Проблема самоидентификации у иммигрантов (на материале романа Джуно Диаса "Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау")

Джуно Диас, автор рассматриваемого в данной статье романа, уроженец Доминиканской республики (далее – ДР), выросший в США. Диас попал в Штаты шестилетним ребенком. Бедность и тяжелые семейные обстоятельства (отец бросил бедствовавшую семью, старший брат скончался от лейкемии) не помешали будущему писателю получить хоро- шее образование: степень бакалавра ему присвоили в Ратгерском университете, а магистра ‒ в Корнельском университете. Диас довольно рано начал печататься ‒ в 1995 г., во влиятельном и популярном литературно-публицистическом журнале The New Yorker [10].

«Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау», опубликованная в 2007 г., была встречена хвалебными отзывами критиков, автору сразу стали пророчить большое будущее, а роману ‒ премии, которые не замедлили появиться (в частности, престижная премия Национального общества книжных критиков (National Book Critics Circle Award)) [8]. В 2008 г. роман получил Пулитцеровскую премию. В январе 2015 г. в «Гардиан» были опубликованы результаты опроса критиков литературных изданий, согласно которому среди 156 романов рассматриваемое произведение Джуно Диаса было названо главным претендентом на звание лучшего романа XXI в. на тот момент [3; 9].

Это произведение рассказывает о семье американца доминиканского происхождения. Чтобы показать специфику мировосприятия иммигрантов, их переход из одного мира в другой и попытки как-то соединить эти два мира, Диас переплетает реальное и магическое, книжную мудрость (например, дает многочисленные отсылки к Толкину) и поп-культуру. Язык произведения, являющийся по большей части «спанглишем» (смесью английского и испанского), также усиливает эффект восприятия персонажей как людей, одновременно находящихся внутри двух миров. Семьи иммигрантов будто «живут на границе между странами, районами, социальными классами, лингвистическими группами и расами» (“…immigrant families living on the borders between countries, neighborhoods, social classes, linguistic groups, and races” [9, p. 81]) Кроме того, писатель приводит массу сносок, которые поясняют отдельные моменты доминиканской истории и культуры, тем самым подчеркивая, что без их учета невозможно понять описываемые события.

Выбор в качестве центральных персонажей семьи иммигрантов обусловливает одну из главных тем произведения – поиск героем (и членами его семьи) своей идентичности. По мнению Э. Эриксона, идентичность – это процесс «организации жизненного опыта в индивидуальное Я» [6, с. 34]. Для иммигрантов этот опыт довольно часто был болезненным, т. к. со школьных лет они сталкивались с «первенством белых учеников и ощущением собствен- ной неполноценности у цветных» (с. 295)*. Подобное отношение подчеркивается автором в одном из описаний белого ученика: «Джек Пухольс… самый красивый (читай: самый белый) мальчик в школе… слепленный из чисто европейского материала… Джек – ихо белло, прекрасное дитя, помазанник… Учителя, старшие наставники, девочки, мальчики – все бросали лепестки обожания к его ногам… он был живым доказательством того, что Господь – Создатель всего сущего! Центр и периферия любой демократии! – любит своих детей не одинаково» (с. 106–108). Таким образом, происхождение и цвет кожи доминиканцев (особенно гаитянского происхождения) уже автоматически причисляли их к в определенной степени ущемленным группам. Согласно точке зрения канадского политического философа Ч. Тэйлора, идентичность формируется через признание или отказ в признании нас другими. Если образ самих себя, который создает и передает нам окружающее общество, является уничижительным, то мы чувствуем настоящее унижение, данный образ пускает корни в нашем сознании и начинает определять наше поведение [5]. Однако можно строить собственную идентичность с опорой на мнение не только доминантой социальной группы, но и собственной этнической группы, что может помочь человеку почувствовать себя частью некой культурной общности и способствовать изменению самооценки.

Но проблема главного героя романа Оскара, очень толстого, а потому глубоко несчастного молодого человека, заключается в том, что представители его собственной культуры отказывают ему в принадлежности к ней. Большинство из них считают, что он не соответствует традиционному представлению о доминиканских мужчинах (одним из известных воплощений которого являлся известный франт, беспечный водитель и плейбой Порфирио Рубироса, о котором автор дает пространную сноску). «Он не обладал ни одной из высших доблестей типичного доминиканского самца, не мог вытащить девушку на танец даже под страхом смерти. Спорт ему не давался, никакой, и в домино он тоже не играл, о ловкости приходилось только мечтать: мяч он бросал, как хилая девчонка. Не проявлял ни малейшей склонности к музыке, бизнесу или танцам, а также к мелкой торговле, рэпу и полублатным компаниям» (c. 33–34); «Цветные ребята, услыхав, как он говорит, и посмотрев, как он двигается, качали головами: ты не доминиканец. И он твердил снова и снова: но это не так. Сой доминикано» (c. 65– 66). Отказ в признании Оскара настоящим доминиканцем окончательно закрепился, когда ему дали прозвище Вау, на которое он практически сразу же стал откликаться. Это произошло, после того как на празднование Хэллоуина он пришел в костюме Доктора Кто, а кто-то из студентов отметил, что он похож на толстого гомосексуалиста Оскара Уайльда, а остальные, неправильно произнеся имя писателя как Вау, стали называть его так. Таким образом, в этом прозвище были закреплены две уничижительные характеристики: непринадлежность к родному этносу и отсутствие сексуальных побед над женщинами, что для доминиканцев, идентифицирующих себя как настоящих мачо, было особенно оскорбительно. Все знали, что любые попытки Оскара завоевать любовь представительниц противоположного пола вызывали у них в лучшем случае насмешки. И Оскар с головой погружается в мир фантастики и комиксов. Его помешательство на жанре научной фантастики объяснимо с повествовательной точки зрения, т. к. путешествия во времени, переход в чуждые миры, прерывание временной последовательности, типичные для этого литературного направления, лучше всего отражают чувство нарушения границ, смещения, с которым сталкиваются иммигранты. Он практически полностью утрачивает связь с доминиканской культурой. Он ассоциирует себя с персонажами комиксов либо героями жанра фэнтези, мечтает стать доминиканским Толкином, говорит на высокопарном языке, абсолютно чуждом обычным доминиканцам, вставляет в свою речь слова на эльфийском. Единственным, что все еще объединяет его с этносом, является вера в магическое и сверхъестественное, а именно в проклятие фукý, «злой рок», который появился на Антильских островах после прибытия туда европейцев.

Для того чтобы описать это проклятие, автор после глав об Оскаре вводит несколько глав о его предках, начиная с деда со стороны матери (об отце информации почти нет, т. к. он бросил семью вскоре после рождения Оскара). Абеляр Кабраль, весьма состоятельный и уважаемый человек, известный врач, жил и работал во времена правления доминиканского диктатора Трухильо (с 1930 по 1961 г.), одного из самых страшных диктаторов XX в., ко- торый «взял под контроль всю… жизнь в ДР, применив… микс из насилия, в том числе над женщинами, запугивания, кровавой резни, раздачи должностей и террора» (c. 14–15). Дед Оскара старался закрывать глаза на происходившие события, просто занимаясь своим делом и не вмешиваясь в политику. Но одно неосторожное слово, неудачная шутка, привели к его аресту и дальнейшей гибели почти всей семьи: он сгинул в лагере, жена покончила с собой сразу же после рождения младшей дочери, Белисии (или Белú), а две старшие дочери погибли при странных обстоятельствах.

Дальние родственники матери продали Белú как домашнюю прислугу жестоким людям, которые над ней издевались и чуть не убили, обварив ей спину кипящим маслом за ее желание пойти в школу. Спасла девочку кузина ее отца, Ла Инка, которая заменила ей мать. И уже в случае с Белú мы видим то поведение, которое станет типичным для всех представителей этой семьи: они предпочитают забывать все, что причиняет им боль, будто вырезая этот кусок из своей жизни. «О девяти годах в Асуа (и ожоге) Белú никогда не упоминала. Будто стоило ей вырваться (оттуда), как эту главу своей жизни она целиком упаковала в контейнеры, в каких власти хранят ядерные отходы, трижды запечатанные мощным лазером и опущенные в темные неведомые траншеи ее души… за сорок лет никому не рассказывала она о той полосе ее жизни… Сорок лет молчания» (c. 290). Позже она учит так же вести себя и свою дочь, сестру Оскара, Лолу. Пережитое в детстве изнасилование не сломило ее, а сделало ее, по словам брата, тверже алмаза. Обе женщины просто вычеркнули страшные события из памяти и выстроили новых себя. Лола так описывает эту трансформацию: «Я долго смотрела на девочку в зеркале и чувствовала лишь одно: я больше не хочу ее видеть, никогда» (c. 75); с Белú нечто подобное произошло после страшного избиения, когда она чудом осталась жива и собиралась уехать в Америку: «Она поклялась себе: она станет другим человеком» (c. 189); «лишь Ла Инка видела ее прежде, чем она сконструировала новую себя…» (c. 292). Однако и в случае с женской половиной семьи, как и в случае с Оскаром, это в определенной степени бегство от себя, своих корней. Белú покидает свою родину и навсегда отказывается от женского счастья и любви, которая составляла смысл ее существования. Она становится главой клана, убивается на нескольких работах, чтобы тянуть детей, но при этом ведет себя как настоящий матриарх, держащий всех в узде и под постоянным контролем. Ее дочь Лола пытается бунтовать против авторитарной матери, уходит из дома, а затем все время находится словно в погоне за новыми достижениями: она является президентом женского клуба в колледже, главой академического сообщества, сопредседателем феминистской организации, уезжает учиться в Испанию, потом в Японию. Но и Белú и Лола сохранили одну из главных черт доминиканок – преданность семье. Лола всю короткую жизнь героя пытается опекать его и оберегать от разных бед, демонстрируя ту же верность семейным узам, которая была характерна для ее матери и двоюродной бабушки.

От мужчин подобного поведения не ожидали, а значит, это не могло наполнить смыслом жизнь Оскара. И в тот момент, когда Оскар уже не верил в возможность выйти из отчаяния и боли, к которым сводилась его жизнь, он, по его словам, услышал духов предков, отправился с родными в ДР погостить и там влюбился. Он рассказывал возлюбленной, что «хочет жить своей жизнью» (c. 321), а она стала его единственным домом. Он действительно вернулся к корням, т. к. все члены его семьи ставили любовь превыше всего и терпели жесточайшие муки из-за нее. Как и мать за много лет до этого, Оскар влюбляется в кого-то, кто связан узами с достаточно влиятельным человеком, не желающим дать свободу партнеру.

Диас выстраивает две практически идентичные сцены, когда сначала Белú, а потом Оскара отвозят в тростниковые поля, жестоко избивают и оставляют умирать. Оба видят Мангуста, а потом какой-то добрый человек спасает их, доставив домой. Кроме того, после страшных событий, ситуаций, когда нужно сделать выбор – действовать или бежать, не только Белú и Оскар, но и мать Белú видят один и тот же сон – человека без лица. Как нам кажется, человек во сне становится мысленным воплощением фукý, некой безымянной силой, рушащей судьбы и наполняющей страхом. Эти сцены, на наш взгляд, указывают на взаимосвязь всех описываемых временных слоев и силу кровных уз и культурной памяти, от которых невозможно сбежать. Эта мысль выражается автором как напрямую в словах Лолы: «…убежать нельзя. Как ни старайся» (c. 237), так и имплицитно в призыве Ла Инки, с которым она обратилась к Белú перед ее отъездом в Америку: «Не забывай, кто ты есть» (c. 189).

Мать Белú и она сама поддались страху и сдались: одна покончила собой, другая уехала из страны, а Оскар решил противостоять фукý. После того как он принял это решение, он впервые почувствовал себя в мире с собой, будто обрел власть, ведь раньше кто-то другой всегда определял его жизнь. Однако обретенная вера в себя и в свои силы не спасла его от смерти. Его убили, а историю его жизни мы узнаем от Джуниора, его друга и бывшего парня Лолы. И в этой связи нужно остановиться еще на одном важнейшем лейтмотиве романа – образе пустой книги. После краха семьи Кабралей выдвигалась версия, что Абеляр Кабраль был схвачен за то, что написал книгу о Трухильо и его режиме, выявив их сверхъестественные корни. В качестве доказательства этой версии выдвигался довод, что при обыске дома были изъяты все книги и записи. Чтобы сделать еще больший акцент на важности образа пустой книги, Диас повторяет его при описании снов персонажей, например Джуниор видел сон, как Оскар протягивал ему книгу, страницы которой оказались чистыми. Кроме того, в своих сносках с описанием жизни приспешников режима и их жертв писатель также возвращается к этому образу. Например, приводя информацию о Балагуэре, который был одним из помощников Трухильо, а потом сам правил ДР, Диас пишет: «Приказав умертвить журналиста Орландо Мартинеса, позже в своих мемуарах он заявил, что знает, кто совершил это черное дело (не он, разумеется), и оставил чистый лист… в тексте книги – с тем, чтобы его заполнили истинными фактами после его смерти… Балагуэр умер в 2002-м, а лист все еще чист» (c. 107–108). На наш взгляд, этот образ призван подчеркнуть необходимость создания повествований о жизни этноса, т. к. они являются одним из важных источников самоидентификации для представителей этнических меньшинств, обеспечивают передачу некого совместного опыта и часто формируют коллективную память. Такие тексты помогают выстроить свою идентичность как «образ самого себя, слитый с культурой, в целостном восприятии действительности индивидом» (Пол С. Адлер) (цит. по: [4, с. 145]). По словам Р. Айермана, «подобно физической или психической травме дискурс, связанный с обсуждением культурной травмы, – есть некий посреднический процесс, включающий альтернативные стратегии и альтернативные точки зрения. Этот процесс нацелен на воссоздание или реконструкцию коллективной идентичности через коллективное представление, как способ залатать разрыв в социальной ткани» (цит. по: [1, с. 65]).

Выбор этого романа для присуждения Пулитцеровской премии еще раз показывает, что в Америке необыкновенно возрос интерес к голосам иммигрантов, поскольку они способны приоткрыть новые грани как в языке, так и в окружающей действительности, которые помогают американцам лучше понять друг друга.