Просвещение и книгопечатание в политической и идеологической борьбе России и Речи Посполитой в XVII веке

Альбрехт М. фон. История римской литературы / пер. А.И.Любжина. М., 2004. Т. 2.

Зелинский Ф.Ф. Древнегреческая религия. Киев, 1993.

Столяров А.А. Тертуллиан. Эпоха. Жизнь, учение // Тертуллиан. Избранные сочинения: пер. с лат. / общ. ред. и сост. А.А. Столярова. М., 1994.

Bailey К.Е. Poet and Peasant: A Literary-Cultural Approach to the Parables in Luke. Grand Rapids: Eerdmans, 1979.

Duncan J., Derrett M. Fresh Light on the Lost Sheep and the Lost Coin // New Testament Studies. 1979. Vol. № 26. P. 36-60.

Schmoller A. Handkonkordanz zum griechischen Neuen Testament. Stuttgart, 1994.

Н.И.Рожкова (Москва)

ПРОСВЕЩЕНИЕ И КНИГОПЕЧАТАНИЕ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ РОССИИ И РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ

В XVII ВЕКЕ

Россия с момента своего зарождения контактировала как со странами Востока, так и со странами Запада. Это и известные торговые пути «из варяг в греки» и «из варяг в арабы», это и династические браки русских князей, и многое-многое другое. Контакты происходили на разных уровнях, в том числе и в культуре. Русское государство, в принципе, никогда не боялось заимствовать, по возможности лучшее, у Европы и Азии, и само делилось наработанным опытом.

Какими же путями проникали в Московскую Русь западноевропейская культура и просвещение в XVII в., тем более, что международная обстановка была как всегда на пределе?

В XVII в. существовало два пути проникновения западноевропейской культуры в Россию. Собственно, эти пути действовали и позже, в XVIII в. 1) Прямой - через Швецию, Германию, Англию, Голландию; позже, кроме того, еще через Венецию и Францию; 2) косвенный - через Польшу и Польско-Литовскую Русь.

Первым путем европейская культура проникала непосредственно, передавалась русскому человеку, так сказать, из рук в руки; на втором пути она подвергалась предварительной переработке - достигала места в чужой одежде и в воспроизведении несколько отличном от оригинала. Первый путь, особенно вначале, в XVII в., по географическому положению стран, можно было бы назвать северным; он же одновременно был и протестантским; второй путь -католическим, так как лежал через Польшу (Польско-Литовская Русь в данном случае служила лишь простым передаточным звеном между Польшей и Русью Московской).

Национально-религиозный характер польских войн, борьба за Зарубежную Русь придали московско-польским отношениям значение защиты русской народности и русского православия от католичества; вследствие этого северный, протестантский путь оказался для большинства гораздо приемлемее и в царствование Петра Великого взял окончательно верх, тем более что он вел прямой дорогой к самому источнику. На втором пути, или, как его обыкновенно называют, на юго-западном, киевском, духовное общение проявилось наиболее интенсивно в царствование Алексея, Федора и царевны Софьи (1645-1689). Объясняется это не столько большей терпимостью тогдашнего общества к католичеству, сколько тем, что присоединение Малороссии (1654) и борьба за нее поставили Москву в такое тесное соприкосновение с Киевом, вызвали такой наплыв людей, прошедших через латино-польскую школу, что уберечься от их влияния, даже при желании, было бы делом нелегким. К тому же это киевское образование заносили не иноземцы, а свои русские люди; они говорили и писали на языке, каждому понятном - это одно обеспечивало ему легкий успех.

Вот что пишет по поводу проникновения образцов западноевропейской материальной культуры Е.Ф.Шмурло: «В XVII в., особенно во второй половине, внешняя обстановка жизни высших кругов общества - убранство дома с его мебелью, посудой, украшениями, экипажами - носит сильно выраженный западноевропейский характер. В царском дворце и в домах богатых бояр заводится новая мебель, музыкальные инструменты, часы с хитрой музыкой, кровати с затейливой инкрустацией; из-за границы выписываются огнестрельное оружие, кареты с зеркальными стеклами и с позолотой, седла, конская сбруя; парадные комнаты украшаются стенной живописью (портреты, ландшафты, библейские и исторические сюжеты), большими зеркалами в рамах художественной резьбы; появляются глобусы, географические карты; на пирах, на пиршественном столе, расставляются кубки из немецкого хрусталя; сект, венгерское, рейнвейн и другие заморские вина с успехом конкурируют с медами, водкой и пивом местного приготовления. Много вещей художественной работы поступало в царские дворцы в дар от дружественных монархов, еще большее выписывалось по специальному заказу <...> Во дворце, при монастырях, в домах частных лиц появляются книги, выписанные из-за границы, - очевидно, было кому читать их. В библиотеке Заиконоспас-ского монастыря к услугам учеников новооткрытой Славяно-греко-латинской академии готово было 414 сочинений на латинском, 125 на польском языке. Ордин-Нащокин за один прием выписал себе 82 латинские книги» [Шмурло 2000: 288].

Проблема просвещения и книжного дела (в частности, и книгопечатания) была государственной проблемой, и практически все вопросы данной области интересов входили в круг забот царя или иных государственных органов от имени царя. Об этом свидетельствуют даже названия документов, например: «Письмо киевского митрополита И.Борецкого царю Михаилу Федоровичу и патриарху Филарету об отправлении в Россию иеромонаха Памвы Беринды для исправления церковных книг. 1624 г. сентябрь 1» [Воссоединение... 1954, I: 48] или «Письмо монахов киевского Богоявленского монастыря царю Михаилу Федоровичу о присылке икон, священнических одежд и богослужебных книг для монастырской церкви и об оказании помощи Грекославянскому училищу в Киеве. 1640 г. января 29» [Воссоединение... 1954, I: 299]. Или другой, более поздний пример: «Память из Посольского приказа в Монастырский приказ о предоставлении помещения киевлянину А.Сатановскому, приехавшему в Москву для перевода греческих книг.1652 г. августа 13» [Воссоединение... 1954, III: 228].

На тот момент, с учетом непростой обстановки в отношениях России с Речью Посполитой, просветительские контакты с православной Польской Русью, Украиной и Белоруссией носили не просто дипломатический характер по отношению к территориям сопредельного государства, а это была, в какой-то степени, дипломатическая война на фронте идеологии: с одной стороны - деятельность отцов-иезуитов, с другой стороны - миссионерская деятельность православного царя по отношению к своим единоверцам. Полем битвы в XVII в. как раз и стали восточные славянские земли Речи Посполитой. Причем в качестве идеологического оружия выступало не только книжное дело, но и все искусство в целом, например: «Жалоба луцких православных шляхтичей и мещан на иезуитов, студентов и служителей луцкого иезуитского коллегиума за двукратное вооруженное нападение на Луцкий православный монастырь, разорение и ограбление монастырской церкви, школы, госпиталя и частных домов, убийства и избиение православных мещан и монахов. 1634 г. августа 11» [Воссоединение... 1954,1: 138], (интересна следующая пометка в конце документа «Государю чтено»). Или «Челобитная монахов Густынского монастыря о присылке книг и оказании денежной помощи, ввиду бедственного положения монастыря и притеснений со стороны поляков» [Воссоединение... 1954,1: 342], где старцы этого монастыря, обращаясь к «Божиею милостию пресветлому и богом венчанному православному государю царю и великому князю Михаилу Федоро-вичю, многих царств и государств царю государю и всея великия Росии обладателю», пишут следующее: «Милостивый государь царь, благодатель наш и создатель обители нашея Густынския! От давных времян превеликое твоего царского величества имя в наших недостойных иноческих молитвах незабвенно есть и будет хвалимо. Токмо, милостивый царю, припадая к подножию ног твоего царского величества престолу, мы, убогие старцы и всегдашне молитвенницы твои, с нижайшим покорением просим о милостине на соружение храма святые живоначальные и неразделимыя троицы, а помощи и денег ниоткуду не имеем, понеже в нынешней Ляжской земле все непотребни суть: князи вельможные и паны, иноверными гонители святого благочестия обретошася, православия же отвергошася. Господь бог им судия! О книгах церковных твоего царского величества просим, крест, евангелие, кадильницу...и прочая потребная обители святой молим и просим. Вся сия имели семи, но братия наша, с собою взяша волы и всякой скот, и многа имения монастырская забраша, и пусту святую обитель ос-тавиша. А деревни и мельницы, и всякое земляное угодье... князь Еремей Вишневецкой взял сия вся и не хощет дата; аже де мне дадите 1000 ефимков; для чего братия ваша изыдоша безо всякого изгону моего и много нам зла сотвориша. Братия наша молит: милостивый царю, милосердствуй пожалуй, воздвигни обитель святую и изми от руки пленения вражия щедрою милостынею. Токмо на господа бога да на твое царское величество надежду имеем. <...> А в нашей Ляхской земли всегда нестерпимая налога и теснота всяким мирским людом. Нынешня-го году на сойме установлено 7 податей, подымное вдвое...» [Воссоединение... 1954, I: 343]. В том же духе написано «Письмо монахов киевского Богоявленского монастыря царю Михаилу Федоровичу о присылке икон, священнических одежд и богослужебных книг для монастырской церкви и об оказании помощи Греко-славянскому училищу в Киеве. 1640 г. января 29» [Воссоединение... 1954,1: 299].

Надо сказать, что, наверно, и в XVII в. были потребности, что называется, в «искусстве для искусства», но, все равно, подоплека была политическая. Например, «Грамота из Посольского приказа пу-тивльским воеводам Ф. Хилкову и П. Протасьеву о приглашении из Киева в Москву резца Антония и иконописца Варлаама. 1652 г. сентября 17» [Воссоединение... 1954, III: 233]. Текст этой грамоты такой: «Ведомо нам учинилось, что есть в Киевском Печерском монастыре иконописец старец Варлам да сницер, или резец, старец Антоний. А нам они к церковному делу надобны. И как к вам ся наша грамота придет, и ты б, окольничей наш и воевода князь Федор Ондреевич, отписал от себя киевского Печерского монастыря к архимариту: ведомо нам, великому государю, учинилося, что есть в Киевском Печерском монастыре иконописец старец Варлам да сницер старец Антоний. А нам, великому государю, они к царскому делу на время надобны. И он бы, архимарит, нам, великому государю, послужил, тех старцев иконописца и сницера для церковного дела к нам, великому государю, прислал на время. И он бы, архимарит, для церковного строенья к нам, великому государю, тех старцов прислал к Москве, не замолчав. Да как архимарит тех старцов в Путивль пришлет, и вы б, дав им в дорогу корм, и подводы, и пристава, отпустили их к нам к Москве тотчас. А на Москве велели с ними явитца в Посольском приказе диаком нашим, думному Михаилу Волошенинову, да Алмазу Иванову, да Ондрею Немирову». [Воссоединение... 1954, III: 233].

При работе с имеющимися документами можно сделать следующий вывод: если из России в Польскую Русь шли книги и церковная утварь, то в Россию шли мастера, как по собственному желанию, так и «выписанные». Тому пример - «Грамота из Посольского приказа киевскому митрополиту С. Косову о присылке в Москву ученых иеромонахов А. Сатановского и Д. Птицкого для проверки перевода библии с греческого языка на славянский. 1649 г. мая 14» [Воссоединение... 1954, II: 197], где написано следующее: «Ведомо нам великому государю нашему царскому величеству учинилося, что учители священноиноки Арсений да Дамаскин Птицкий божественнаго писания ведущи и еллин-скому языку навычны, и с еллинского языку на словенскую речь перевести умеют, и латинскую речь достаточно знают, а нашему царскому величеству такие люди годны. <...> А ныне мы, великий государь наше царское величество, велели о том к тебе послати нашу царского величества грамоту: и вам бы, митрополиту, нам, великому государю, послужить и нашего царского жалованья к себе поискать, в тех учителей приговорити и прислати к нам, великому государю, к нашему царскому величеству для справки библеи греческие на словенскую речь, на время нам, великому государю, послужити. <...> Писан в государствия нашего дворе, в царствующем граде Москве, лета от создания миру 7157-го месяца майя 14-го дня» [Воссоединение... 1954, II: 197].

Опять же в приведенном примере речь идет о религиозных канонических книгах. Это же касается иконописи, музыки или прикладного искусства (см. приведенный ранее в работе текст «Грамота из Посольского приказа путивльским воеводам Ф.Хилкову и П.Протасьеву о приглашении из Киева в Москву резца Антония и иконописца Варлаама. 1652 г. сентября 17» или «Доклад, составленный в Посольском приказе о жалованье, выданном для содержания приехавших с Украины в Москву переводчиков, переписчиков и «спеваков». 1652 г. мая 25») [Воссоединение... 1954, III: 217-218].

Как видно из примеров, основная тематика книг, предметов и явлений просвещения и искусства, пришедших к нам с Польской Украины и Литовской Белоруссии или получаемых там из России, так или иначе, связана в вопросами веры и религии - вопросами, очень остро стоящими как перед русским обществом, так и перед польско-украинским (литовско-белорусским). Это был вопрос самоидентификации. С этим, кстати, связано появление в первых учебных заведениях уже в XVII в. такой формы бе- седы - выявления позиций, как диспут (первоначально, по вопросам веры). Возможно, возникнет вопрос о том, что здесь были представлены примеры не столько русско-польского взаимодействия, сколько русско-украинских контактов. Возразить по этому поводу можно следующим образом: Украина (или Белоруссия) в XVII в. была частью Речи Посполитой. Будучи православной территорией, так же как Россия, она оказалась в состоянии буфера между двух государств, двух религий (православие, католицизм и их разновидности), а по сути - двух цивилизаций (Восток - Запад); поэтому-то и вполне уместно говорить о русско-украинских контактах как примере русско-польских взаимоотношений.