"Проза поэта" в контексте медиакультуры: блог как художественный феномен

ная форма», отражая ключевые особенности неклассического художественного сознания, оказывается явлением, допускающим целый ряд интерпретаций.

Один из подходов предлагает рассматривать проблему «прозы поэта» в контексте дискуссий о формах художественной речи. В этой связи на первый план выходит вопрос о «мерности» формального порядка и последовательности его выдерживания; проза, с этой точки зрения, – «речь линейная, развертываемая вдоль одной оси – горизонтальной, а стихи – речь двухмерная, развертывающаяся одновременно по горизонтали и по вертикали» [8, с. 11]. Другой подход предлагает рассматривать прозу поэта сквозь призму различий между путями семантического расчленения реальности. Если поэзия нацелена на то, чтобы «захватить внимание путем расчленения целого на сопоставленные фрагменты» и, таким образом, изначально «метафорична», то прозаическое «повествование движется от предмета к предмету» и, следовательно, по природе своей «метонимично» [16, c. 331]. Эти два подхода не исчерпывают, однако, всех возможностей анализа. Так, «проза поэта» может быть рассмотрена и в перспективе обретения текстом художественного качества. Если эстетическое восприятие прозы складывается на фоне поэтической культуры [7, c. 35 – 44], поле прозы можно воспринимать как поле конструктивного эксперимента. Поскольку же попытка «сказаться без слов, без формы» всегда приводит к созданию «новой формы» [13, c. 56], разговор о возможностях прозы оказывается разговором об эстетическом потенциале паралитературы.

Сегодня весьма распространенным является убеждение, в соответствии с которым расширение эстетического сознания связано с изменением статуса «профанного»: «Новое в искусстве, – пишет Б. Гройс, – возникает тогда, когда художник обменивает традицию искусства на не-искусство» [6, c. 6]. Закономерно, что в поле внимания филологических штудий последних лет часто попадают явления «маргинального» характера, фиксирующие «недоо-формленность» родовых, жанровых, стилевых параметров – дневник, эссе и т.п. Все эти формы, в той или иной мере востребованные и в жанровой системе актуальной литературы, в современных условиях предстают в новом свете – не в последнюю очередь в силу того, что сферой их трансляции оказываются медиа.

Восприятие поэзии сегодня опосредуется разнообразными медийными средствами, кото- рые, как учит медиафилософия, «уже не являются техническим посредниками, транслирующими нечто, но предстают всепоглощающей и всеохватывающей средой, то есть реальностью опыта и сознания» [10, с. 10]. Очевидно, что в этой ситуации проблема соотношения эстетического и профанного связана уже не столько с проблемно-тематическими «лакунами», сколько с эстетическим освоением медийных «внешних расширений». Наглядным примером этого процесса оказывается восприятие блога как художественного феномена sui generis.

В сравнительно немногочисленной группе работ, посвященных осмыслению блога как формы социальной коммуникации, можно выделить несколько конкурирующих позиций. Согласно одной из них, блогосфера предполагает «редукцию личности к ее семантическим манифестациям», «анонимность», «расширенные возможности идентификации», «симулирование активности», произвольность связи между «реальной» и «онлайновой» личностями [5]. С иной точки зрения, напротив, «все <…> элементы межличностного взаимодействия в Интернете носят хорошо узнаваемые черты своих оффлайновых истоков» – с той разницей, что виртуальная среда предлагает более привлекательный режим для раскрытия личной информации [12, с. 16]. Компромиссный подход сводится к мысли о том, что блог, не меняя радикально базисных структур разговора, трансформирует соотношение в нем целей и средств: «я сообщаю что-то не для того, чтобы поддержать беседу, а для того, чтобы привлечь внимание», что позволяет снимать многие ограничения, налагаемые ситуацией общения «лицом-к-лицу» [11, с. 61].

Все эти версии представляется важным иметь в виду, исследуя основания современной «прозы поэта». Если, как это было отмечено еще Б. Эйхенбаумом, дневниковая проза может быть лабораторией художественных решений [14], то в современных условиях такие функции нередко выполняет онлайн-дневник. В правомерности подобного вывода среди других примеров, убеждает книга Д. Воденникова «Здравствуйте, я пришел с вами попрощаться» (2007), представляющая собой переработанные материалы двух его онлайн-дневников – netnikogda и vodennikov (2004 – 2006 гг.). В записях 2006 г. обращение к блогосфере мотивируется «уходом зоны живого смысла – из толстых журналов, из телевидения, из авторских колонок» [1, с. 151]. В более позднем интервью, в 2009 г., разрыв с ЖЖ-средой объясняется схожими мотивами: выяснилось, что «сеть – это тупик», поскольку мир в ней лишь кажется «стеклянным», а в действи- тельности является «непробиваемым и мертвенным» [2].

В связи с этим на первый план выходят два вопроса: об особенностях коммуникации, делающих блог средой «живого смысла», и о формах воздействия онлайн-структуры на дискурсивную практику «прозы поэта». Оба вопроса, по сути, сводятся к выяснению того, что именно в блоге способно сделать его литературной формой. Для Воденникова «точек роста» прозаической формы оказывается несколько. Одна из них – поисковый характер онлайнового текста , его соотнесенность с «самособиранием» пишущего. Блог рассматривается как средство «растождествления» личностного мира, исследующее его «травмогенные» смыслы: «Если долго хоронить в себе собственную жизнь, – говорит поэт, – она начинает гнить» [3, 22 мая 2004]. Онлайновый текст сориентирован на самоутверждение, которое «приходит через силу» (Там же, 18 мая 2004), помогает «понять, куда надо прыгать дальше» [4, с. 57]. Задача «выжить и жить дальше» [1, с. 118] выступает основным мотивом обращения к блогу и организует его ведущие смысловые линии. Главный сюжет блога – сюжет «разрыва», расширительно интерпретируемый как свидетельство невозможности любви: «Всегда вызывают смешливое неприятие фразы типа: а почему нет. Да потому что именно – нет , и без всяких почему» [3, 18 мая 2004]. Задача текста сводится к поиску ответа на вопрос, как жить, «если с миром договориться никак нельзя» [1, с. 166]. Для поэта этот поиск связывается с выходом на периферию осознаваемого, когда «открытая жизнь становится невиданным опытом» (Там же, с. 13).

Предметом художнического интереса в блоге оказывается, как и в стихах, «то, что не поддается пересказу» (Там же, с. 115). При этом речь идет не столько о бесфабульно-сти, сколько о невозможности линейного развертывания, неспособности перевести в слово «сорок минут осмысленного молчания» (Там же, с. 133). Существенно, что это нечто должно иметь отношение к экзистенциальному, глубинному слою Я и одновременно быть «вещью, названной своим именем» (Там же, c. 30). Акт именования «скандализирует» реальность, обнаруживает в ней следы вытесненного, спрятанного в «куриной слепоте»: «Вдруг стало понятно выражение: печати негде ставить. Так и есть <…> Если бы был свет такой специальный, все бы стояли в сплошных “продано”, “уценили”, “сволочь” и “вор”» [3,

21 мая 2004]. Потребность сохранить что-то «из той жизни, которую не смог пережить» [1, c. 81], оказывается бесконечным перечислением ситуаций «уличенности» (Там же, c. 35), в которых «стыдное» фиксирует объектность пишущего. Блог становится чередой саморазоблачений, провоцирует на стирание границы социального и личностного. Тяготение к интимности выступает стремлением к интегрированию разных массивов опыта ценой разрушения системы социальных ролей. Как пишет Воденников, гениальность – это когда «интимная сфера, предназначенная для очень узкого круга близких людей <…> проживается в мир » [3, 6 июня 2004]. Именно поэтому все в блоге «страшно», хотя одновременно «смешно, вызывающе, неинтересно» [1, c. 12].

Тем самым становится очевидной еще одна «точка роста» онлайнового текста: пер-формативность, проговаривание существенного в испытующем присутствии другого. «Другой» нужен Воденникову для того, чтобы «выпрыгнуть из себя» [3, 21 мая 2004], найти возможность чужими глазами увидеть мир. Не случайно он пишет о зависти к инакомер-ному и «недоступному уму» (Там же, 5 июля). Вместе с тем реальное присутствие «другого» в блоге сведено к минимуму: комментарии почти всегда отключены, а в печатном тексте нет и следа их присутствия. Формы апелляции к «другому» приобретают вид знакомый и литературный – это по преимуществу анекдоты и бонмо, дающие заведомо эстетизированный образ ситуации и реакции на нее. При этом «балаганность» такого рода вставок получает у поэта сознательную легитимацию: «Не дешевых балаганов не бывает. Иначе это не балаган. Это закон жанра. Все остальное – опера ... или балет. Я предпочитаю многообразие…» [3, 2 июля 2004]. Диалогизация текста оказывается срежиссированной, нередко это разложенные по ролям реплики: «Из зала слышны выкрики: “Воденников, прекратите ваши прилюдные припадки эксгибиционизма и нарциссизма”. Голос из-под земли (отвечает): Милые дети, идите в жопу» [1, c. 162]. Разговор «певчей морской свинки» [3, 20 июня 2004] и «странночувственных симпомпонов», «любителей поэзии» (Там же, 1 июня) оказывается во многом фикцией, поскольку «другой» в во-денниковском тексте избыточен как носитель независимой точки зрения. Однако присутствие его совершенно необходимо, поскольку создаваемая поэтом проза есть по сути своей дискурс соблазнения. В ситуации кризиса ав- торства едва ли не единственная возможность остаться читаемым – превратить себя из субъекта высказывания в объект желания. Именно это Воденников и делает. Закономерным образом «интересное», традиционно определяемое как баланс предсказуемого и экстраординарного [15, c. 495], однозначно фокусируется на фигуре автора. Автор разоблачает себя, но одновременно создает ложные сюжетные и интерпретационные ходы; преподносит себя в определенном ореоле и тут же дезавуирует созданное впечатление. Повествование о неутоленной любви, которая «обладает свойством всех выталкивать» [1, c. 74], превращается в рассказ о «том, как все меня хотят» [3, 26 мая 2004]. Выразительность стиля оказывается задана «жеманством»: «Есть разряд людей, которым лучше всего на люди не выходить. Все, что они делают, кажется другим либо какой-то пластмассой, либо жеманством, либо сознательной манипуляцией» (Там же, 25 мая). На уровне содержания оно приводит к нередуци-руемой двусмысленности сказанного: «смысл фразы часто может быть обидный или даже оскорбительный, но мое сердце обливается нежностью» (Там же, 7 июня).

Третья «точка роста» онлайнового текста – это рефлексивность , метатекстуальность . Блог, как и любой дневник, предполагает самоосмысление, а в том случае, если его автором является писатель, и творческую са-морефлексию. Воденниковский текст в полной мере оправдывает это ожидание. Акцент в нем поставлен на реалиях творческого сознания, которое призвано вырваться из-под власти «неосуществившегося». Точка отсчета – переживание отчужденности, осознание того, что выражение «близкие отношения» – это оксюморон: «связь между вторым и третьим <…> всегда будет крепче, чем связь с тобой» [1, c. 89]. Эта мысль осложняется убежденностью, что «любовь и чувство вины не лечатся ни язвой, ни зубной болью» (Там же, c. 94). Решение усматривается в запрете на возвращение в пространство жизненной ошибки (Там же, с. 104), в стремлении отыскать счастье, которое может, «как спички, завалиться в подкладку» (Там же, c. 169).

Блог оказывается открытой формой, построенной по принципу палимпсеста, где один пост пишется поверх другого. Стремление «остановить жизнь в бесконечном количестве моментальных словесных снимков» наталкивается на мысль, что жизни слишком «много», чтобы удержать ее даже таким способом [1, c. 94]. «Бумажный» текст, написанный на основе блога с «переделанными, переставленными постами и письмами», в результате оказывается чем-то вроде «поддельного романа» (Там же, c. 85), в котором «чуточка лжи» привнесена уже самой попыткой выстроить то, что не выстроено в жизни. Переход текста из онлайна в оффлайн сопровождается значительными переменами – «записи помещены произвольно, даты недействительны, часы и минуты мифологизированы» (Там же, c. 157), но главное: статус блога как интегративного текстового пространства, вбирающего в себя все написанное автором и все значимое из того, что об этом написанном сказано, – сохраняется.

Обобщая, можно сказать, что в рассмотренном случае мультимедийность и интерактивность блога, а также ограниченная емкость постовых записей программируют новый тип художественной прозы. Прозаический текст, созданный на основе блога, выстраивается как поисковый, обладающий характером интегрирующего метатекста, активно использующий механизмы перформативности. Неся в себе такие родовые черты «прозы поэта», как фрагментарность, бессюжетность и монтажность, он переводит все эти признаки в новое качество, поскольку создает новую модель отношения автора и реальности, автора и читателя.