Проблемы техники описания признаков потерпевшего в УК РФ

Фигура потерпевшего не в полной мере находит свое отражение в статьях УК РФ. Чтобы в этом убедиться, рассмотрим лишь несколько примеров.

Нормы ст. 264 УК РФ и ПДД практически не оставляют шанса управляющему транспортным средством водителю, сбившему пешехода, избежать ответственности за нарушение ПДД пешеходом. Всегда за совершение наезда на невнимательного пешехода отвечает водитель. Но давайте представим ситуацию, что потерпевший сам способствовал своими действиями совершению правонарушения. Допустим, он находился в состоянии алкогольного опьянения, грубо нарушил ПДД и вообще сделал все, чтобы поставить свою безопасность под угрозу. Мы исключаем при этом самоубийство путем прыжка под автомобиль. Законодатель же руководствуется мотивом – автомобиль является средством повышенной опасности, требования к ответственности выше. В уголовном деле в таких случаях применяется пункт 10.1 ПДД РФ, который указывает водителю на необходимость не превышать установленную скорость, а при обнаружении опасности снизить ее или принять меры вплоть до полной остановки. Водитель обязан учитывать при этом видимость и метеорологическую обстановку. В итоге даже если на знаке – ограничение в 40 км/ч, а водитель ехал 30, но из-за тумана не заметил выскочившего на середину дороги пешехода и совершил наезд – водитель по закону все равно виновен, потому что не принял во внимание условия движения, а должен был это сделать. Налицо своего рода объективное вменение, что недопустимо по смыслу уголовного закона. Водитель же оказывается в роли потерпевшего. На наш взгляд, подобный подход видится неправильным, эта недоработка законодателя должна быть исправлена путем включения в ст. 264 УК РФ примечания 2, которое может быть изложено в следующей редакции: «Лицо, управляющее автомобилем, трамваем либо другим механическим транспортным средством не подлежит уголовной ответственности по настоящей статье, если нарушению правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств способствовала грубая неосторожность потерпевшего».

По отношению к ст. 120 УК РФ возникает вопрос, возможна ли квалификация случаев принуждения к донорству путем применения насилия или высказывания угрозы такого применения не к самому донору, а к лицам, безопасность которых значима для принуждаемого? Проведем аналогию ст. 120 и ч. 1 ст. 131 (ч. 1 ст. 132) УК РФ на том основании, что и в том, и в другом случае имеет место подавление воли потерпевшего (потерпевшей) путем насилия или угрозы его применения. Конструируя диспозицию ч. 1 ст. 131 УК, законодатель поступил более последова- тельно и взвешенно, включив в число адресатов насилия или угрозы его применения не только саму жертву, но и других лиц. Было бы целесообразнее дополнить диспозицию ст. 120 указанием на возможность осуществления принуждения путем применения насилия или угрозы его применения как к самому потенциальному донору, так и к другим лицам.

При буквальном толковании диспозиции ст. 150 УК РФ потерпевшим может быть признано лишь лицо мужского пола, поскольку в диспозиции ст. 150 УК РФ говорится о вовле- чении несовершеннолетнего, то есть термин употребляется в мужском роде. Однако совершенно ясно, что ст. 150 УК РФ охраняет интересы несовершеннолетних лиц любого пола. В связи с этим, по нашему мнению, законодатель должен внести в ст. 150, 151 поправку, указав после слова «вовлечение» вместо слова «несовершеннолетнего» – «несовершеннолетнего (несовершеннолетней)», как это сделано, например, в пункте «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ. То же самое следует сделать и в других статьях Особенной части УК РФ.

PROBLEMS OF THE TECHNIQUE OF DESCRIBING CHARACTERISTICS OF THE VICTIM IN THE CRIMINAL CODE OF THE RUSSIAN FEDERATION

L. Yu. Merkulova