни и свободой является одной из главных причин определения неприкосновенности частной жизни с точки зрения контроля над информацией. Согласно этому подходу, основная суть проблем и интересов, охватываемых термином «конфиденциальность», связана с заинтересованностью отдельных лиц в ограничении доступа личной информации. Конфиденциальность может быть нарушена из-за вторжения в личное пространство человека путем прослушивания телефонных разговоров или иного вмешательства. Неприкосновенность частной жизни лица означает запрет государству, его органам и должностным лицам незаконно и/или произвольно вмешиваться в частную жизнь граждан [6, с. 103].

Тем не менее, в ряде случаев ограничение данного конституционного права становится неизбежным, когда это требует обеспечения публичноправового интереса. Типичным примером в данном контексте является производство следственных действий, в ходе которого уполномоченные органы государственной власти вынуждены осуществлять вторжение в сферу частной жизни лица, когда это обусловлено необходимостью достижения цели уголовного судопроизводства. Приобретение в ходе досудебного производства по уголовному делу информации о частной жизни человека связано также и с обязанностями, возлагаемыми на органы предварительного расследования, по ее сохранению и защите от разглашения. Производство следственных действий в процессе собирания доказательств по уголовному делу связано с серьезными ограничениями права на неприкосновенность частной жизни. В рамках данных действий следователь непосредственно контактирует и воспринимает информацию личного характера.

Наиболее показательным примером в данном отношении выступает те следственные действия, в рамках которых сбор доказательственной информации сопрягается с необходимостью нарушения границ частной жизни человека. Проследить характер процессуального вторжения в сфере частной жизни человека можно на примере производства обыска. Чаще всего обыск производится в жилище человека, что подчеркивает необходимость одновременного нарушения как принципа неприкосновенности частной жизни, так и принципа неприкосновенности его жилища (ст. 25 Конституции РФ).

В наиболее общем виде процессуальной целью обыска является обнаружение предметов, имеющих доказательственное значение для уголовного дела. Производство любого следственного действия, в частности, обыска, имеет публичный характер, поскольку производится органами и должностными лицами, осуществляющими предварительного расследования, с привлечением посторонних людей в лице понятных и иных лиц, присутствующих при его производстве (п. 10 ст. 182 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации [3], далее – УПК РФ). Производство обыска повышает риски разглашения конфиденциальной информации о человеке, в отношении личности и имущества которого производится данное следственное действие, поскольку обыск требует обнаружения и исследования вещей и информации, которые могут иметь процессуальное значение.

Со стороны законодателя естественным шагом на пути необходимости ограничения права личности на неприкосновенность частной жизни при производстве обыска является установление правовых пределов и предоставление процессуальных гарантий от необоснованного вторжения в сферу частной жизни индивида. Первостепенным средством защиты от необоснованности действий органов предварительного расследования является режим законности, пронизывающий всю процессуальную деятельность государства в рамках разрешения уголовного конфликта. Производство обыска требует от органов предварительного следствия наличия достаточных данных, дающих основание полагать, что нарушение неприкосновенности частной жизни человека может быть оправдано соответствующим процессуальным интересом.

В результате производства обыска органы предварительного расследования получают доступ к конфиденциальной информации о частной жизни человека, использование которой должно быть ограничено исключительно процессуальными рамками производства по уголовному делу. Правовые пределы использования данной информации, среди прочего, устанавливаются уголовно-правовым запретом на неправомерное разглашение данных предварительного расследования (ст. 310 УК РФ). Действие данного уголовно-правового запрета распространяется на лиц, предупрежденных о недопустимости разрешения данной информации. В свою очередь неправомерное использование конфиденциальной информации со стороны должностных лиц предварительного расследования пресекается ст. 286 УК РФ, которая позволяет квалифицировать такие действия как превышение должностных полномочий.

Как видно из приведенных норм уголовного законодательства, государство устанавливает самый строгий вид юридической ответственности за предполагаемое противоправное использование конфиденциальной информации о частной жизни человека как правовую гарантию от необоснованного процессуального вторжения. Тем не менее, производство обыска достаточно часто сопрягается с возможностью относительно свободного правоприменительного толкования процессуальных оснований и правовых пределов использования конфиденциальной информации о частной жизни человека. Наиболее явно это можно проследить на примере уголовных дел, получающих огласку в средствах массовой информации (далее – СМИ) и широкий общественный резонанс в силу своей скандальности и публичности человека, в отношении которого производятся соответствующие следственные действия.

Достаточно типичной практикой производства такого следственного действия как обыск, производимого в отношении жилых помещений, принадлежащих знаменитостям, является присутствие представителей СМИ. Именно широкий общественный резонанс, который приобретают уголовные дела, возбужденные в отношении знаменитостей, привлекают внимание сотрудников СМИ. В силу практически мгновенного распространения новостей о производстве обыска в помещениях, принадлежащих публичным людям, информация об обнаруженных предметах и полученные конфиденциальные сведения становятся достоянием общественности, что невозможно интерпретировать иначе как грубое нарушение установленных процессуальных пределов вторжения в частную жизнь человека.

Ярким примером подобной ситуации являются резонансные уголовные дела последнего времени, в том числе, возбужденные в отношении известных блогеров. Производство по уголовным делам, в том числе связанным с уклонением от уплаты налогов, обыкновенно сопровождаются широким освещением в СМИ хода следственных действий. Крупные СМИ России широко тиражируют ставшие им доступными видеозаписи производства обыска в жилых помещениях, на которых видны кадры интерьера и предметов роскоши, в том числе личного гардероба. Данные видеозаписи обыкновенно публикуются на официальном сайте Министерства внутренних дел Российской Федерации [5] и впоследствии распространяются СМИ.

Подобный шаг со стороны правоохранительных органов следует рассматривать в качестве экстраординарного действия, в результате осуществления которого достоянием общественности стали детали частной жизни подозреваемой. При этом риторика крупнейших СМИ при освещении данных событий не ограничивается юридическими рамками и достаточно грубо нарушает презумпцию невиновности человека, в отношении которого нет вступившего в силу решения суда о совершенном преступлении. Как представляется, подобные действия со стороны правоохранительных органов могут быть обусловлены следующими соображениями. Очевидно, что широкий общественный резонанс уголовного дела, возбужденного в отношении знаменитости, и освещение отдельных следственных действий в СМИ может иметь воспитательный эффект в отношении личности подозреваемого, побуждая его к активному сотрудничеству с органами предварительного расследования. Демонстрация роскошного образа жизни формирует у знаменитости желание оправдаться перед своей целевой аудиторией, конструктивным шагом же в этом направлении может стать признание своей вины в содеянном.

С другой стороны, публикация видеозаписи следственных действия может иметь профилактическое воздействие на поведение других известных людей, которые впредь будут воздерживаться от совершения противоправных действий, учитывая негативный опыт других знаменитостей. Однако, даже такие соображения не могут рассматриваться в качестве оправдания для публикации записи производства обыска, поскольку они не имеют явной юридической основы.

Действующее российское законодательство возлагает на сотрудников органов внутренних дел обязанность по неразглашению сведений, о частной жизни граждан (п. 1 ст. 12 Федерального закона от 30 ноября 2011 г. №342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» [4]). Публикация подобных видеозаписей может быть интерпретирована как явное нарушение установленного запрета. Дополнительным аргументом в пользу отказа от подобной практики является презумпция невиновности человека, в отношении которого возбуждено уголовное дело, так как публикация информации о производстве обыска в СМИ часто сопровождается недвусмысленной убежденностью в его вине.

Нарушения неприкосновенности частной жизни, особенно в области распространения и публикации личной информации, также иллюстрируют пределы закона в эффективной защите ценностей. Как только информация опубликована или постыдная фотография вышла в эфир, ничто не может стереть ее из памяти или сознания. Денежные компенсации не могут возместить причиненный вред, а огласка судебного разбирательства лишь увеличивает масштабы первоначального ущерба.

Можно сделать вывод, что действия правоохранительных органов по публикации видеозаписи производства обыска в жилых помещениях является явным нарушением принципа неприкосновенности частной жизни человека, а распространение данной информации в СМИ или привлечение сотрудников СМИ к процессу производства обыска является недопустимым. Необходимость соблюдения принципа неприкосновенности частной жизни и презумпции невиновности требует появления законодательного запрета на распространение в СМИ каких-либо сведений, полученных в ходе производства обыска, а также запрета на публикацию видеозаписей обыска.