Проблемы совершенствования уголовно-исполнительной системы по законодательству России и Монголии

Обоюдное заимствование элементов законодательства России (СССР) и Монголии отмечено в трудах многих ученых.

Принято считать, что законодательство стран бывшего социалистического содружества слепо повторяет и копирует советскую модель социалистической законности.

Современное законодательство вышеназванных государств подверглось значительным изменениям. Поскольку Монголия соседствует с Россией с юго-восточной стороны, ее история, культура и политика тесно переплетаются с культурой населения таких регионов, как Бурятия, Иркутская область, Тыва, Забайкальский край Российской Федерации.

С одной стороны, уголовное, уголовнопроцессуальное и уголовно-исполнительное за- конодательство Монголии базируется на основах российского законодательства, с другой – оно имеет собственные особенности. Зачастую реформы, которые происходят в Российской Федерации, неизменно влекут изменения в законодательстве приграничных государств, тем более имеющих схожую правовую систему. Современные тенденции реформирования российской уголовноисполнительной системы имеют следующие основные направления: декриминализация части уголовно-наказуемых деяний, не представляющих значительной общественной опасности, и перевод их в категорию административных проступков; расширение сферы применения и введение новых видов наказаний, не связанных с изоляцией от общества; существенное видоизменение и реформирование существующей систе- мы исправительных учреждений и следственных изоляторов.

Министр юстиции РФ А.В. Коновалов в своем выступлении на научно-практической конференции по вопросам реформирования уголовноисполнительной системы отметил, что «несмотря на все усовершенствования и перемены, сегодняшний подход к уголовным наказаниям в РФ представляется неадекватным тому, который должен быть» [1]. При этом он выделил три основных направления в разрезе уголовно-судебной политики государства на современном этапе: 1) изменение практики арестов в качестве меры пресечения на досудебной стадии уголовного преследования; 2) декриминализация ряда деяний, которые могли бы, по мнению автора, быть отнесены к административном правонарушениям и, соответственно, нести за собой меры административных наказаний; 3) в выборе судами наказаний, в том числе за счет снижения так называемых нижних порогов санкций за те или иные преступления. В свою очередь, директор ФСИН России А.А. Реймер выделил следующие основные цели законотворческой работы: «оптимизация уголовного преследования в зависимости от общественной опасности деяния и личности правонарушителя, минимизация негативных последствий лишения человека свободы, включая распространение криминальной субкультуры, а также повышение предупредительной функции административной ответственности» [2].

Реформа уголовно-исполнительной системы предполагает три основных этапа. Первый этап (2009-2012) предусматривает утверждение мероприятий, разработку и принятие целевых программ, изменение законодательства с целью более широкого внедрения в судебную практику альтернативных наказаний, создание государственной службы пробации, тюрем особого режима. На следующем этапе (2013-2016) пройдет перепрофилирование большей части учреждений в тюрьмы общего и усиленного режимов, будут созданы новые колонии-поселения и сеть социальных центров постпенитенциарной адаптации. На заключительном этапе (2017-2020) планируется завершить все программные мероприятия, в том числе сократить порядка 40 исправительных учреждений по России.

Современное монгольское законодательство претерпевает изменения в рамках реформирования внутренней и внешней политики государства. Если ранее оно полностью копировало российское законодательство, то сегодня ученые Монголии и юридические школы выделяют два вектора его развития: западный (Европа) и азиатский (Япония, Корея). Уголовные наказания в Монголии построены по тому же принципу, что и в Российской Федерации, но при этом имеется ряд особенностей. Если по УК РФ максимальное лишение свободы ограничивается 20 годами, то в Монголии оно равно 25 годам.

В Российской Федерации к пожизненному заключению не приговариваются несовершеннолетние, женщины, а также мужчины старше 65 лет, а в уголовно-судебной практике Монголии было зафиксировано два случая приговора женщин к данному виду наказания. В Российской Федерации с 1996 г. приостановлено исполнение смертной казни в связи со вступлением страны в Совет Европы и принятием ряда соответствующих обязательств. Де-факто в России смертной казни нет, де-юре официально, на законодательном уровне ее никто не отменял. Несмотря на определенные попытки Президента РФ, Конституционного Суда РФ, отдельных депутатов Государственной Думы отменить смертную казнь, в ст. 44 уголовного кодекса РФ она существует. В Монголии же она применялась вплоть до 2010 г. Лишь в январе текущего года президент Монголии Цахиагийн Элбэгдорж объявил мораторий на смертную казнь: «Большинство стран отменили эту высшую меру наказания, и мы должны следовать этим путем» [3]. Неоднозначно восприняли нововведение депутаты парламента страны. Министр внутренних дел Монголии Ньямдорж Ценд считает данный вопрос очень сложным и оценивает решение президента как «рискованный политический шаг».

В Российской Федерации стоит вопрос о реформировании исправительных учреждений и их поэтапном перепрофилировании в тюрьмы общего, усиленного и особого режима; исправительные учреждения открытого типа – колонии-поселения и колонии-поселения с усиленным режимом; воспитательные центры для несовершеннолетних; лечебно-исправительные учреждения; лечебно-профилактические учреждения [4]. В Монголии уже существуют исправительные колонии общего, строгого и особого режимов, воспитательные колонии для несовершеннолетних, (жирийн дэглэн, чанга дэглэн, онцгойн дэглэн), а также тюрьмы (гяндан, Тахир соеот), где активно применяется труд осужденных.

Неполной будет характеристика уголовноисполнительной системы Монголии, если не от- метить ряда ее положительных особенностей. Большинство исправительных учреждений Монголии построено в соответствии с международными стандартами обращения с заключенными. Немаловажно, что строительство новых исправительных учреждений осуществляется на средства международных организаций, в том числе ООН. Российские исправительные учреждения отличаются от монгольских внутренней обстановкой, атмосфера в них пронизана «отчуждением», «зоной», «особо режимным объектом», «гулаговская» архитектура выдержана в темно-серых тонах, форма у осужденных одинаковая. В Монголии же, например в колонии строгого режима (чанга дэ-глэн) под Улан-Батором, осужденные носят гражданскую одежду, проживают в общежитии по 2-3 человека, в комнате, где по-домашнему уютно и чисто имеется, много музыкальной и другой техники, постелены ковры, паласы. Несмотря на то, что среди осужденных немало иностранцев (граждан России, Китая и других стран) их негласная стратификация по социальным группам отсутствует. «Воров в законе», «авторитетов» в нашем понимании среди осужденных нет. Как отмечают сами сотрудники колонии, в основном осужденные прислушиваются к мнению наиболее старшего из них или осужденного, имеющего длительный срок заключения.

Общеизвестно, что криминальная (тюремная) субкультура сегодня заметно влияет на общественно-политическое, социальноэкономическое и культурно-нравственное состояние любого общества. Криминальная субкультура [5] в конце ХХ – начале ХХI в. претерпела существенные изменения. Сегодня явно прослеживаются следующие тенденции: 1) вытеснение прежних «воров в законе» и присущих им взглядов и традиций новым поколением преступников, которые не изолируются от социальной среды, а, напротив, глубоко в нее проникают и паразитируют на социальных институтах; 2) сближение преступной субкультуры с нравами современного кризисного общества, где в силу «железного закона капитализма» идет война «всех против всех».

Криминальная субкультура, представляя собой целостную культуру преступного мира, в настоящее время расслаивается на ряд подсистем («воровскую», тюремную субкультуру, субкультуру рэкетиров, проституток, мошенников и т.д.), противостоящих официальной культуре. В настоящее время, по нашему мнению, происходит своеобразная конвергенция криминальной и мо- лодежной субкультуры. Особое внимание необходимо уделить этому своеобразному синтезу как со стороны ученых, так и со стороны представителей правоохранительных органов. Представляется очень интересным тот факт, что не все, что есть в России (в частности элементы криминальной, «тюремной» субкультуры), переносится в жизнь приграничного государства. К сожалению, в бывших советских республиках, ныне государствах ближнего зарубежья, негативные последствия «гулаговской» системы периодически дают о себе знать (Киргизия, Украина, Грузия и др.).

У каждой страны есть свои особенности уголовно-исполнительной системы, из которых можно извлечь положительный опыт. Так, интересна пенитенциарная система Монголии, которая опирается на глубокие исторические и культурные традиции в противодействии преступности.