Профессионализм правоприменяющих субъектов как основа эффективности правоприменительной деятельности

Общеизвестно, что эффективность применяемой нормы права находится в прямой зависимости не только от качества правового материала и от того, насколько квалифицированно законодатель сформулировал правовое предписание, но в значительной степени от уровня профессионализма самих правоприменяющих субъектов, где осуществление правоприменительной деятельности напрямую связано с повышением эффективности существующей правовой системы.

«Закон – что дышло, куда повернул – туда и вышло», - именно так в наши дни звучит популярная пословица, вполне адекватно отражающая уровень правового нигилизма, присущий не только массовому сознанию, но и сознанию весьма значительной части политической элиты российского общества. При этом если далеко не каждый член нашего плюралистического общества сможет интерпретировать точное значение слова «дышло», сказав «куда» и «зачем» необходимо его поворачивать, то смысл пословицы, так или иначе, понятен всем. Подобное нелицеприятное сравнение «закона» с «дышлом» крестьянской телеги, на наш взгляд, имеет и другое объяснение, поскольку еще со времен Аристотеля известно, что в обстановке правового нигилизма и при отсутствии профессиональных правоприменителей, любой закон, в буквальном смысле, «повисает» в воздухе. И напротив, явно слабый закон в руках профессионалов и в обстановке строжайшего режима законности способен принести ощутимую общественную пользу. В указанной связи представляется уместным привести рассуждения Аристотеля по поводу античной демократии. «Демократия есть форма правления, где должности занимаются по жребию…Основным началом демократического строя является свобода.. А одно из условий свободы – быть управляемым по очереди и править:..равенство осуществляется в количественном отношении, а не на основании достоинства» [1].

Ввиду существующей понятийной разницы термин «демократия» у античных авторов воспринимается далеко не однозначно, поскольку одни авторы не различали указанных нюансов и восхваляли демократию как общественный строй, в котором власть формально «как бы» принадлежит народу. Другие, напротив, в резкой форме критиковали демократию за отсутствие в ней реального народоправства при явной подмене подлинных элит демагогами (вождями «простого народа», «пророкам толпы»), либо при их скрытой подмене, элитой, узурпировавшей всю власть в государстве.

Аристотель в своей «Политике» пытался модифицировать демократию, из которой, по его мнению, лучшая та, в которой все равны и властвует закон. Вместе с тем, сформулированная им «власть закона» представляет собой не более чем констатацию внешнего факта, не имеющего никакой собственной устойчивости, поскольку сам закон, по Аристотелю, соблюдают настолько и до тех пор, пока это выгодно социальным группам, влияющим на процесс управления. Как только меняются интересы и выгода последних¸ меняется и закон. Реальными же гарантами существования и действия закона являются субъекты, наделенные фактической властью и осуществляющие от имени государства и во имя общественного блага правоприменительную деятельность. В то же время, когда за фасадом демократии не скрывается реально правящая элита, речь идет о власти случайных демагогов, авантюристов и временщиков. Анализируя такой вариант «демократии» -без явных правящих элит, - Аристотель противопоставляет его «политии». Представляется интересным то обстоятельство, что проницательные наблюдения Аристотеля о сущности данного строя, сделанные в эпоху его зарождения и развития, сегодня не менее актуальны, чем в эпоху античности.

Характерно, что в эпоху античности подобных взглядов на демократию придерживался не только Аристотель. Так, например, в «Истории» Геродота представлена обобщенная критика популярных в то время представлений о демократии: «Недопустимо нам, спасаясь от тирана, попасть под власть необузданной черни. Ведь тиран, по крайней мере, знает, что творит, а народ даже не знает… Очертя голову, подобно бурному потоку, без смысла и рассуждения, бросается он к кормилу повеления [2]. В свою очередь Сократ писал: «Глупо должностных лиц в государстве выбирать посредством бобов (жребия),тогда как никто не хочет иметь выбранного бобами рулевого, плотника, флейтиста или исполняющего другую подобную работу, ошибки в которой приносят гораздо меньше вреда, чем ошибки в государственной деятельности [3].

Гражданам России, как никому другому, на себе испытавшим все «прелести» перехода от тоталитаризма к «либеральной» демократии и от «либеральной» демократии к «управляемой» демократии хорошо знаком итог этой глупости: «При демократии опять-таки пороки неизбежны, а лишь только низость и подлость проникают в общественные дела, то… возникают крепкие дружественные связи. Ведь эти вредители общества действуют заодно, устраивая заговоры. Так идет дело, пока, какой-нибудь народный вождь не покончит с ними, за это такого человека народ уважает, и затем этот прославленный вождь становится единовластным правителем» [4].

Сегодня более чем актуально звучат слова Сократа, который в свое время подметил: «Самое ужасное – это уравнивание в правах людей порядочных и дурных, а самое справедливое – тщательное проведение разграничения между ними, с тем, чтобы люди неравные между собой, не получали и равных благ, но каждый пользовался и положением и почетом по достоинству. Между тем олигархические демократические государства всегда добиваются равенства среди тех, кто располагает гражданскими правами, и высоко ценится, если один ничем не может иметь преимущества перед другим – обстоятельство, которое на руку дурным людям» [5].

Описанный современниками античной демократии режим диктатуры общественного мнения – это предельный, редко встречающийся на практике особый способ построения отношений между общественным мнением и властными структурами. Его скорее следует рассматривать как «идеальный тип», характеризующий крайнюю степень популизма. Для него свойственна крайняя слабость всех властных структур, их неустойчивость, подверженность воздействию со стороны эмоционально окрашенных оценок различных массовидных социальных общностей.

В режиме диктатуры общественное мнение далеко выходит за пределы своей компетентности. Его субъект не имеет никаких сомнений в том, что нет ни одной социально значимой задачи или проблемы, решение которой он не смог бы найти в ходе своей непосредственной оценочно-ценностной деятельности. С другой стороны, конфигурация описанной общественнополитической ситуации и расстановка сил в обществе такова, что у органов власти нет возможностей противиться претворению в жизнь результатов этой деятельности. Более того, именно они вынуждены организовать данный процесс, поощряя демагогов.

Ситуация диктатуры общественного мнения – это обстановка слабости институтов власти и органов управления, их неспособности эффективно выполнять основные задачи, обеспечивающие нормальное функционирование общества, неспособности управлять экономическими, социальными и политическими процессами. Для общественных систем, находящихся в ситуациях такого рода, присуща нестабильность, неустойчивость. Это не может продолжаться сколько-нибудь длительный период. Власть здесь становится, как правило, марионеткой в руках агрессивно настроенной массы и тех, кто умело ею манипулирует. На смену демократии зачастую приходит «демегогократия» - власть случайных авантюристов и временщиков.

Как итог чаще всего – ликвидация старого субъекта власти как такового и далее, либо временное безвластие, то есть продолжение стихийного   воспроизводства анархического режима диктатуры общественного мнения, либо приход к власти «вожаков» и «пророков» толпы. И тогда вполне вероятна быстрая инверсия режима – от диктатуры общественного мнения к его подавлению и тирании.

История видела немало таких быстрых метаморфоз. От многоцветья и полифонии умирающей роялистской Франции 80-х годов XVIII века к якобинской диктатуре и кодексу Наполеона. От находящегося во власти либерально-анархического общественного мнения февральского Петрограда 1917 года к Петрограду большевиков и ВЧК.

Таким образом, «буйство» общественного мнения всегда заканчивается очень быстро либо путем легитимизации харизматического предводителя народа и восстановления народоправства, что весьма редко, либо путем полного самоуничтожения народовластия при явном или скрытом захвате реальной власти и управления наиболее мобилизованной элитой.

Рассмотренные нами точки зрения современников античной демократии позволяют сделать вывод о том, что сердцевина проблемы повышения эффективности правоприменительной деятельности заключается не в демократии как таковой, а именно в уровне профессионализма правоприменяющих субъектов.